Счастье — жить и знать, что Бог есть и видит тебя

М.З. Наши студенты часто сами выдвигают темы занятий, в том числе связанные с Вашей прозой, публицистикой. Вот и студентка 5 курса отделения журналистики Маргарита Адамян уже давно мечтает побеседовать с Вами.

М.А. Для меня общение с Захаром Прилепиным — большая честь и ценный опыт. Личность и творчество Прилепина активно обсуждаются в прессе. Оценки неоднозначны, но, наверное, нет человека, который взял бы Вашу книгу и бросил читать на третьей странице. Как Вы относитесь к своей популярности?

З.П. Популярность — это у Малахова. Если верить статистике — каждую книжку читает четыре человека. Я продал 250 тысяч книг — значит, у меня есть миллион читателей. По масштабам нашей страны не так уж и много. Но, в любом случае, я рад этому обстоятельству.

М.З. Одно из качеств, притягивающих внимание к Вашему таланту, — это смелость. Смелостью и прямотой отмечены Ваши выступления, статьи, романы и рассказы. Однажды Вы сказали, что это, отчасти, объясняется тем, что власть не видит опасности в деятельности писателей и публицистов. Так ли это однозначно? Были ли у Вас конфликты с представителями власти? Как Вы можете охарактеризовать проблему взаимоотношений власти и литературы в России? Захар Прилепин, вообще, чего-нибудь боится?

З.П. Боюсь за близких, как всякий нормальный человек. Боится ли власть писателей и публицистов? Ну, в какой-то лояльности она заинтересована, но не более того. Властям действительно нет дела до литературы. Они искренне не понимают, какой в ней смысл.

М.А. Вы удачливы?

З.П. Наверное, да. Но я, знаете, работаю. Судьба меня балует — но я отработал всё, что мне досталось. «За так» ничего не бывает. Это только дураки думают, что мне всё досталось без труда.

М.А. Каким Вам видится современное российское общество? Есть ли у него будущее?

З.П. При сохранении нынешнего положения вещей нация в течение ещё нашей с вами жизни деградирует и не сможет контролировать нынешнюю территорию страны.

М.З. Полагаю, что и реформы правительства, например, в отношении системы образования, Вы оцениваете столь же однозначно?

З.П. Мне иногда кажется, что там сидят натуральные вредители, заинтересованные в том, чтобы воспитать недоумков. Введение, например, ЕГЭ я рационально объяснить не могу.

М.З. Куда смотрят патриотические силы России? Функционируют ли они как целостное движение, объединённое стремлением сохранить русский народ, русскую культуру? Какое место в этом движении Вы отводите себе?

З.П. Патриоты дезориентированы и разобщены. Никакого целостного движения нет. Есть отдельные подвижники, и на том спасибо. Я не завоёвываю никаких мест ни в каких движениях. Я стараюсь хорошо делать свою работу и говорить то, что считаю нужным сказать.

М.З. Состоите ли Вы официально в какой-либо партии? Какую поддерживаете?

З.П. Я поддерживаю деятельность Эдуарда Лимонова и «Другой России». Правда, партии отказали в регистрации…

М.З. Вы считаете, у нас достойный Президент?

З.П. Я предпочёл бы видеть другого Президента. В России пока ещё много хороших мужиков.

М.З. Нет ли, на Ваш взгляд, некоторого сходства нынешней эпохи с первыми десятилетиями века XX-го — и в мире в целом, и в России в частности? Не «пахнет» ли революцией? Представьте себя человеком начала ХХ века. В чьих рядах Вы себя видите?

З.П. Время покажет. Сходство есть. Но прогнозы в России — дело неблагодарное. А тогда, в начале прошлого века, все были по-своему правы. По большому счёту, это не имеет значения, знаете. Кто больше прав — белогвардеец Газданов или красноармеец Леонов?.. Большевиком я был бы, скорей всего.

М.З. В рубрике «Вопрос автору» на Вашем сайте Вы вскользь упомянули о своей неприязни к генералу Краснову. Хотелось бы подробнее узнать, почему такое однозначное отношение? Почему Колчаку Вы дарите «трагизм», а Краснову — лишь презрение?

З.П. Мне не нравится его фашистская история, вот и всё. Да и к Колчаку я никакого пиетета не испытываю. Он был либеральный деятель и, по сути, с определённого момента — наёмник. Хотя трагизма в те времена хватило на всех. Вообще, отношение к истории по принципу «нравится-не нравится», «приятен-не приятен», по-моему, не имеет смысла. Истории нет никакого дела до моей приязни или неприязни, она уже свершилась. Краснов, так или иначе, серьёзная историческая фигура — это очевидно.

М.З. Назовите Ваших любимых писателей. Есть ли у Вас «настольная» книга, которую хочется перечитывать снова и снова?

З.П. Моя любимая книга — роман «Дорога на Океан». Леонида Леонова. Любимые писатели — Гайто Газданов, поздний Валентин Катаев, из нынешних — Эдуард Лимонов, Александр Терехов, Михаил Тарковский. Безусловно, Пушкин, Лермонтов, Лев Толстой, Чехов. В поэзии — Есенин, Павел Васильев, Борис Рыжий… Ранний Лимонов совершенно гениальные стихи писал.

