10 КНИГ ДЕСЯТИЛЕТИЯ

Скептики ворчат: кому нужны эти книги десятилетия? Или даже столетия? Иные упрекают: а кто ты такой, чтобы определять на всю страну лучшие книги десятилетия? Ты опираешься на некое экспертное сообщество, на опрос читателей, на мнения квалифицированных арбитров? Почему-то именно в русской патриотической среде кажется неприличным утверждать смело свое личное мнение.

Что дозволено либералам Андрею Немзеру, Сергею Белякову, Льву Данилкину, или даже умеренному государственнику Павлу Басинскому, для иных патриотов является неким вызовом. Требуют согласования то ли с политбюро, то ли с Думой, то ли с самим Господом Богом. Обходился всю жизнь без согласования, обойдусь и на этот раз.

Я опираюсь на прочитанные тексты сотен книг и на свое личное чувство слова, на опыт критика и на знание реалий современной литературной жизни.

Десятка в квадрате — из чего она состоит? Прежде всего из книг, серьезно повлиявших на развитие литературы и общества в первое десятилетие нашего века. Не все их авторы мне симпатичны, не все тексты меня устраивают. Но, если та или иная книга или её автор стали заметным событием десятилетия, пройти мимо таких книг или авторов для стоящего критика недопустимо. К примеру, даже в такое абсолютно не литературное десятилетие, когда литературу осознанно затолкали власти и безграмотная бизнес-элита в самый дальний угол, стали не просто литературными, а общественными событиями книги Александра Проханова "Господин Гексоген", Захара Прилепина "Санькя", Эдуарда Лимонова "Смрт" или в какой-то мере "Асан" Владимира Маканина.

Начинаются эти нулевые годы (или заканчиваются девяностые) романом "Укус ангела" Павла Крусанова, этим, несомненно, шедевром десятилетия. Мне кажется, и сам автор своими новыми романами "Бом-бом" или "Мертвый язык" не сумел преодолеть планку "Укуса ангела". Павел Крусанов и сам считает этот роман — имперской программой. "Думая над феноменом имперского сознания, я в свое время "Укус ангела" и замыслил…"

Интересно, как и бывает в любой великой литературе, что не образ Путина послужил прототипом имперского диктатора Некитаева, а автор романа провидел последующего властителя России.

Года через два после "Укуса ангела" читающая Россия изумилась, восхитилась, вознегодовала, поразилась "Господином Гексогеном" Александра Проханова (2002). Вообще-то , никто из внимательных обозревателей литературного десятилетия мимо фигуры Проханова и его метафизических, метафорических романов и повестей не прошел. Тут уж не знаешь, какому из романов отдавать предпочтение: "Господину Гексогену", "Крейсеровой сонате", "Стеклодуву" или последнему "Истребителю"? К примеру, Сергей Беляков в своем итоговом обзоре десятилетия среди лучших книг у Проханова выбрал "Идущие в ночи" (2001). Честно говоря, мне этот роман тоже кажется лучшим из его прозы, и вообще лучшим из книг о чеченской войне. Это и другая стилистика, другой жанр. Баталистика мирового уровня. Жесткий возвышенный реализм. Но, если брать не только художественные качества романа, но и его влияние на общество, его значимость, конечно же, определяющим в десятые годы был роман "Господин Гексоген", выведший Александра Проханова в лидеры современной русской прозы. Это мощный адреналиновый заряд, всколыхнувший всю современную литературу, явно изменивший господствовавший мейнстрим. На Проханова, как на качественный афганский героин, подсело целое поколение молодых писателей, соединивших протестные настроения, беспощадное видение всех реалий рухнувшей державы, детальный анализ современного общества, с фантасмагорией красок, с авангардным, сюрреалистическим стилем описания.

Проза Александра Проханова смешала все позиции на шахматной доске между либералами и патриотами. Во многом обессмыслилась блокада почвенников либеральными СМИ. По старинке держатся еще за свои либеральные ценности устаревающие на глазах либеральные журналы, но в молодой литературе царят уже другие настроения, либеральная мысль усыхает на глазах. Думаю, и возвращение почти всех ведущих наших постмодернистов от эстетической имитации реальности, от языковой экспериментальной вязи к социальной иронии, к явной политизации и идеологизации своих романов во многом заслуга Проханова. Босх соединяется с Суриковым, Сальвадор Дали учится у Ильи Глазунова, воинские марши обогащаются саксофоном Дюка Элингтона.

