Звучит «Ополченский романс»
О книге Захара Прилепина «Ополченский романс».
Знаю «Жестокий романс» Рязанова и «Романс о влюблённых» Кончаловского. С детства знаю несколько волнующих романсов, например, «В лунном сиянии» и «Очи чёрные» (дедушка очень любил слушать). Так вот, романс — это такое произведение (изначально -песня, потом всё остальное), которое берёт за душу.
«Ополченский романс» берёт — потому что показывает, как люди жили и живут совсем недалеко от нас, но совсем иначе, чем мы, и мы бы никогда не прикоснулись душой к их бедам и радостям, если бы не эта книга.
Романс откровенно обнажает чувства героев книги (песни, фильма), чувства, достаточно сильные, чтобы о них петь и плакать, и «пересаживает» их в грудь читателя (слушателя, зрителя). Могут прижиться.
Ещё «Ополченский романс» — это как страстная песня под гитару, которая заканчивается словами «Я родину люблю», после которых рука гитариста соскакивает со струн, а звук продолжает плыть.
Заканчивается именно этими словами — можете проверить.
Про содержание
«…старожилы — а эти четверо были опытными бойцами — друг друга если не знали близко, то раз-другой пересекались точно, при самых удивительных обстоятельствах». («Работяги») Это примерная схема всей книги: несколько персонажей переходят из рассказа в рассказ, то один мелькнёт, то другой — и при удивительных обстоятельствах.
Это рассказы о войне с точки зрения живого и жизнелюбивого человека (я имею в виду, что, например, «На западном фронте без перемен» — это откровения мертвеца, «Прокляты и убиты» — полуживого пессимиста, если вспомнить, от кого там ведётся повествование). Поэтому жизни в них больше, чем смерти; светлого больше, чем тёмного. Да, есть про гибель и ополченцев, и гражданских, есть про предательство, но акцент сделан на той войне как среде обитания отважных и честных мужчин и на тех людях, которым нравится военное ремесло.
Оценка Прилепиным войны на Донбассе и её участников-ополченцев ДНР и ЛНР — однозначна. Его персонажи — это продолжатели, наследники тех личностей, которым он посвятил «Взвод. Офицеры и ополченцы русской литературы». Герои «Ополченского романса» выведены автором с тем же уважением, граничащим с восхищением, что и герои «Взвода». Пусть современные бойцы не занимаются литературой. Зато Прилепин занимается — и замолвил слово о «бедных гусарах».
Между ополченцами возникает чувство братства. Все они без исключения добровольцы и единомышленники, а значит, им не надо объяснять, за что они воюют. Их никто не призывал — они откликнулись на свой внутренний призыв. В ополчении они нашли себя, нашли друг друга. Им тяжело, но они счастливы, потому что верят: их дело правое:
«Свой среди людей, готовых умирать за веру и правду, — это кое-чего стоило. Возможно, даже больше всей предыдущей суетной жизни». («Контрабанда»)
«Вострицкий курил и думал, что счастливей, пожалуй, не был никогда. … Чтоб раз и навсегда поставить галочку в пересчёте свершившегося с ним за прожитую жизнь: я однажды выиграл бой, я — смог». («Луч»)
«Лесенцов знал Командира две недели и один день. И это были удивительные две недели. Ради них стоило прожить предыдущие сорок лет». («Шахта»)
В общем, романс не таков, чтобы нагнать меланхолию. В нём слышится радость истинно свободных людей — которым нечего терять, кроме самих себя:
«Ополченцы всегда выглядели грязно, небрито — но отчего-то казались весёлыми, как будто у них у всех тут происходила огромная свадьба». («Жизнь»)
А вот идеалы свои они никогда не потеряют. Те, кто стал ополченцем, и те, кто им помогал, увидели в своём служении последний шанс отстоять свои убеждения, защитить от осквернения свою память, своих предков:
«Безусые школьники шли не смерть. Шахтёры вооружались раскопанным в огородах, запрятанным ещё с большой войны, трофейным оружием. Деды и бабки тащили на позиции молоко в крынках, хлеб, сало, соленья. Старшеклассницы указывали потерявшимся ополченцам — „Девонька, милая, где наши?“ — тайные тропинки. За бандеровский флаг вдрызг били головы. На российский триколор — молились. Красный флаг обматывали, как в советских книжках, вкруг тела.
Ополченские командиры один за другим будто бы являлись из глубин местных рек, как прождавшие годы и столетия в ожидании своего часа». («Контакт»)
«При ближайшем рассмотрении все ополченцы оказывались на редкость добры и жизнелюбивы. И некая, касающаяся больших политических вопросов, ополченская наивность только подтверждала общее впечатление. Оттого, что наивность эта — взрастала на вере в саму возможность существования истины и добра. Они считали себя носителями правды объёмной и важной настолько, что их конкретная жизнь на этом фоне становилась почти невесомой.» («Луч»)
Многих из них объединяет ещё и любовь к военному делу, к походной жизни. Это не значит, что им нравится убивать. Просто на войну не может добровольно приехать философствующий пацифист.
