ДОБРО С КУЛАКАМИ: Алексей Учитель показал в Торонто «Восьмерку»

Главные герои его новой картины — омоновцы — очень похожи на бандитов

«Взрывная криминальная драма о жестоком соперничестве, которое развернулось, когда сотрудник элитного подразделения полиции влюбился в подружку могущественного гангстера...» Если судить по этому анонсу, то можно подумать, что речь идет об очередном боевике из Голливуда или Гонконга. Ан нет! Наше кино. Отечественное. От тонкого и интеллигентного режиссера Алексея Учителя, который ко всеобщему удивлению пошел в пацанский народ и снял энергичную «Восьмерку» по повести Захара Прилепина. На кинофестивале в Торонто лента была представлена под боевым экспортным названием Break Loose (англ. — «вырваться на свободу, сорваться с цепи»). «Профиль» беседовал с Алексеем Учителем в апартаментах Роскино в отеле Hyatt на Кинг-стрит, где проходил фестивальный кинорынок.

ПРОФИЛЬ: Алексей, вы раньше делали совсем другое кино. Сложное, рафинированное, психологически изощренное, лиричное, нежное, ну, за исключением «Края». Здесь же, в «Восьмерке», царит брутальность.

Учитель: И здесь много нежности. Я имею в виду не только любовные отношения, но и мужскую дружбу. Жестокость и насилие могут выявлять хорошие человеческие качества. В любом случае я не изменяю себе в одном — я не могу снимать кино только о людях, которых не люблю. Что же касается брутальности, то вы сами назвали фильм «Край», где ее было много. Для меня выбор жанра всегда определяет драматургия. Если она требует именно такого языка, то я в хорошем смысле под это подстраиваюсь.

ПРОФИЛЬ: Четверка крепких омоновцев с короткими кликухами Герман, Лыков, Шорох и Грех борется с мафией местного авторитета Буца кулаками и дубинками. Но ваши герои сами очень похожи на крутых ребят, которые им противостоят. Разница между ними стерта. Почему все-таки именно их вы выдвигаете на авансцену?

Учитель: Когда я прочитал «Восьмерку», а там все еще кошмарней и безысходней, чем у нас, у меня возникло хорошее ощущение от этих ребят. Почему-то я к ним проникся симпатией. Мне захотелось показать именно таких простых ребят. Они абсолютно ни о чем не задумываются. В них много отрицательного, и мне это нравится. Вдруг неосознанно в них просыпается внутренняя свобода, которую они могут передать только через кулаки. Не вполне осознавая, они борются за что-то хорошее.

ПРОФИЛЬ: Проникнуться к ним симпатией мне, как зрителю, было довольно сложно. Останавливала их разнузданная жестокость. В больнице, куда привезли покалеченных ими бандитов, они издеваются над беспомощными врагами и шумно радуются их страданиям. Разве можно пинать поверженного врага?

Учитель: Я прекрасно осознавал сложность сцены в больнице. Ребята должны были хотя бы один раз перейти грань, чтобы потом стать лучше. Дальше следует сцена, из которой понятно, что они уже другие. Важен для меня и эпизод, когда они после разгона демонстрации протеста перекусывают на ходу. Мы даем крупным планом их лица. Вообще, два «молчащих» эпизода, без диалогов, когда ребята едят и когда разъезжаются по домам, на мой взгляд, ключевые.

ПРОФИЛЬ: Этот опыт явно не ваш. Вы с такими парнями, как я полагаю, никогда дружбу не водили. И в то же время вы на них делаете ставку, они для вас олицетворение надежд России, так?

Учитель: Хотелось бы так думать. Если говорить о личном опыте и круге общения, то и «Край» — не совсем мое. Кстати, в картине «Космос как предчувствие» тоже очень простые люди — повар, официантки. В новом проекте и Миндадзе что-то привлекло, иначе бы он никогда не согласился написать сценарий.

ПРОФИЛЬ: Да, стилистика Миндадзе чувствуется с первого диалога. Протестующая пролетарская масса, одураченная новыми хозяевами жизни, очень напоминает рабочий бунт из «Магнитных бурь». Вам важен этот социальный фон?

Учитель: Я бываю в крупных и средних городах. Какая жизнь у основной массы молодых ребят? Ты учишься, потом, если не поступаешь в институт, служишь в армии. Возвращаешься и оказываешься на развилке. Завод, который для всего города был раньше главным местом работы, закрыт или в процессе закрытия. Значит, остается два пути — или в бандиты, или в полицию, — где ты можешь использовать свои физические способности. Ничего другого нет. Или — или. В короткой сцене, где ОМОН вяжет протестующих рабочих, один из наших героев говорит парню, которого запихивает в автозак: иди к нам, тоже будешь палкой размахивать. Они все — одно целое, хотя и искусственно разделены баррикадой.