Тем временем десятилетие продолжало свой путь. Явно по некоему высшему замыслу проводя параллель с началом ХХ века. На этот раз в роли великого старца вместо Льва Толстого (кстати, тоже повлиявшего на расстановку фигур на литературной доске нашего десятилетия, особенно на последней "Большой книге") выступал не менее строптивый и влиятельный Александр Исаевич Солженицын.

И как Льва Толстого не скинуть с литературной доски ХХ века, так и Александра Солженицына не убрать из века двадцать первого. Всё-таки ушел он лишь в 2008 году. И не просто ушел, а изрядно нашумел двухтомником "Двести лет вместе" (2001).

По смелости поступка трудно сказать, что более рискованно: "Архипелаг ГУЛАГ" в брежневские годы или же очерк о русско-еврейских отношениях в начале нашего десятилетия. Это такое же художественное исследование, и к научным публикациям двухтомник никак не отнести. Да и замалчивают его куда более тщательно, чем "Архипелаг ГУЛАГ", по крайней мере, школьного адаптированного издания не готовится. Вот и в итоговых обзорах не встретил ни строчки. Важность этого двухтомного художественного очерка не в открытии какой-то неведомой и скрываемой правды, а в самой открытости темы, крайне важной для наших народов. Это , пожалуй, лучшая книга non-fiction минувшего десятилетия. О ней спорят больше, чем о его романах.

Четвертой назову книгу Виктора Пелевина "Священная книга оборотня" (2004). Можно относиться по-разному к этим двум знаковым фигурам современной литературы — Виктору Пелевину и Владимиру Сорокину. Тем более, есть у них и явно провальные или даже никчемные, бессмысленные книги. Но не замечать их явный поворот от эпатажной игровой литературы к осмыслению нашей действительности, вот уж на самом деле, к "новому реализму" в пелевинско-сорокинском понимании, никак нельзя.

Со "Священной книги оборотня" Виктор Пелевин по-своему вторгается в политическую публицистику. Сейчас его новая книга "Ананасная вода…" лежит на столе у президента Медведева, но и в этом сборнике повестей и рассказов в центре всего — противостояние России и Америки. Да и русско-еврейское развитие отношений находит свое отражение. Синтез жизни и литературы, с явным преобладанием неких идеологических конструкций. Это и есть — развитие традиций русской литературы в преодолении навязывавшихся нам постмодернистских бессмысленных развлекательных догм. Вот уж на самом деле, вспомним того же Маяковского: "Вам… жизнь отдавать в угоду? Я лучше в баре блядям буду подавать ананасную воду".

Пятой знаковой книгой десятилетия назову "День опричника" Владимира Сорокина. Читатели гадают: утопия это или антиутопия? Поле вокруг Владимира Сорокина остается всё таким же загаженным, и даже, если он сильно захочет его очистить, потребуется новый Геракл. Или же новый читатель, ибо старый читатель уже давно начинает от Сорокина отворачиваться. Какие-то дугинские опричные заготовки, какая-то русская монархия, соединенная с технической модернизацией. Может, это личный заказ Владимира Путина? И не понять, сатира это или тайные мечтания Владимира Сорокина. Впрочем, и его последняя "Метель" — не просто искусная стилизация под русскую классику, но и гротескная модель происходящего в России. Когда-то лихие имитаторы и эстетствующие ликвидаторы смыслов , беглецы от действительности, сами стали не просто описывать действительность, но и пророчествовать. Те, кто убеждал писателей встать над схваткой, просчитались. Не получается это у русских писателей. К примеру, сорокинский рассказ "Черная лошадь с белым глазом" вполне годится для газеты "Завтра".

А уж их молодые последователи явно отправились в сторону, противоположную либерализму. Михаил Елизаров — это уже явный герой "новой правой", идеолог Манежной площади.

Его роман "Pasternak" (2003) я бы и назвал шестым романом в десятке десятилетия. Конечно, поэт Пастернак в роли зловещего демона вряд ли порадовал наших либералов. Вот уж где явил себя в полном блеске необузданный русский реванш, как ответ на все унижения и оскорбления русской нации, русского характера, русской веры и русской мечты… Сквозь весь набор авангардных литературных приёмов, сквозь филологичность текста и густую эрудицию молодого писателя, не уступающую ни Умберто Эко, ни Милораду Павичу, идёт яростная защита незыблемых вековых духовных ценностей русского народа. Лев Данилкин назвал роман "православным философским боевиком". Наши молодые таланты через голову отцов и старших братьев — постмодернистов девяностых, — обращаются к прозе своих дедов: Лимонова, Проханова, Личутина. К серьезной прозе прямого действия, к идеологической прозе державной Руси. Как сказал сам Елизаров, Пастернак ему никогда не нравился: "Человек талантливый, но какие-то отвратительные поэтические принципы плюс такие же человеческие качества. Смотрю дальше — а там целый айсберг, за которым стоит поганая либеральная гнусь".

