Когда рэп выходит из себя
3 февраля на iTunes стартовал предзаказ нового альбома Захара Прилепина и РИЧа «На океан». Сам альбом выйдет 12 февраля.
В июле прошлого года я брал интервью у РИЧа. Говорили о разном, но больше всего об альбоме «Метан», который как раз тогда вышел. На мой вопрос: «Благодаря чему ты живешь сегодня? Что тобой движет, что мотивирует?» — РИЧ ответил: «Вера, семья, друзья и Родина». Именно эти такие простые, но сложные категории всецело сообщают жизнь и смысл новому альбому РИЧа и Захара Прилепина «На океан».
При первом прослушивании альбом ассоциировался у меня с андеграундно-альтернативной рэп-командой 90-х «Дубовый Гай» (естественно, с поправкой на нынешнее звучание и возможности электроники): рэп с примесью «живых» инструментов; надломленные, усталые, но в то же время убойно-убедительные голоса; преобладание минора, ну и в целом — вселенская тоска с примесью идеи. Ее лучше всего можно выразить, призвав на помощь строки из стихотворения, которое приписывают Высоцкому: «За все, чем дышишь и живешь, зубами, брат, держись. Когда умрешь — тогда поймешь, какая штука жизнь!». А вот здесь проходит водораздел между «Дубовым Гаем» (и подобными командами) и РИЧем/Прилепиным: при сходстве формы разница в содержании не просто огромна — она изменена с минуса на плюс, вывернута с изнанки на нужную сторону.
Все дело в том, что музыка Дельфина сотоварищи была нарочито деструктивной: наркота, нежелание жить, «суицидальное диско», анархия, апатия — весь этот черный городской рэп-романтизм. У Прилепина и РИЧа в новом альбоме (как и в предыдущих, впрочем) всего этого хватает, набор, как всегда, полный. Но если наркота — то поется о ней с болью и горечью, если нежелание жить — то только среди предателей и нытиков, если анархия — то во имя нарождающегося порядка, если апатия — то кратковременная, не выбивающая из седла надолго. В итоге «ценности разложения» умело подменены ценностями, утверждающими жизнь, правду, здоровую ностальгию. Помните занимательный псевдоконспирологический документ «План Даллеса»? Там есть такое: «Мы подменим их ценности на фальшивые…». Выходит, что РИЧ и Захар «подменяют» теперь эти фальшивые ценности в обратную сторону, проще говоря — разгребают клоаку, от этого и голоса грустные.
Тексты альбома показались мне весьма замысловатыми. Порой смыслы уложены в самом низу, подо льдом, куда еще «прорубиться» нужно («Беглый каторжник никак не Пуанкаре, но сосчитал все времянки по Ангаре, к одной из них и прирос, пока Бог даст, и на заимку привез Покахонтас»). То есть нужно не только с пристрастием вслушиваться, но еще и иметь какой-никакой культурный уровень. В общем, для фона альбом использовать не получится точно. И дело не только в Захаре Прилепине, который написал и исполняет в альбоме добрую половину треков, дело в том, что альбом изначально «литературой кодирован», начиная с названия («На океан» — это отсылка к роману Леонида Леонова «Дорога на океан») и заканчивая обилием аллюзий и отсылок к самым разным литературным произведениям и именам.
Попробуем выборочно проанализировать «интертексты в рэп-контексте».
«Убежало одеяло, улетела простыня» (трек «Бей хвостом»). Строчка из «Мойдодыра» в контексте трека слушается дико и странно. На то и расчет. Кстати, этот прием всегда работает. В этой связи вспоминается песня Наташи Королевой «Маленькая страна», спетая «Агатой Кристи», — надломленный, истерзанный голос Глеба Самойлова сообщал: «Там ждет меня красивый мальчик на золотом коне…» Когда нечто, созданное «для малышей», превращается в тему «для взрослых» — это углубляет, укрупняет декларируемое из динамиков, ударяет в мозг не хуже сорокаградусной на сорокаградусном морозе.
«Мы идем на океан, Бог убьет нас по дороге» (заглавный трек «На океан»). Об отсылке к названию романа Леонова я уже писал. Интересно другое: этот тот Бог, которого Ницше не добил, убьет по дороге-то? Бог как самосуд, Бог как неизбежность. Бог, который так и не умер. По мне — это одна из лучших строк в альбоме.
