Интервью Захара Прилепина китайскому изданию «Гуаньча»: «Я пережил убийство и увидел, что Россия нашла себя»
Захар Прилепин дал интервью китайскому изданию «Гуаньча». Говорили о покушении и его последствиях, преобразовании России в СВО, о новом мировом порядке, отношениях РФ и Китая и многом другом. Приводим перевод публикации.
— Захар, здравствуйте! Мы знаем о том, что на вас в прошлом году было совершено покушение. Как вы сейчас себя чувствуете и какие последствия покушения сказались на вас?
— Нормально чувствую, хожу пока с палочкой, но в целом доволен жизнью. Мои врачи молодцы. У меня было 13 переломов, включая перелом позвоночника, 9 переломов ног, из которых три открытых, ушиб мозга и так далее и тому подобное. Но после полугода лечения мне сказали, что со временем возможно стопроцентное восстановление. Вплоть до того, что я вернусь в строй. Человек очень живучее существо.
— Как вы пережили день покушения?
— Очнулся и сразу понял, что выживу. Дальше меня доставили в больницу, и я помню эти лампы на потолке, которые мелькают, а меня везут на каталке, и мне, в сущности, хорошо — я жив, причём это безусловное чудо само по себе. У меня достало ума сразу понять, что случилось, мне не нужна была экспертиза.
— Какой метод покушения был использован? Стратегия ассасинов. Как они действовали?
— Они заложили на дороге, по которой я ехал, две противотанковые мины. Мины были заложены на однополосной деревенской песчаной дороге со стороны пассажира. Но за 5 минут до взрыва я предложил своему сослуживцу, водителю и охраннику поменяться и сам сел за руль. Первая мина взорвалась под его сиденьем, где должен был сидеть я, и он погиб мгновенно. Травмы, которые он получил, занимают в медицинском отсчёте три страницы перечислений. (Мои травмы — только полстраницы). Машина перевернулась в воздухе и упала на крышу. Я с такой силой ударился головой о потолок, что сломал позвоночник. Хотя должен был ещё и шею сломать. У меня было выдрано кресло, и передо мной не было руля — его тоже вырвало. Все стёкла в машине вылетели. Дело в том, что в мину было заложено ещё 10 килограммов гаек, которые разлетелись на сто метров вокруг и побили множество деревьев. Но в меня не попала ни одна гайка. И, наконец, мой убийца не был профессионалом и у него взорвалась только одна мина. Вторая бы убила меня. Но вторая не взорвалась.В любом случае, всё это, повторяю, чудо. Я всё равно должен был умереть, потому что даже та мина, что взорвалась, — противотанковая. Она подрывает танки. Она подрывает огромные грузовые машины. Впрочем, надо отдать должное немецким производителям. Аудио Q7 оказалась очень крепкой машиной. Силу взрыва иллюстрирует ещё один факт. Взрывом оторвало колесо — оно, как вы понимаете, весьма тяжёлое. Оно улетело за 70 метров, перелетев через крыши трёх сельских домов.
— Кто, по вашему мнению, несет ответственность за это событие?
— Моё мнение тут ни при чём. Тот человек, который хотел меня убить, — дал все показания. Более того, когда он убегал, он разломал и выбросил телефон в озеро. Но потом, вследствие следственных мероприятий, телефон нашли и восстановили там всю информацию. Он в течение полугода переписывался со своим куратором в Киеве, который координировал все его действия. Сам мой убийца тоже родом с Украины. Не так давно один из руководителей СБУ практически прямо сказал, что за попыткой моего убийства стоят спецслужбы Украины. Он похвастался, что в результате взрыва у меня были оторваны гениталии. Это очень смешно. Я написал в ответ, что обязательно приду в общественные бани в Киеве, а также в Одессе и других городах, куда меня пригласят взволнованные украинцы.
— Пожалуйста, дайте краткий обзор вашей биографии.
