Новые книги
Захар Прилепин. Черная обезьяна. М., АСТ, Астрель, 2011.
В конце мая роман в рассказах «Грех» Захара Прилепина был признан книгой десятилетия. На церемонии объявления лауреата премии «Супернацбест» писателю вручили 100 тысяч долларов. А незадолго перед этим появился новый роман Прилепина — «Черная обезьяна».
Оба события важны. Решение жюри «Супернацбеста» символически важно потому, что опубликованный в 2007 году «Грех» — последний текст Прилепина, написанный им еще в старой поэтике. Главный герой книги — двойник писателя, молодой человек, воевавший в Чечне. Вернувшись к мирной жизни, романный Захар работает то вышибалой в кабаке, то могильщиком, везде, как бы ни было это трудно, сохраняя человеческое достоинство и амплуа крутого парня. В первых книгах писателя («Патология», «Санькя», тот же «Грех») обаяние личности автора — чеченский ветеран, народник, многодетный отец, «серьезный человек» — неотделимо от героя, вообще часто сливающегося с автором. Прилепин писал с себя, настоящего народного героя, каким был, кстати, Данила Багров в «Брате» Алексея Балабанова. Писателю было что сказать миру, мир был готов услышать и не без торжественности внимал. За то и дали «Супернацбест», и правильно дали — в минувшем десятилетии он и правда супер-нац-бест (если сравнивать с другими девятью претендентами). Прилепину удалось сделать в литературе то, что давно уже было не под силу более взрослым коллегам по цеху. Герой Прилепина — хороший человек в дурных обстоятельствах. Он важен и ценен современникам и ровесникам тем, что всегда сохраняет не вербализуемое, но четкое интуитивное представление о норме, о том, как хорошо, а как — нет. Он не помнит, как было раньше, но видит, что сейчас плохо, и это надо менять, чем он и занят по-честному, со всей возможной прямотой, граничащей иногда с наивностью. Читатель, чья молодость и юность пришлась на начало 90-х, именно этого представления оказался лишен просто по историческим причинам. Время ломки прежних норм, когда полюса добра и зла оказались неразличимы за общим вихрем осмысленных и не очень перемен, даже должно было породить такого интуитивного героя. Новый роман написан не о себе, точнее, не совсем о себе. Герой — безымянный, что, учитывая насыщенную автобиографичность предыдущих текстов, конечно, более чем важно. Журналист, писатель, мятущийся, бесконечно рефлексирующий интеллигент в непрерывно и равномерно омерзительном мире. Жена, с которой и двух слов не скажешь, удобная любовница, нужная вроде бы лишь телу, но почему-то предъявляющая права на большее, дети, которых, как домашних зверьков, нужно кормить и иногда гладить, гнусный начальник, отвратительные знакомые, тупые сослуживцы, наглые, лживые проститутки. Но все же главное, оказывается, дети. Недоростки — так они называются в романе (как не вспомнить жутковатую сологубовскую недотыкомку) — не знают ни жалости, ни сострадания, ни страха, ни ненависти, они спокойно, деловито убивают. Убийство — нечто вроде акта коммуникации с миром, не понимающим другого языка. Пожалуй, наиболее эффективный и эффектный прием, безотказно действующий на читателя или зрителя и со временем переехавший в кинотрэш, — сделать убийцей того, кто по своей сути никак не годится на эту роль: ребенка, игрушку, клоуна, инвалида. Если в этом кто и переплюнет синеокую девчачью куклу, вспарывающую тесаком живот хозяйки, то разве что «недоросток» лет семи, препарирующий случайного прохожего. В романе полчища таких двуногих недоростков, тьмы и тьмы, одни открыто захватывают города, другие, как тати, ночами входят в жилища. Откуда пришли чудовища, кто их породил и тот же ли их убьет, в конце концов, что всетаки случилось с миром и человеком, не вполне успешно пытается выяснить главный герой. Итоги расследования скромны, человек без имени вновь в пути и в поиске ответов на неясные вопросы. Словом, это роман-кризис. То есть текст, который каждый может читать от первого лица, если, конечно, читающему 30—35 лет и сам он не дюж выпутаться из лап персональной черной обезьяны, личного кризиса среднего возраста. Будем надеяться, что автор с приматами на этом закончил, ждем не роман, но хоть повесть о настоящем человеке.