«Лесенцов бесстрастно знал: он воюет, потому что ему нравится воевать. А кто не воюет — им воевать не нравится. Но от этого они не становятся хуже Лесенцова». («Контакт»)
«Подобного богатства Вострицкий никогда не видел: пулемёты нескольких эпох, стройные ряды автоматов, цинки патронов, россыпи гранат, гранатомёты разнообразных модификаций — всё это было красиво, пахло, отсвечивало, вселяло уверенность. <…> Действие напоминало предпраздничный поход за покупками. <…> Лесник выглядел задумчиво: втайне оружие обещало не только чужую смерть, но и собственную». («Луч»)
Прилепин доносит до читателя, кто такие ополченцы, кто такие малороссы:
«Взрослые мужики из шахтёрских династий и отмороженные подростки, пришедшие в ополчение». («Заправка»)
«Мама ему несколько раз звонила из Киева и кричала:
— Ты предал свою родину — Украину!
Ангел реагировал спокойно и даже ласково:
— Мама, как я могу предать Украину, если я родился в СССР и даже в армии присягу давал: „Служу Советскому Союзу“. Я, мама, верен своей великой родине». («Заправка»)
«Я и русский, и малоросс, и казак. И Бог знает ещё кто.» («Луч»)
«Лесенцов начинал привыкать к местным с их характерными привычками. Люди тут обитали несуетливые, внимательные, чуть тяжеловесные, самоуверенные. Себе на уме, но для друзей — надёжные». («Шахта»)
«Характер донецкий, воспитание малороссийское, кровь какая попало, мир — русский». («Одни»)
Война пришла на малую родину многих персонажей книги, на улицы, где они выросли и названия которых опознаются читателями как привычные и родные: Советская, Ленина, Шахтёрской славы, Заречная.
К персонажам-ополченцам Прилепин относится по-отечески. Любит их лихость, их юмор, умение воевать. И ещё: беззубые, кривые, потные, грязные — они все для него красавцы, все родные (в «Патологиях», к слову, такого не было: тогда автор был ровесником своих персонажей, теперь он стал старше). Судите сами:
«Дак улыбнулся. Отсутствующий передний зуб ужасно шёл ему». («Контрабанда»)
«Лесник улыбался одной стороной лица, и улыбка получалась как бы скошенной, но это ему шло». («Луч»)
«Вострицкий в который раз поймал себя на том, что браться по оружию напоминают ему детей…» («Пленные»)
«Командир умеет быть одновременно и весёлым, и до белого каления злым. Это сочетание делало его красивым». («Контакт»)
Одна из тем книги: война кардинально меняет жизнь или даёт шанс как бы начать её заново, «с нуля». Для некоторых персонажей это шанс обрести себя. Об этом рассказ «Жизнь», об этом «Работяги».
«До войны он вроде бы тоже жил: нарисованный размашистыми и не слишком точными штрихами. … Донбасская война нарисовала его. Появились морщины, линии рук, отпечатки шагов. Он обветрился, обтрепался. … Огромный, с руками, с морщинами, весь пахнущий мужиком и победой». («Работяги»)
«Это было особое и волнующее чувство: вот он, вчерашний городской человек, оказался посреди заминированной с двух сторон степи, — погружённый по самое темечко в тишайшую украинскую ночь. … Лёг спать … положив автомат рядом и чувствуя к нему необычайное человеческое расположение». («Луч»)
«Теперь жизнь его обнулилась и раскрутилась, как волчок, заново, — славное ощущение». («Луч»)
Присутствует тема противопоставления мирной жизни и жизни в условиях войны.
«В посёлке за их позициями совсем недавно обитали люди небедные. Но почти все они при первых же обстрелах съехали, и весьма поспешно» («Холод»), — и остались особняки за высокими заборами, полные нелепых свидетельств пресыщенной мирной жизни: бойцы находили в комнатах помпезные скульптуры, расписные потолки, экзотических птиц и животных, брошенных теперь хозяевами. Вся эта мещанская роскошь изображена лишённой смысла — что в мире, что на войне.
Очень остроумно описана побывка героя в Москве («Контакт»):
«…все были одеты хорошо, либо слишком хорошо. Лесенцов был в комке; … по донбасским меркам он выглядел модным парнем; а здесь — не то, чтоб неуместным, — иные и в камуфляже ходили, — но просто: обычным».
