Черная обезьяна с гранатой
Один из самых востребованных отечественных писателей Захар Прилепин выпустил новый роман «Черная обезьяна». В нем нет эха чеченских войн, как в «Патологиях». И революционеров-нацболов, как в «Саньке». Тем не менее это один из самых мрачных романов Прилепина.
Почему жизнеописание обычного московского журналиста оказалось столь безысходным, Захар Прилепин объяснил обозревателю «Известий» Наталье Кочетковой.
известия: Роман «Черная обезьяна» не похож на твои предыдущие книги. У тебя что-то произошло в жизни? Вот я тут читала колонку про то, как ты бросил пить…
захар прилепин: Да в колонках я могу написать все что угодно: что я бросил пить, ходить, дышать. Это все, конечно, имеет какое-то отношение к жизни, но колонки пишутся по законам колонок: надо какую-то мысль донести — я ее доношу. Собственно, и тексты тоже так пишутся. Ведь никому никогда не докажешь, что считывать жизнь по текстам — довольно сложное и, надо сказать, бесперспективное занятие. Чем больше я буду доказывать, что описанное в «Патологиях» и «Черной обезьяне» не имеет ко мне никакого отношения, тем больше люди будут говорить: «Э, нет, братец, мы-то знаем, что это ты все про себя написал»… У меня в жизни могут происходить какие-то вещи противоположного толка. Я написал колонку про то, как бросил пить, и ни на один день не прекращал этого занятия. Просто я стал по-другому к этому относиться. Понял, что это нужно делать более разумно, спокойно, отдавая себе отчет в том, что происходит. А впадание в любую крайность — будь то питие или аскетизм, конформизм или нонконформизм, революционность или антиреволюционность — оборачивается полным абсурдом.
и: Никто не собирается утверждать, что ты и твой герой — одно лицо. Но и не держать в голове, что все твои книги так или иначе вырастают из личного опыта — обеих чеченских войн, службы в ОМОНе или работы журналистом, — нельзя.
прилепин: Разумеется, я знаю, о чем пишу. Меня еще никто не поймал на том, что я где-то наврал. Могу сказать, что в отличие от своего персонажа я никогда не оставлял собаку на полустанке, не бросал своих детей и не совершал ряд поступков, которые он совершает. Просто на каких-то мыслях, которые мой герой обдумывает, я себя ловил. И какие-то ситуации на себя проецировал. И испытывал потом приступ омерзения к самому себе.
и: Получается, это будничная жизнь и журналистика повергли тебя в такую мизантропию? Мир «Черной обезьяны» — мелочный, грязный, запутанный…
прилепин: …отвратительный и гадкий — именно это я и хотел донести. Люди тотально не способны ни контролировать себя, ни отвечать за себя. Они идут на поводу у своей слабости, похоти, мерзости, оправдывают их, берегут и радуются им. Какое у меня это должно вызывать ощущение? Только раздражение и отчуждение. В литературоведении есть понятие — типологический герой. Я не занимаюсь документалистикой или мемуаристикой. Я занимаюсь типологией. Я вижу, что есть какие-то типажи. Есть, скажем, типаж Саньки или Черной обезьяны. Увидел, вычленил и истребил.
и: Герой «Черной обезьяны» — это герой нашего времени? Такой подонок поневоле?
прилепин: Скорее, по слабости, в силу бесконечного самооправдания и даже вялого любования своей пакостью.
и: В таком случае кто должен стать его положительной противоположностью?
прилепин: Человек, отдающий себе отчет в последствиях содеянного, — самый замечательный тип человека в природе.
и: Отдавать себе отчет, где добро, где зло, находясь на войне в Чечне, — одна история, а в обычном мире, где все неочевидно, — совсем другая.
прилепин: Ну да, а в отношениях с женщинами — третья, с детьми — четвертая. Отдавать-то себе отчет нужно везде. Расклад противоречий в семье и в Чечне более или менее очевидный. Нужно просто задумываться, кто ты, что ты и зачем сюда пришел. Среда — оправдание для слабых и вялых людей. Есть дозволенное и недозволенное. И тут я снимаю любую вину с социума и власти. Мы заслуживаем власть, которую имеем, семью, которую имеем, и смерть, которую получим.
и: А как насчет Бога?
прилепин: И тот суд, который нас ждет в конце. Конечно, Бог есть.
и: Если Черная обезьяна — это герой нашего времени, то как вписываются в вашу действительность лишенные страха и сострадания дети — они кто?
прилепин: Это три последних поколения. Дети, с которыми никто не разговаривал, которым никто не читал правильных книжек. Дети, изуродованные аморальностью мира. Их много, они вокруг нас ходят. Это обыденность. Они вырастут и заполнят этот мир. И потаенная мечта героя «Черной обезьяны» — в том, чтобы они пришли и уничтожили его самого. Нашинковали и развеяли по ветру.
и: Ты сейчас так мир видишь?
прилепин: Это только в книжках пишут, что вот, писатель переживал кризис и написал мрачный роман. А я помимо «Черной обезьяны» написал еще сборник счастливейших радостных повестей. У меня ощущения от мира совершенно амбивалентные. Я испытываю одновременно и радость, и отвращение. Вот сейчас сижу, выпиваю с друзьями, завтра поеду к жене и детям, и кто, глядя на меня, скажет, что я написал «Черную обезьяну»? — Никто.
* * *
Сентиментальный пацан в мегаполисе
Несмотря на всю свою брутальность, Захар Прилепин до крайности сентиментален. Он не понаслышке знает, что такое война, потому что видел обе чеченские. Он знает, что такое ОМОН, потому что и сам постоял со щитом в руках. Он пишет, как тяжело тащить через зимний лес на погост гроб с телом отца, и ему веришь. А еще он ловкий журналист. Муж и отец троих детей. Он — «крепкий орешек», который не стыдится плакать, когда больно, и никогда не плачет от обиды.
Именно этому герой «Черной обезьяны» учит своего маленького сына. Это единственное, что роднит его с персонажами «Патологий», «Саньки» и «Греха». В остальном он тоже пацан, который старается отвечать за базар и жить по понятиям, но почему-то эти понятия все время куда-то ускользают.
Он любит жену, но не может с ней жить. Зато почти влюбляется в привокзальную проститутку, потому что она напоминает ему жену. Ему дороги дети, но он не умеет выразить свои чувства. Когда-то, ребенком, он оставил на железнодорожном полустанке свою собаку, потому что захотел другую. Новую и породистую. А родители ее не купили. Вот и в жизни у него все так — совершил подлость в обмен на чаемое, а взамен ничего не получил. Журналистское задание приводит его в странное место — лечебницу для душевнобольных. Есть там, например, бомжиха, которая убила всех шестерых рожденных ею младенцев. Не из жестокости, а просто потому, что ей природой не дано почувствовать себя матерью. Или дети, в ДНК которых отсутствует элемент, отвечающий за жалость и сострадание. Тема детей-монстров — вообще центральная в книге. Она поддерживается еще и вставной новеллой про «недоростков», которые уничтожили древний город.
Действие в основном происходит в Москве — мегаполис ощущается как маленькое, душное и грязное место, где мечется герой. То домой, то в редакцию, то к любовнице, то в лечебницу, то на площадь трех вокзалов. А точнее сказать — мечется он по пространству собственного больного сознания. Он как персонаж Достоевского, которого мучает совесть и который отдает себе отчет в том, какое преступление совершил и какой ад на земле его за это ждет. И ад этот будет связан с детьми. Своими и чужими.