— Я родился в 1975 году в СССР. Я прослужил 10 лет в разных военных спецподразделениях и участвовал в нескольких военных конфликтах. Я подполковник Национальной гвардии. Долгое время, в перерывах между службой, я находился в политической оппозиции российской власти эпохи Ельцина и первого срока Путина, когда наш президент ещё верил в то, что в силах построить нормальные отношения с Западом. Я в это не верил никогда. По взглядам я всегда был социалистом, с 1991 года я бунтовал против распада СССР и по-прежнему я считаю, что Россия вернётся к социализму. Я выпустил 25 книг, которые переведены на 25 языков. В книгах мои убеждения представлены более подробно. На китайский переведён мой роман «Санькя» о современных российских левых революционерах. Просьба не путать с нынешними либеральными революционерами. Это противоположные вещи. Мы ненавидели либерализм как чуму.
— Пожалуйста, без скромности объясните китайским читателям вашу значимость и важность в российской культурной сфере, чтобы они могли в полной мере осознать актуальность и высокую значимость этого интервью для контекста российско-китайского культурного диалога.
— Последнее десятилетие я был одним из самых читаемых в России писателей. В минувшем году, по данным Российской книжной палаты, я стал самым покупаемым и популярным автором в России. Крупнейший социологический центр, проводящий опросы населения страны, констатировал, что я безоговорочно стал «писателем года». Кроме того, я заместитель командира полка Национальной гвардии, мой полк в данный момент воюет на передовой. Кроме того, я сопредседатель одной из парламентских партий. Но из-за того, что я военный, я приостановил членство в партии. Военные не имеют права быть партийными. Я нахожусь под всеми основными мировыми санкциями, и меня арестуют в любой западной стране и в прочих зависимых от США странах. Все мои литературные контракты остановлены, хотя долгое время я был по-настоящему популярен, например, во Франции, или в Италии, или в Польше. Там выходили почти все мои книги. Во Франции — вообще все.
— Пожалуйста, расскажите о проектах, в которых вы участвуете, как в контексте специальной военной операции, так и вне ее.
— О проектах в зоне СВО я не имею права рассказывать. Моё подразделение участвовало в ряде операций, несло потери — и наносило ещё большие потери нашему несчастному противнику. Помимо всего прочего, я учредил ряд учебных центров: литературную школку, школу подготовки новых бойцов и офицеров, а также собственный гуманитарный фонд и собственное книжное издательство.
— Уже третий год Россия проводит специальную военную операцию. В Китае русские славятся своим боевым духом. Как бы вы оценили боевой дух тех солдат, что сейчас воюют, участвуя в СВО?
— Русские мужчины по-прежнему самоотвержены. Не думаю, что будет большой ошибкой предположить, что русская армия — одна из сильнейших в мире. Но дело в том, что украинцы на самом деле — такие же русские. Они очень упрямы, они готовы идти на смерть, они отлично воюют. Но они всё равно проиграют, несмотря на помощь США, Европы, Канады, Турции, Израиля, Австралии и так далее.
— Как сравнить идеологическую стойкость и воинский энтузиазм нынешнего боевого поколения с предыдущими поколениями? Сравните эти поколенческие сегменты: Вторая мировая война (сталинская эпоха); послесталинская эпоха; поколение конца Советского Союза; современное молодое поколение.
— В России живут и воюют потомки тех же поколений. В них постепенно просыпается память отцов и дедов. Да, в России часть молодого и среднего поколения инфицирована квазибуржуазными ценностями. Но то, что преподносилось нам как «либеральные общеевропейские ценности», на поверку оказалось банальной русофобией и оголтелым проамериканским западничеством. Почему-то все «либералы» болеют за Украину против России, за Израиль против Сектора Газа, за США против кого угодно — куда бы не вводили войска американцы. Естественно, они будут болеть за Тайвань и против Китая. Это не «либерализм». Это просто русских людей заразили и сделали антирусскими. Но, думаю, у вашей молодёжи могут быть те же самые проблемы. Западная пропаганда обладает катастрофическими возможностями. К счастью, таковой оказалась только часть нашей молодёжи. Не более 15 процентов. Это много, но это не фатально.
— Есть ли уже выдающиеся героические фигуры бойцов, такие как Александр Матвеевич Матросов времен Второй мировой войны, которые служат примером и вдохновением для других бойцов?