ПРОФИЛЬ: Стиль Миндадзе мгновенно узнаваем. Короткие, как выстрел, фразы, часто намеренно обрубленные, метафизически многозначные. Вы с ним быстро находили общий язык? Споров не было?

Учитель: Я авторов обычно мучаю, и Миндадзе тоже. Бедный, он под конец был не рад, что согласился писать сценарий. Много переделывали, в том числе в диалогах. У него этой метафизики было слишком много. В какой-то момент у меня возникло дежавю, будто мы работаем над «Космосом как предчувствием». В данной картине хотелось, чтобы зашифрованности и условности было поменьше.

ПРОФИЛЬ: Метафизичность чувствуется и в изображении. Совершенно узнаваемый, конкретный мир типового провинциального города вдруг превращается в визуальную абстракцию.

Учитель: В этом я вижу заслугу замечательного оператора Юрия Клименко, хотя часть кадров снимал молодой оператор Саша Демьяненко. Мы много снимали двумя камерами. Вообще фильм стал результатом сотрудничества главным образом четырех человек — это Прилепин, Миндадзе, Клименко и я.

ПРОФИЛЬ: В главных ролях снялись неизвестные актеры. Это специально?

Учитель: Вначале я пробовал на Германа известных актеров. И даже Артура Смольянинова, который в итоге сыграл главного бандита Буца. Антона Шагина пробовал. Но потом понял: чтобы зрители поверили, как когда-то в «Прогулке», нужны совершенно неизвестные лица. Был очень долгий поиск. Я долго тасовал два состава актеров. Мне случайно показали фотографию Алексея Манцыгина, актера Омского драматического театра. Он приехал в Москву на пробы. Мы сразу положили его в постель для любовной сцены, а Клименко приткнул свою маленькую камеру. Парень ничего не мог показать, зажался весь. Я его вызывал на пробы пять раз. Чувствовал, что потенциал есть, нужно, чтобы только тормоза отпустили. Паша Ворожцов, он играет Шороха, интеллигентнейший парень и потрясающий актер из чеховского МХТ, я его обязательно еще буду снимать. Артем Быстров, играющий Греха, тоже из МХТ. Саша Новин, Вильма Кутавичюте, она играет Аглаю, подругу Буца, в которую влюбляется Герман, — все себя показали с лучшей стороны.

ПРОФИЛЬ: Чем-то ваши бойцы-дружбаны напоминают команду «Бумера». Там, правда, бандиты, а у вас правильные пацаны. Там они передвигались на шикарной иномарке, а ваши герои гоняют на отечественной «Ладе-восьмерке». Но и там, и здесь зверь-машина становится еще одним героем фильма.

Учитель: Да, «восьмерка» была дико популярна в свое время. И сегодня, если вы приедете в какой-нибудь большой провинциальный город, на этих «восьмерках» ездит еще много народу. Я, конечно, не ставил целью рекламировать отечественный автопром. Тем более что эта машина написана не мною, а Прилепиным. Кстати, в названии заложен и еще один смысл. «Восьмерка», повернутая горизонтально, — знак бесконечности.

ПРОФИЛЬ: Вы получали удовольствие, когда делали непривычный для вас крутой экшн?

Учитель: Я на съемках удовольствие никогда не получаю. Я всем всегда недоволен.

ПРОФИЛЬ: Время действия исполнено многозначительной символики: под Новый, 2000-й, год Ельцин отрекается и передает власть преемнику. А ребята-омоновцы, как вы сами сказали после премьеры, — именно та позитивная сила, которая способна в новом тысячелетии преобразовать Россию, сделать жизнь лучше. Правда, реальность послеельцинских лет во многом сигнализирует об обратном. Тот же ОМОН с дубинкой наперевес представить надеждой России крайне затруднительно. У вас не возникало сомнений по поводу месседжа?

Учитель: Сомнения были и есть. Все неоднозначно. И при Ельцине было много хорошего, и свобод было много дано. Нельзя ни о чем судить однозначно. Но я действительно искренне сказал, что верю в этих ребят. В этом месиве, в этой черноте должно родиться что-то хорошее. Мы можем критиковать руководство страны. Люди всегда чем-то недовольны. Есть какие-то вещи, которые задевают и лично меня. Но все равно нужен какой-то позитив. Если в жизни нет надежды, нет огонька, то ради чего мы живем?

ПРОФИЛЬ: Все-таки хочется надеяться, что Алексей Учитель не останется пожизненным апологетом пацанского кино.

Учитель: Я уже в запуске следующей картины. Долго сомневался и решился. Вхожу в ту же реку во второй раз. Первая моя игровая картина, «Мания Жизели», о балерине Ольге Спесивцевой. А сейчас буду снимать о Матильде Кшесинской, но это картина не о балете.

ПРОФИЛЬ: Большевики, что ли, будут?

Учитель: Нет. Будет Николай Второй.

Олег Сулькин, "Профиль" - 22 сентября 2013 г.