Захар Прилепин. «Некоторые не попадут в ад»

Из написанного Прилепиным я читала только роман «Санькя», предъявивший колоссальный литературный потенциал автора. Однако, идеологическая ориентация писателя, включая шаржированное «Письмо Сталину», совсем не мотивировала углубляться в его творчество. Тем не менее «„Некоторые не попадут в ад“» прочла запоем, поскольку книга блистательно написана на «внутренней территории войны», где всё одновременно и честно, и нечестно. Найду в себе мужество вынести за скобки обсуждение политической стороны сюжета, о которой, как украинская «землевладелица» знаю больше, чем 99% рассуждающих о ней. Скажу только о тексте, и о том, что «Некоторые не попадут в ад» относится к жанру, который в кино удачно назвали «докудрама». Главный герой, он же автор, описывает, как постоянно и добровольно рискует собственной жизнью, да ещё и периодически рискует жизнью семьи, то, вытаскивая её почти что на поле боя, то оставляя без защиты от подонков на родине. Но таковы все «люди войны», не прошедшие психическое реабилитации, и кидать в них за это камни имеет право только сама семья. О битвах за свободу Новороссии нынче написано достаточно, и самое важное в романе не только мастерство и стилистическое обаяние автора, а то, что основная пружина конфликта в романе не постоянные прилеты с территории «несчастного противника», а отсутствие внятного диалога с кремлем, поматросившим с «сепарами» и бросившим. Большая политика равнодушна к муравьям-исполнителям и, как известно, тысяча смертей для неё статистика, но автору-герою кажется, что лично он находится в точке роста и, благодаря популярности, сумеет изменить расстановку фигур в игре по-крупному. Он не занимается кабинетным политическим креативом, а опален живым и мертвым пламенем войны, слил почти всю свою кровь на создание, боеспособность и сохранность батальона и ощущает, что «сила в правде». Хотя уже в самом начале романа рассказывает, что кремлевские запросто передаривали завоевания сепаров украинским олигархам. Так что с одной стороны отмечает в себе «жесткую пахнущую железом готовность ко всему», но с другой, как всякий уцелевший в военной мясорубке, болен комплексом всемогущества и богоизбранности. Тем более, что ежедневно выживает и подпитывается энергией компании таких же адреналиновых наркоманов, которым любое затишье со стороны «несчастного противника» даёт понижение уровня стресса и толкает повысить его провокацией. Этих породненных кровью и смертью однополчан автор-герой описывает с пронзительной точностью и нежностью, тем более, что среди них нет заурядных, один ярче другого, и все воюют не за деньгу, а за идею и драйв. Пришлые, вроде европейцев и самого автора-героя, тем более воюют не за деньги, а «чтоб землю Гренады крестьянам отдать». И градус гуманизма в батальоне таков, что при себе оставляют покалеченных в бою, придумывая им занятия в хозчасти, при камерах слежения и т. д. Главной звездой этого небосклона сияет глава Донецкой народной республики Александр Захарченко — отчаянный израненный герой сопротивления, доморощенный философ, балагур и чуточку самодур. Он ровесник Прилепина, но имеет статус отца сопротивления, нося кличку «Батя». Захарченко опытный воин, наивный политик, человек широкой души, берет героя-автора в советники не только как вхожего туда, куда самому не войти, но как эмоционально близкого и имеющего иной опыт понимания происходящего. Большое место в повествовании занимают известные друзья героя-автора, отважно приезжающий в непризнанную республику рэпер Хаски и добродушный Эмир Кустурица, «человек ростом со свои работы». И настойчиво описывается, что среди прошедших и посетивших войну никто не звездит, звезды там ценятся только на погонах. Военная бытовуха, перемежающая взрывы и выстрелы бесконечно простегивается выпиванием и философствованием, но это не выглядит излишеством, на такой войне иначе не выжить. Иная психотерапия здесь не предусмотрена. Намеченная линия фронта с кремлём, обозначается, то слухами, то заезжими и звонящими кураторами, хамски указывающими как джину ополчения, выпущенному из кувшина, залезть обратно в кувшин и затихнуть до распоряжений. Словно речь о контрактниках с холодными носами на жирных зарплатах, а не об ополченцах, упоённых возможностью в холоде и голоде «раскрутить невиданную карусель и самому на ней покататься». Словно они не рискуют жизнью за понюшку табака, не остаются в нищете и забвении, став инвалидами. Автор-герой риторически спрашивает куратора, отягощенного привластными понтами, ты детский гробик видел? И вся интрига состоит из того, что ополченцы видят реальные детские гробики от украинских прилетов, а кремлевские видят деперсонализованную статистику этих гробиков. И ведут свою игру, рассчитывая двигать ополченцев по шахматной доске, как манекенов. «Несчастный неприятель» не менее циничен, например, сперва посылает агентшу стать любовницей и взорвать знакового сепара, потом кидает её на деньги, потом и вовсе продает её адрес сепарам. И пока варится вся эта каша с взаимными прилетами и потерями людей с обеих сторон, герой-автор никак не подступится к тому, как получить доступ к императору, так он провидчески именует Путина, и как сформулировать, чего же именно хочет ополчение. И тут счастье, ему звонит «человек невероятной вживляемости в любые времена», в котором легко угадывается Михалков, и сам предлагает стать мостиком к «императору». Всё практически сложилось в пазл, но герой никак не созреет, никак не оформит в себе текст обращения. Едет проветриться в Европу, и вскоре узнаёт о гибели Александра Захарченко. О том, кто выгодополучатель этой гибели до сих пор до конца неизвестно, конспирологи по сию пору гадают на кофейной гуще. Но для Донецкой республики и героя-автора заканчивается эпоха романтического ополчения и начинается эпоха бывшего функционера движения «МММ» Мавроди — Дениса Пушилина. Историки могут иметь свой взгляд, но написанное пером не вырубишь топором, и этот фрагмент жизни Новороссии навсегда останется в читателе увиденным глазами Прилепина. С его верой в хорошего царя и плохих бояр, с ощущением базового предательства и потребностью в деталях рассказать, как именно было, прорываясь сквозь ложь со всех сторон. Книга написана как полевые дневники мастера, равнодушного к конструкции, потому что он пишет по живому. Она останется как памятник Александру Захарченко, его бойцам, смутному времени и недоговороспособности власти. И, как не относись к идеологическим выходкам автора в обыденной жизни, как не морщись его контакту с подблюдным Михалковым, масштаб дарования Прилепина в романе «Некоторые не попадут в ад» всё это опрокидывает.

Мария Арбатова
natsbest.ru