«Пока доедал, чувствовал — ему не мнилось, он был уверен, — что и сидящие рядом иногда косятся на него с некоторой брезгливостью: будто зашли в приличное заведение, а тут натуральный бомж; … [официантка] подошла, словно бы стараясь не дышать; … почти отбежала на несколько шагов и только там вздохнула».
Книга, конечно, понравится всем поклонникам творчества Прилепина. А прочим покажет: смехотворно относиться к ополченцам и, вообще, военным как к изгоям и аутсайдерам. Для полноты картины рекомендуются к прочтению эссе «Ополченец, монах и некоторые другие» и «Фото с автоматом» из сборника «Истории из лёгкой и мгновенной жизни». Там Прилепин хорошо «прошёлся» по брезгливым критикам служивых людей.
Про форму
Описание внешности персонажей каждый раз коротко и ясно: то есть, по короткому ёмкому описанию становится ясно, как выглядит человек. Одно-два предложения, и он обретает рост, вес, особые приметы. Потом он что-то говорит, что-то делает — и уже совсем реальный человек. Что называется, «сошедший со страниц».
Эту черту прилепинского стиля мы найдём в любой его книге.
Однако больше всего я люблю сравнения, которые автор находит опять-таки для любой своей книги. Они свежие, необычные и при этом безошибочные (может, Захар подслушал их у кого-то из своих младших детей? Для таких сравнений и восприятие должно быть свежим).
Рассказ «Жизнь» начинается со сравнения («Жизнь получилась странной, словно не подготовился к уроку, … решил прогулять весь день, но и прогул не задался…»), и читатель сразу вовлекается, верит, ждёт, как это сопоставление будет «расшифровано».
Вот ещё несколько примеров:
«Дом был обставлен богато и безобразно, словно здесь жили провинциальные вампиры». («Холод»)
Перед глазами встают интерьеры из «Семейки Адамс». А ведь и правда, немало людей тащат в дом что ни попадя, как в музей «Поля чудес», и силятся воздвигнуть свой «Замок Броуди».
«…свет шёл от тех, кто его окружал. Пусть слабый — как у больничной лампы на столе задремавшей дежурной медсестры, — но всё-таки тёплый». («Контакт»)
Свет веры, свет надежды на помощь.
«Он почувствовал, что просыпается. … он напоминал себе вывороченное корневище: ещё сырое от подземной влаги, по-прежнему сильное и желающее жить — хотя вокруг уже разверзлась земля, а черви жмурились и дурели на солнце». («Контакт»)
Уух! Без комментариев.
«Капитан Лесенцов не спал двое суток и чувствовал себя почти невменяемым. … [он] попытался сосредоточиться на звучавших словах, которые воспринимал как мышей в коробке — надо было поймать хотя бы одну в руку и сжать». («Контакт»)
Кому не знакомы эти «волшебные» ощущения? Такое бывает на лекциях в университете, особенно если на первой паре да зимой. Или в дни первые с грудным ребёнком.
«Он приехал сюда ровно за тем, что его ожидало в самые ближайшие дни. … Лесенцов искал в себе реакцию на грядущее. Реакция была как в стакане, куда бросили шипучую таблетку, — всё перебурлило и осело. Теперь можно было пить». («Шахта»)
Можно было просто сказать: мол, волнение улеглось, и он был сосредоточен и готов к бою. Но нет, Прилепин находит оригинальное сравнение.
«Пробитые колёса издавали разнообразные шумные звуки: свиристели и будто хлестали разлапистыми крыльями по дороге». («Жизнь»)
Кто хоть раз слышал — согласится.
Про «послевкусие»
Главное в книге не события, а люди. Это литературный памятник им — и живым, и погибшим. Прилепин отмечает в своих персонажах смелость, выдержку, «природное благорасположение к миру» и ещё много черт, которыми испокон веков обладали положительные литературные герои. Если вам посчастливилось знать таких людей, вы поверите и в их реальность и «в саму возможность существования истины и добра».
Прилепинские герои — «соль земли», это в «Ополченском романсе» написано между строк почти на каждой странице.
«„Они просто люди. Перестань подозревать в них ангельскую природу. Иначе разочарование будет болезненным“. „Ну и что, — отвечал сам себе. — Ну и что“.» Это размышления одного из героев книги. И автора книги, судя по всему.
При этом Прилепин не идеализирует героев, не романтизирует войну. В книге слишком много горечи, она перехлёстывает всякую романтику. Но люди и посреди трагедии душой стремятся к добру и свету. Они думают о священности родной земли и прочих высоких материях. Помните Оскара Уайлда: «Мы все в сточной канаве, но некоторые из нас смотрят на звёзды»?
Это книга для тех, кто не усмехнётся над словами «Я родину люблю».
Романс допет. Звон гитары затихает. Мужские руки отдыхают на деке гитары. Высокая грусть.
Ольга Типайлова
«Свободная пресса», 25.09.2020