«Покатилась история с горки…»
И вот настал момент, когда история, покатившаяся, по меткому выражению Захара Прилепина, с горки, должна принять нужное направление. Естественно, в сторону народного выбора. И тут писатель всем своим существом хочет верить, что «этот выбор не предадут и не продадут»…
Книга Захара Прилепина, в которой он выступает, как сам пишет в предисловии, как «слушатель и наблюдатель», все же представляет собой не просто хронику идущей войны, но почти художественное произведение. Беседы автора с Моторолой, П. Губаревым, Е. Поддубным, с А. Захарченко и его окружением где-нибудь в кафе, в офисе, за рулем автомобиля, в укрытии на передовой… Очерки, зарисовки, наброски портретов, путевых заметок… Все это как будто снято на камеру крупным планом. Готовый материал для романа.
Это авторская манера Прилепина — нарисовать портрет собеседника несколькими бросившимися ему в глаза деталями костюма, едва уловимыми жестами, взглядами, едва заметными движениями души.
В центре внимания книги «Все, что должно разрешиться… Хроника идущей войны» оказался глава Донецкой народной республики Александр Захарченко, как человек, с которым автор чаще всего общается, и который, по-видимому, очень занимает его как личность. Поэтому портрет его на протяжении всей книги дополняется все новыми чертами, пока не вырастает в цельный художественный образ, который, наконец, складывается из противоречащих друг другу деталей. При этом автор не перестает удивляться, как один человек может быть одновременно похож «на бандита, на шахтера и офицера спецподразделения».
Портретные характеристики Прилепина иногда бывают очень неожиданными: «Пургин — невысокий, самоуверенный, быстро говорящий человек, любящий горький шоколад, и похожий сразу на трех писателей-почвенников одновременно: Абрамова, Белова и Личутина. Его можно было бы к ним четвертым приставить, и они бы смотрелись как русские пахотные мушкетеры». Или портрет Павла Губарева: «здоровый, головастый парень, работавший рекламщиком; русский патриот, одновременно и „левый“, и „правый“; самоуверенный, медвежий, то поражающий замечательной точности наблюдениями, то говорящий сущие банальности — но в любом случае открытый, бесхитростный, мужественный и упрямый».
Что же в конечном счете должно разрешиться? Почему книга так называется? Это надежда на то, что все еще будет, все надежды еще могут сбыться? Скорее да, чем нет… Читатель чувствует, как постепенно, бросая коротенькие замечания «по ходу пьесы», Прилепин, удивленный и восхищенный «каменным характером» дончан, верит в осуществление народной мечты — «строить мир на принципах мужества и благородства». Донецк, как его видит Захар Прилепин, — это «сильный, широкий, самоуверенный» город, который «всегда выказывал спокойствие — вопреки всему, что тут происходило и происходит». Это удивительная реальность — «разнообразные, похожие то на ангелов, то на демонов ополченцы, шахтеры и казаки, осетины и чеченцы, много оружия, громкие голоса, шутки»… и конечно, темные от угольной пыли купола церквей, «темное золото, будто бы замешенное с углем», которыми начинается книга… И этими же куполами, так поразившими писателя, она завершается. Темный свет куполов отражается на лицах ополченцев.
Пытается разобраться автор и в причинах донбассофобии и русофобии. И приходит к выводу, что, кроме категорий «наш» и «не наш», есть еще «их», относящаяся к «большим людям», которые автору «терпеливо объяснили, что Донбасс никуда не денется — там сидит Ринат Ахметов, а он, в сущности, наш человек»… Этот «наш» оказался «их» человеком, а в «их» категориях «не существует независимого Донбасса, там нет Новороссии, хоть в качестве отдельного государства, хоть в составе России. Зато там имеются и много весят какие-то очень далекие от меня вещи, вроде финансовой целесообразности, международных норм и общности экономических интересов… Еще там существуют „серьезные люди“, которые с удовольствием иной раз пообщаются с чудаками…, но сделают все равно так, как диктует им их здравый смысл. Их, а не наш»… И вот настал момент, когда история, покатившаяся, по меткому выражению Захара Прилепина, с горки, должна принять нужное направление. Естественно, в сторону народного выбора. И тут писатель всем своим существом хочет верить, что «этот выбор не предадут и не продадут»…
Ирина Логвинова
Газета «Завтра», 23.02.2017