Кто под маской ОМОНа?

«Восьмерка» – это модель «Жигулей», на которых четверо молодых омоновцев возвращаются после очередного задания – драка случилась в клубе –и обнаруживают, что у машины, как говорится, подрезаны тормоза.

Уже из этой фразы вырастает «осьмушка» будущего рассказа.

Ну действительно. Люди в милицейской форме или в камуфляже – почти непременные участники, а то и главные герои огромного числа отечественных фильмов и сериалов последних двадцати лет, начиная с «Улиц разбитых фонарей». Образ мента за эти годы изрядно трансформировался; нынче в кино, как правило, это персонаж враждебный, а то и прямо угрожающий остальным.

Зритель – он же гражданин, он же обыватель – хорошо знает, что у многих блюстителей законности «подрезаны тормоза». Настолько, что среди них есть просто бандиты.

Молодые бандиты – такие же частые герои отечественных фильмов последних лет, как и менты. Серьезная действительность 1990-х (которые все никак не могут закончиться – убийства по экономическим и профессиональным мотивам нынче реже, но не искоренены) получила во многих кино- и телеопусах окрас блатной романтики.

Зрительская аудитория огромной России, состоящая в немалой своей части из родителей, детей, товарищей осужденных или пока не пойманных мелких жуликов, крупных воров и замаскированных кровопийц, легко поддается такому вот романтизму. Даже если фильм дидактически заканчивается насильственной смертью героя, зритель не верит, что такой финал весьма близок и для его родного человека. Прибавим сюда притупляющую критичность сознания иллюзию, которую несет жанровый кинематограф. И вовсе нивелирующие страх убийства компьютерные стрелялки.

В общем, вспоминаем народный фильм 1990-х – «Бумер»: четверо молодых людей влипли в криминал; их «машина», так сказать, забуксовала в грязи на дорогах, встала вовсе.

«Восьмерка», о которой сегодня речь, летит в реку. Вместе со своими седоками. Это почти самое начало картины; Герман, Лыков, Шорох и Грех, понятно, выберутся невредимыми. И начнется повесть, говоря о которой Учитель вспоминает мушкетерскую дружбу и готовность «служить королю», сериал «Бригада» – с приставкой «анти-», а также печальную историю Ромео и Джульетты, «поскольку в конце концов это фильм о любви».

Ну да – омоновец полюбил подругу бандита, и вот вам конфликт между чувством и долгом. В основе сценария одноименная повесть Захара Прилепина, интересного человека (служил в Чечне, проявляет гражданскую позицию, не замечен в склонности к конформизму, даже наоборот) и одного из самых признанных нынче авторов, даром что его прозу называют пацанской, а с шекспировской драмой не сравнивают. Учитель давно хотел с Прилепиным работать, «Восьмерку» прочитал в рукописи, сразу попросил выдающегося профи Александра Миндадзе (они вместе делали «Космос как предчувствие») написать по ней сценарий.

Спрашиваю Учителя: с кем идентифицироваться зрителю-то придется в этой истории, где поступки омоновцев не хуже/не лучше бандитских? Или привычно уже призывать чуму на оба дома?

– Я, – отвечает, – когда дочитал эту повесть, не мог себе объяснить свое состояние. Несмотря на весь драматизм истории, ощущение было хорошее. Показалось, что в нашей стране – где все вроде так мрачно, всем мы недовольны – некий прорыв к хорошему происходит. Прорыв в новое, неизвестное, которое трудно даже назвать положительным... но нечто светлое маячит. Герои сталкиваются с мерзким миром, пытаются даже не противостоять, а приспособиться к нему, – и вдруг возникает бунт. Который приводит к совершенно странным результатам для них самих.

Вот это меня удивило; я эмоционально не сталкивался с этим ощущением в нашем кино. Дело не в том, что они бунтуют против порядка вещей. Ребята-омоновцы – но и бандиты, и девочка-героиня – в некий момент должны принять решение, какого они раньше не принимали. Должны пойти по совсем новому для себя пути. Непонятному. Поэтому мне интересно.

Куда нашим героям было податься в середине 1990-х? Они вернулись из армии, заводы закрыты, физическая форма хорошая... Жизнь их и поделила – кто в бандиты, кто в ОМОН. Разница между ними невелика.

Учитель начал съемки в феврале, совпав с зимней волной протестов в стране; получалось, что они с Прилепиным угадали некие подспудные изменения в людях (как писатель предвосхитил «полицейских» в эпоху ментов). Но нынче, к лету, мнится: может, просто мечтают? А главное – Учитель категорически не хочет актуализировать картину, зная: фильм обязан быть шире «сезона» и глубже любой демонстрации.

И все же универсальность истории перекрещена с конкретностью. Конец 1990-х, сознательно не подчеркиваемый ничем, упрется буквально в наступление нового календарного века. Смешать десятилетия легко: теперь, спустя дюжину годов, страна, пережившая, как нас уверяют, «тучные нулевые» и кризис, а также интересные конфигурации в политической сфере, оказалась у подножия прежних проблем. Это во времени. А в пространстве – действие происходит в условном немаленьком промышленном городе, их сотни в России.

Этот город будет несколько странным. Залогом – место съемки основных натурных сцен, вплоть до эпизодов противостояния толпы бунтующих рабочих цепочкам людей в камуфляже и масках-касках, – кварталы Кировского завода, неуловимо отличные от улиц пролетарских предместий. А еще залогом – работа оператора Юрия Клименко, постоянного соавтора Учителя.

– Я не раз вспоминал свой же давний фильм «Рок», – рассказывает режиссер. – Конечно, это разные вещи, но когда-то общественное мнение считало, что рок-музыканты – пьяницы, драчуны, подозрительные типы и все такое. А я очень хотел показать, что у них есть дети, работа, они нормально общаются... Сейчас мы видим людей в одинаковой форме, с закрытыми лицами, но у каждого внутри тоже что-то есть. Надо разбираться отдельно, это не тупая масса. Вот это мы будем делать в картине обязательно.

Заглянуть в глаза человеку в камуфляже и без него (кстати, в форме эти люди, по букве закона, не могут применять силу без определенного приказа, лишь сняв ее, они становятся хозяевами своих поступков) поможет и гордость съемочной группы – сконструированный пантограф, такое приспособление для полетов кинокамеры внутри машины. Внутри белой «восьмерки».

Между прочим, на обложке книги Захара Прилепина цифра восемь изображена двумя пятнами крови. А на двери съемочной группы она похожа на знак бесконечности – только не совсем горизонтальный, а приподнятый.

Но название фильма еще может измениться.

Ольга Шервуд, БезФормата.Ru - 21 мая 2012 г.