Седьмым знаковым романом десятилетия, несомненно, является роман Захара Прилепина "Санькя" (2006). Пока это лучшее, что написал молодой прозаик из Нижнего Новгорода. Думаю, этот роман останется надолго в русской литературе. Конечно, интересна и тема — бунт лимоновцев, интересен сюжет. Но, уверен, даже если о лимоновцах забудут навсегда, роман о молодом герое в период краха его страны останется в литературе. Его надо читать, чтобы не искать провокаторов, а всерьез думать, почему тысячи пацанов выходят на Манежную площадь, что их ведет к бунту, откуда ощущение свинцовой мерзости во всей окружающей действительности. Надеюсь, что Захар еще напишет свои главные книги.

Восьмой — Эдуард Лимонов. Несомненно, в десятку книг десятилетия я вставлю книгу рассказов о сербской войне Эдуарда Лимонова "Смрт" (2008). Пожалуй, по степени влияния на молодых писателей Эдуард Лимонов занимает первое место. Как выяснилось, среди участников молодежной премии "Дебют" 90 процентов считает своим учителем, или писателем, оказавшим наибольшее влияние — Эдуарда Лимонова. Это еще одно доказательство того , что молодое поколение отвергло равнодушие и литературные игры. Из книг Лимонова, вышедших в этом десятилетии, несомненно, наиболее значимой по художественным качествам является сборник рассказов "Смрт". Эдуард Лимонов — один из самых талантливых современных русских писателей. Он не писатель вымысла, но он умеет ярко жить, и умеет ярко описывать прожитую жизнь. Сопереживать с жизнью. Сам заголовок книги "короткое бритвенно-острое слово СМРТ, т.е. смерть. Сербская смерть быстрее русской, она, как свист турецкого ятагана".

Девятый — Владимир Маканин. Те же события на войне, только на чеченской, описаны в романе совсем иного писателя — Владимира Маканина "Асан". Это как бы анти-Лимонов. Писатель вымысла . Он не был ни на войне, ни вообще в армии, и поэтому участники войны (тот же писатель А. Бабченко) легко ловят его на недостоверностях. Конечно, если бы он перенес действие в неведомый край, на неизвестную условную войну, отпали бы все претензии. Впрочем, вся проза Маканина, кроме ранней, уральской, это проза вымысла. Писатель ставит героя в усложненные ситуации, на грань жизни и смерти, и предоставляет выбор. Предать или сохранить честь, погибнуть или выжить…

Десятым романом назову изданный в 2010 году роман Владимира Личутина "Река любви". Личутин — явно до сих пор недооцененный писатель. Конечно, главный его роман — это исторический "Раскол", вышедший в девяностых годах. В десятых годах Личутин написал крайне своеобразный роман "Миледи Ротман". О русском мужике, от безнадежности решившем стать евреем. (2001). И психологический триллер о русском интеллигенте, сеющем повсюду смерть поневоле "Беглец из рая" (2005). Все же в десятку десятки я поставлю его новый чувственный роман о любви "Река любви". Думаю, этот роман нашего северного Боккаччо постепенно обретет своего читателя.

Река любви Кучема как бы соединяется с рыбачкой в томлении, в зове любви, в земном плотском начале. Да и сама река, как материнское лоно, становится семужьим нерестилищем.

Не удалось вставить в десятку ни прекрасный загадочный роман Веры Галактионовой "5/4 накануне тишины", ни остро социальную прозу Романа Сенчина "Елтышевы", ни "Асистолию" Олега Павлова, ни динамичный роман Евгения Чебалина "Безымянный зверь" , ни "Сердце Пармы" Алексея Иванова, ни "Путешествия Ханумана на Лолланд" другого Иванова — Андрея из Таллина. Ни "Империю духа" Юрия Мамлеева… А еще "Ушел отряд" Леонида Бородина, еще "Мечеть Парижской богоматери" Елены Чудиновой. Впрочем, это уже почти новая десятка. И не слабее первой.

Значит, есть еще порох в русских литературных пороховницах.

Владимир Бондаренко, "Завтра" - № 1 (894) ОТ 5 ЯНВАРЯ 2011 г.