М.А. Существует ли в Вашей жизни образец для подражания — писатель, творчество которого является для Вас эталоном художественного мастерства?

З.П. Для подражания — вряд ли. Ну, вот Хэм в моём понимании был настоящий мастер, я с большой симпатией смотрю на его жизнь. И все «разоблачения» его биографии читаю с улыбкой. По-моему, он был чудесный парень.

М.А. Можете определить Ваше творческое кредо? Каковы цели Вашего творчества? Что Вы хотите донести до читателя?

З.П. Никакого кредо нет. Я просто пытаюсь максимально точно сформулировать то, что меня волнует, мучает или радует.

М.А. Кого из современников читаете и рекомендуете прочитать нам?

З.П. Олег Ермаков — очень интересный писатель. При всей неоднозначности своих взглядов Дмитрий Быков — умнейший и любопытнейший человек. Сергей Шаргунов пишет неровную, но временами просто волшебную прозу. Дмитрий Данилов недавно выпустил две книжки, одну из которых — сборник повестей «Чёрный и зелёный» — я вам настоятельно рекомендую.

М.А. На Ваш взгляд, русские писатели востребованы за границей?

З.П. Гораздо в меньшей степени, чем во времена СССР. Потому что мы региональная, периферийная держава. Была бы у нас качественно иная страна — был бы качественно иной интерес к нашей литературе. Отличных писателей у нас, слава Богу, хватает. Я могу легко представить, что Нобелевскую премию получает Валентин Распутин или Андрей Битов. Или Михаил Шишкин. Или Алексей Иванов. Но никому из них не дадут эту премию. Россия не рассматривается как игрок в этих играх.

М.З. Вы утверждаете, что деление литературы на «либеральную» и «патриотическую» уже устарело, соответственно, не актуальна и дифференциация авторов на «правых», «левых» и «центристов». Поясните, пожалуйста. Что Вы можете предложить взамен?

З.П. Зачем что-то предлагать взамен? Возьмем Пушкина — он был правый, левый или центрист? Я не люблю сектантства в любых видах, вот и всё. Потом, такой подход очень упрощает ситуацию. «Новый мир» — это либеральный журнал? Ведь совсем нет. В «Континенте» или в «Дружбе народов» нередко публикуются отличные патриотические материалы. Однако традиционно считается, что это либеральные издания. И так далее. Патриоты называют либералами кого угодно, скажем, всё того же Быкова или критика Данилкина — но это смешно. И тот, и другой — весьма сомнительные либералы.

М.З. Православие и литература — как, на Ваш взгляд, взаимодействуют эти категории в современной культуре и конкретно в Вашем творчестве?

З.П. Это очень серьёзный вопрос, я не готов так сразу... Я думаю об этом часто, но это очень сложная тема, к которой нужно подходить с огромным тактом.

М.А. Как Вы относитесь к «критическим» статьям в Ваш адрес и критикам вообще?

З.П. К критическим статьям — с интересом, к хамству — с раздражением. Тут про меня мои коллеги по патриотическому лагерю накатали ряд разгромных статей — я очень смеюсь, когда их читаю. Скоро размещу всё это на своём сайте, это восхитительные образчики человеческой глупости и пошлости.

М.З. Вы следите за тем, что пишут о Вас исследователи?

З.П. Если что-то в руки попадается — читаю или, точнее, проглядываю. Специально не ищу ничего.

М.З. А Вы сами планируете выступать в роли литературного критика?

З.П. Ну, иногда ведь хочется кому-то «дать по голове», а кому-то помочь. Так что, время от времени буду это делать.

М.А. Как Вы думаете, книги могут изменить мировоззрение читателя?

З.П. Конечно. Книги могут изменить судьбу человека — и даже целой страны... многое могут.

М.А. В статье «Наш современник, дай огонька!» Вы используете такой образ — хорошо горящие журналы «Огонёк» и «Наш современник». Толстые журналы, действительно, годны только для печи?

З.П. Да ну, ерунда. Я о другом писал. У меня вызывал бешенство перестроечный «Огонёк». Это был отвратительный русофобский журнал. Сейчас я его с интересом читаю и никогда не жгу. «Наш современник», напротив, был отличным журналом в 90-е, с очень сильным отделом публицистики. Сейчас «НС» сбавил обороты. Но это объяснимо — найти фигуры, соразмерные Кожинову и Панарину, очень сложно. К Станиславу Куняеву я, в любом случае, отношусь с огромным уважением, да и к Сергею тоже. Однако количество чепухи, которое публикуется в поэтическом и прозаическом разделе «НС», всё-таки иногда чрезмерно.

М.А. Часто герой Ваших книг счастлив «вопреки» — безденежью, безработице… Что в Вашем представлении счастье?

З.П. Я об этом написал уже пять книг прозы, а вы хотите, чтобы я ответил в двух словах… Счастье — жить и знать, что Бог есть и видит тебя.