— Таковые сложились ещё в период первого этапа войны, начавшегося на Донбассе в 2014 году. Тогда уже ряд комбатов стали народными героями — такие мои товарищи, как Арсен Моторола Павлов или первый глава Донецкой народной республики Александр Захарченко, который тоже начинал как один из партизанских командиров донбасского ополчения. В России уже сложился культ этих людей. О них пишут песни, им ставят памятники, в честь них называют улицы и площади.
— Все ли солдаты, воюющие сейчас на фронте в рамках специальной военной операции, являются добровольцами?
— Большинство является добровольцами, но в целях стабилизации на фронте было призвано ещё 300 тысяч человек. Однако я не знаю, какой процент от общего числа воюющих они реально составляют. Возможно, треть. Возможно, менее — допустим, одну пятую.
— Откуда они и сколько им лет?
— Это люди со всей России от 18 до 60 лет.
— Как можно описать идеологическое отношение к боевому процессу и фигуре врага этих солдат? Существует ли высокий уровень ненависти?
— Нет, я уверяю вас, что высокого уровня ненависти нет. Люди воюют эту войну, как работают работу. Никаких кровавых эксцессов, выходящих за рамки обычной военной работы, не происходит: говорю вам это ответственно, как человек, находящийся внутри этой истории уже 10 лет, с 2014 года — я был советником Александра Захарченко с 2015 года, я был заместителем командира штурмового батальона. Я практически не знаю примеров реальных военных преступлений, которые совершались бы нашей стороной. Тех же бойцов и офицеров, кто нарушает неписанные законы войны — в числе которых уважение к побеждённому и взятому в плен противнику — ждёт наказание. У нас таких людей не поймут.
— Как вы оцениваете масштабы и размах боевых действий в специальной военной операции? Можно ли сравнить ее со Второй мировой войной?
— Нет, со Второй мировой сравнивать нельзя. Однако можно, увы, сказать, что только при взятии одного города — Бахмут (он же Артёмовск) — российские подразделения потеряли столько же людей, сколько потеряли за все годы войны в Афганистане. Это порядка 15 тысяч человек. И украинская сторона потеряла столько же или даже больше — только в то время, когда защищала Бахмут. Но во время Второй мировой при освобождении городов случались большие потери и размах войны был в разы больше.
— Есть ли какой-нибудь конфликт, с которым можно было бы сравнить этот конфликт?
— Я участвовал в конфликте на Северном Кавказе — они вполне сравнимы. Да, масштабы сейчас несколько серьёзнее — но всё-таки Украина куда больше Чечни. Однако сам накал противостояния имеет явное сходство. И там, и здесь — по сути гражданская война. Тогда тоже противоборствующая сторона использовала террор. Тогда тоже противоборствующая сторона получала скрытую и явную помощь от всего проамериканского мира.
— Каковы основные характеристики стиля ведения боевых действий в этой войне?
— Всё изменилось буквально у меня на глазах. Ещё в 2016 году мы воевали, практически не видя беспилотников — они были крайне редки. Теперь с учётом беспилотников строится вся военная стратегия. Но, как и в любые времена, смекалка и мужество всё равно не обесцениваются. Побеждают всё равно люди.
— Какие уроки может извлечь Китай из опыта русского солдата в связи с возможной эскалацией на Тайване?
— Мы обсудим это лично, приглашайте. Думаю, когда мы закончим дела на Украине, мы сможем оказать нашим китайским товарищам самую настоящую дружескую помощь. Мы должны сломить американское всевластие. Мир снова должен стать многополярным.
— Уважаемый президент Путин неоднократно заявлял, что бойцы специальной военной операции должны составить новую элиту России. Как вы оцениваете это заявление? Как следует реализовывать эту политику?
— Пока я оцениваю это как добрые намерения. За 30 лет в России выстроена буржуазная иерархия, которая рушится у нас на глазах — но рушится отдельными архитектурными деталями, а не целиком. Пока я не вижу никаких механизмов, которые переведут людей войны в статус управленцев нового типа. В конце концов, для этого им надо для начала с войны вернуться.