В этом же треке: «Я тут памятник себе воздвиг не руко, сука, творный». Помесь Пушкина и пацанско-окраинной лексики. И такое бывает, когда должна восторжествовать «всякая правда» без остатка. Литература жертвует частью себя самой ради возрождения в новом виде и в новое время.
«Убивальников начальник, мочалок командир» (трек «Серьезные люди»). Всего четыре слова, а смыслов прорва. Изменено только одно слово по сравнению с оригиналом все того же Чуковского — при этом изменяется весь контекст, и «смысловая тяжесть» неотступно ложится на плечи — и давит, обличает, показывает пальцем.
И еще множество других упоминаний и отсылок. Честно сказать, можно было и меньше. Но решать не мне — вот буду свой альбом выпускать, там и распоряжаться стану.
Теперь о совместках, без которых не обходится ни один современный рэп-альбом. На новой пластинке РИЧа и Захара отметились: Александр Ф. Скляр, Иван Охлобыстин, Геннадий Ганс Ульянов, Хаски, Бранимир, Андрей Машнин. Трек «Столица», исполненный вместе с Александром Ф. Скляром, получился эдаким странным перевертышем. Скляр исполняет припев из своего же суперхита «Маршруты московские», только с измененными мелодией и темпом. Получается такая… вскрытая через много лет темная сторона этой песни, к тому же в куплетах прорисованы и проститутки, и нищая старуха в метро, и «бар петушиный, кафе с упырями», и образ Москвы — клейкой ленты (а вовсе не Третьего Рима) для мух — тоже есть. Еще отмечу вещь «Наполовину». Трек тоже не самостоятельный, это своеобразный парафраз на песню Скляра с аналогичным названием.
Особенно хочется отметить трек «Титры». Микки Рурк как главный герой дворовой жизни подростка Прилепина, фильм «Doors» Оливера Стоуна, «Море Солтона» все с тем же Вэлом Килмером, «Схватка» с Де Ниро и Аль Пачино — «бежит взахлеб» Прилепин по своим любимым режиссерам, фильмам и актерам. И кажется, что все они — Де Ниро, Аль Пачино, Микки Рурк — тусуются в подъезде затерянной в спальном районе пятиэтажки где-нибудь в Екатеринбурге, курят «Приму», пьют «Жигулевское» и поют тихонько, чтобы не разбудить соседей, под гитару: «Я обманывать себя не стану, залегла забота в сердце мглистом…». А где-то неподалеку прогуливаются, беседуя о вечном, Тупак Шакур и 50 Cent. Такие русские, русские ребята…
О чем же еще поют Захар Прилепин, РИЧ и их гости в альбоме? О том, что в августе 91-го были хаос, танки, колонны. О том, что «дядя, жди, мы придем и за все спросим» (может быть, чем рэп не шутит, за танки, хаос и колонны?). «Золото цепей, пальто кашемир, серьезные люди испортили мир». «Тех, кто говорит „пора валить“ — пора снести». Но не только это. Среди «политических намеков», рэп-левачества и выяснения, кто в этой жизни прав и честен, а кто крыса и шакал, нашлось место очень трогательной песне «Тепло», где по-человечески тепло и трепетно сменяют друг друга самые светлые детские воспоминания, универсальные для каждого русского человека: «Как мне тепло в этом городе солнечном, на его улицы я обречен. Словно лекарство приму его горечи — мне нипочем, и ему нипочем. Утром от счастья очнуться и жмуриться будит нас велосипедный звонок. Город предложит тенистую улицу, теплый, как руки твои, ветерок».
Напоследок процитирую литературного критика и большого друга как РИЧа, так и Захара Алексея Колобродова: «Отличный альбом, половина песен — хиты. Очень глубокий, медитативный и агрессивный при этом. Альбом роуд-муви, не только в пространстве, но и во времени».
Вот именно. Диск получился вполне себе альбомом-путешествием, светлым, но печальным трипом в глубины и толщи глобальных русских смыслов. И даже мне, человеку, который прохладно относится к рэп-музыке, путешествовать было интересно, ведь «где потеряешь — не чаешь, где найдешь — не знаешь».
И не стоит думать, что это-де рэп. Слово это ни о чем не говорит, ничего не проясняет. Из этого рэпа во все стороны торчат значения и смыслы, которые «мешают закрыть ящик». Здесь форма не так важна. Суть и соль, потенция высказывания если ее и не затмевает, то во много раз превышает. Сейчас ведь не время и не место говорить притчами, не так ли?