М.А. В романе «Грех» главный герой — человек без страха, он не боится «ни Бога, ни черта». В Вашем понимании — это признак силы характера или, возможно, духовной ущербности?

З.П. Это слова Быкова про меня, а не про героя. Мой герой боится Бога.

М.З. Омоновцы как-то реагируют, когда Вы их называете «маломыслящей средой»? Бывает так, что Ваши знакомые узнают себя в Ваших рассказах и обижаются? Что Вы им говорите в таких случаях?

З.П. Что-то я не помню, чтобы я такое говорил. Если и говорил — то и себя имел в виду тоже. Я тогда мало думал, были другие занятия. Может, узнают себя. Ни про какие обиды пока не слышал.

М.З. Образ Бабушки присутствует во многих Ваших произведениях. Описание её, кажется, проникнуто особой, трепетной любовью. Есть ли прототип у этой героини? Много ли подобных женщин Вы встречаете или встречали в жизни?

З.П. Две мои бабушки — липецкая крестьянка Мария Павловна Прилепина и рязанская крестьянка Елена Степановна Нисифорова — и есть прототипы.

М.З. В Ваших рассказах заложен код к сейфу под названием «сердце женщины». Подсказываю тем, кто читал невнимательно: назовите её «веточка моя», относитесь к ней как дочери, прощайте ей всё, а себе — ничего, и, наконец, почти самое главное — разделите с ней заботу о детях. Главное же — общие дети должны стать центром вселенной и для мужчины тоже. Признайтесь, всё продумано?! Как Вы открывали эти истины для себя? Следуете ли Вы им в жизни?

З.П. Стараюсь следовать, хотя, сами понимаете, задача сложная. Не уверен, что это истины. А приходило это осознание постепенно. Строишь жизнь — и она тебя учит.

М.З. Как функционируют в Вашем художественном пространстве эгоцентрический, амбивалентный и соборный типы личности? Как Вы можете определить свой художественный метод?

З.П. Мой главный герой эгоцентрический и соборный одновременно. Ну и амбивалентный до ужаса. Я работаю в жанре реализма — самого что ни есть традиционного.

М.З. Система ценностей лирического героя писателя Захара Прилепина и мировоззрение самого Захара Прилепина, реализуемое через жизненные принципы, конкретные поступки — можно ли поставить между ними знак равенства?

З.П. Не во всех случаях, но, скорее, да. Что-то похожее есть, безусловно.

М.З. Мир героев вроде Примата, уголовников, людей, для которых не важно, где и как работать — убивать ли, охранять ли проституток — это грустная история душевной, духовной, нравственной деградации русского народа, с болью описанная автором, или это нормальная реальность человека Вашего поколения, «смакуемая» Захаром Прилепиным? А может, это ностальгия по девяностым?

З.П. Это один из ваших преподавателей считает, что я описал в "Ботинках..." деградацию народа. Я так не думаю. Я описал обычных русских парней. Дали бы им большую задачу — они б её выполнили. Им не дали — они занимались, чем могли. По 90-м я не ностальгирую, это было весьма отвратительное время. Смаковать что-то неприятное и болезненное — тоже не в моих правилах.

М.З. Вся страна любуется Вашей семьёй. Недавно смотрела «Семейный альбом» (2008). У Вас очень красивая жена, замечательные дети — счастье, в силу разных причин недосягаемое для многих в современном мире. Ваш старший сын определился, что прибыльнее — проза или поэзия? Еще были пробы пера?

З.П. Спасибо за добрые слова — и за хорошую шутку! Сын делает блестящие успехи в математике и в изучении французского языка. Пока не до прозы ему. Что до семьи, то семья — это не дар, а работа. Пахота. Сначала пахота, а потом уже счастье. Люди не хотят пахать — вот у них и нет этого счастья.

М.А. Какие книги Вы читаете своим детям?

З.П. У них огромная библиотека. Они в курсе всего — от классики до новомодных сочинений, которые я от них тоже не прячу. Пусть всё знают — и Пушкина, и Чуковского, и Остера, и Толкина, и прочих поттеров и гроттеров.

М.А. Как Вам, представителю творческой профессии, удается сохранять семейный очаг? Что включает в себя понятие счастливой семьи?

З.П. Мужчина — это терпение, смирение и последовательность. Если смирять себя почаще — всё будет в порядке. Счастливая семья — семья с максимально высокой планкой качества межличностных отношений, которую держат оба.

М.А. Скажите, как Вы проводите свободное от работы время?

З.П. Никак, я работаю каждый день. Если я не пишу — я либо читаю, либо играю с детьми.

М.З. Поделитесь с нами своими творческими планами на ближайшее будущее.

З.П. Через месяц выйдет мой новый роман, который называется "Чёрная обезьяна".

М.З. Спасибо за интересную беседу, Захар. Журнал «Парус» желает Вам вдохновения и удачи.

Маргарита Зайцева и Маргарита Адамян, "Парус" - 2011 г.