— Как вы думаете, сможет ли Россия победить в случае ядерной эскалации конфликта все равно?
— В случае ядерной эскалации проиграют все. Но Россия точно не даст себя победить и унизить.
— Как Россия переживает такое небывалое санкционное давление? Каким образом вам удалось его пережить и чем вы компенсируете недостаток западных товаров, технологий и самое главное — специалистов, технарей? Чувствуете ли вы кадровый голод в технически сложных областях производства?
— Для меня самого это загадка. Впрочем, мои знакомые управленцы в сфере производства сказали: задел, оставленный СССР, был настолько огромен, что понадобилось просто некоторое время, чтоб «разморозить» давно замороженные производства, и вызвать ряд ключевых специалистов, которым в среднем от 70 до 80 — тем не менее большинство из них вполне в тонусе. Эти люди перезапустили огромные производства, и теперь Россия выходит на тот уровень поставки боеприпасов, которые для НАТО в целом недосягаемы. Ленин, Сталин и Брежнев оставили нам мощное наследство. Это были великие люди.
— Как вы прокомментируете утверждение о том, что российское правительство недостаточно финансирует реформирование российской промышленности в соответствии с потребностями текущего момента, поскольку опасается неэффективного расходования средств?
— Выяснилось, что у России очень много денег. Никто не знал, что их так много. Мои друзья из сферы военной промышленности говорят, что они обеспечены и работой, и высокими доходами на годы вперёд.
— Стабильны ли позиции российского правительства в условиях давления Запада? Изменилось ли отношение населения к своему руководству из-за начала СВО и санкций?
— Россия обретает сама себя и готова мириться с определёнными трудностями. Русские чувствовали себя униженно. Теперь русские чувствуют себя свободными. Они становятся сами собой.
— Увеличилось ли гражданское давление на вашу власть? Ведь России пришлось отказаться от западных произведений культуры, технологий, соцсетей?
— Нет, оно уменьшилось. Гражданское общество вкладывает все силы в противостояние с Западом. Реальное гражданское общество это волнует куда больше, чем гей-парады и зеленая повестка.
— Как россияне относятся к СВО? Насколько сильна поддержка СВО и конкретно Путина?
— Она беспримерна. Думаю, социология не слишком нас обманывает. Это реально три четверти страны.
— Как бы вы охарактеризовали идеологию в России? Какая она? Капитализм? Социализм? Какое-то смешение идеологий?
— Это поступательная национализация всех производств, сильная центральная власть, но при этом — с буржуазной идеологией, оставшейся нам в наследство от Ельцина. Современная Россия не слишком хочет признавать, что все западные её партнёры, с которыми мы строили отношения 30 лет, в течение одного дня оказались нашими врагами. А те страны, которые мы оставили в 1991 году — страны бывшего социалистического блока, — практически без раздумий перешли в режим наших основных партнёров — будь то Северная Корея, Куба, Венесуэла или страны Африки.
— Необходима ли идеология вашей стране? И как бы её сформулировали вы?
— Путин формулирует её как «патриотизм», но мне кажется, что Россия должна ставить более масштабные задачи. Россия может стать одним из основных игроков мировой пересборки, когда, скажем, Китай, дружеские страны Латинской Америки, Африки, Россия, другие свободные игроки организуют не только БРИКС, но и собственный «Оскар», собственные Канны, собственную Нобелевскую премию, свои институты признания. И это будут институты признания большинства планеты. Не довлеющего меньшинства, а именно большинства. Мы в силах сделать планету иной. И я, конечно же, считаю, что красное знамя должно иметь в России не только музейный статус — как знамя Победы 1945 года. Нет, это ещё и знамя великого социального освобождения человечества.
— Нужно ли реформировать систему образования в России?
— Безусловно, все навязанные Западом практики надо отменять либо видоизменять. Запад никогда не сделает ничего такого, что сделало бы нас лучше или умнее. Во всех их «стандартах» лежат те или иные порочные схемы.
— Как вы относитесь к идеологии евразийства? Поддерживаете ли вы движение евразийства? Можно ли вас назвать евразийцем?
— Да, безусловно, я один из активистов этого движения с многолетним стажем.
— Как вы относитесь к коммунистической партии Китая? Что-то о ней знаете? Какие у нее достижения?
— Я считаю, что вы крутые. Что вы ведёте себя с огромным достоинством и огромной выдержкой. Я был в Китае. Мне очень понравилось, я был очарован. Это невероятная махина — и она управляема, она движется, она упряма и упорна.
— Можете ли вы давать советы или критиковать Коммунистическую партию Китая?
— Это не моё дело. Сами разберётесь.
— Знаете ли вы о военном гении председателя Мао Цзэдуна?
— Я не слишком глубокий специалист, нет, но я считаю, что он в числе главных отцов-основателей не только мировой социальной реформации прошлого, XX века, но и один из отцов будущего человечества. XX век дал России и Китаю титанов, масштаб которых с каждым годом не уменьшается, а увеличивается. На их фоне любой Наполеон выглядит, скорей, забавно.
— Вы пережили распад Советского Союза. Как бы вы описали причины распада Советского Союза и каких ошибок КПСС следует избегать КПК?
— Поздняя советская система закостенела, но, начав перестраиваться, попала под аномальной силы воздействие либеральных групп влияния. В сущности, Господь нас наказал, дав в управление двух дурных людей — Горбачёва и Ельцина. Первый был просто недоразвитым человеком слишком малого масштаба, а второй был преступником. Если бы во власти оказались иные люди — мы бы устояли. Но история не имеет сослагательного наклонения. Значит, мы были наказаны и теперь, через ошибки и унижения, должны вернуть себе своё истинное имя.
— Были ли вы в Китае? Интересно ли вам посетить Китай? И что вы знаете о китайской культуре?
— У меня давно собранная хорошая библиотека китайской поэзии — и классической, и современной. Я получаю настоящее удовольствие, читая эти книги. Это невероятно. И я постоянно пополняю её — и старыми изданиями, и новыми, которых, увы, не так много, как хотелось бы.
— Можно ли применить китайскую мудрость и философию к ситуации, сложившейся в ходе специальной военной операции?
— Я мог бы без труда найти ту или иную поэтическую цитату, но, пожалуй, в другой раз. Лучше я скажу своими словами. Кажется, что у России совершенно случайно получилось наследовать одному из принципов партизанской войны (а мы ведём партизанскую войну против мирового колониального монстра) — это принцип эфемерности. Никто, включая нас самих, не знал, на что Россия способна. И более того, мы сами до конца этого не знаем. Мы открываем свою страну заново, как Колумб. Однако нам точно стоит поучиться у Китая несуетности. Умению знать о себе, что мы не хуже и не глупее Запада и не обязаны ему подражать. Ну и, конечно же, нам стоит поучиться верности тем идеалам, что дал нам XX век. Все эти вещи — мировой капитал, мировой либеральный империализм как тотальная машина насилия и лжи — они никуда не делись. Хорошо, что в Китае это помнили и учились бороться с этим оружием врага. Нам приходиться учиться на ходу.
— Пожалуйста, очень честно изложите свой взгляд на возможные точки разногласий между Китаем и Россией. И как их можно решить? Как обе стороны могут лучше понять друг друга в этих вопросах и избежать недопонимания? Например, ситуация на российском Дальнем Востоке и в Сибири. На Дальнем Востоке многие россияне обеспокоены растущим китайским влиянием, и можно услышать некоторые опасения по поводу «китайского захвата» этого региона. В Благовещенске на российской стороне реки Амур поднят огромный российский флаг. Это может быть истолковано как знак, подчеркивающий территориальный суверенитет. Почему существует необходимость в таком сильном послании Китаю о территориальной целостности?
— Все мои друзья на Дальнем Востоке относятся к самому термину «китайской угрозы» скептически и иронически. Они считают это надуманной проблемой. Я доверяю им. По-моему, у нас есть все шансы для того, чтоб иметь идеальные взаимоотношения.