В наступающих заморозках погибнут целые пласты
Полит-НН.Ру приводит выступление писателя, главного редактора газеты «Завтра» Александра Проханова на презентации нового романа Захара Прилепина «Санькя»», в котором он дает свою оценку процессам, происходящим в современной русской литературе.
Современная литература, в той части, какой я ее представляю, за последние 10-15 лет избаловалась: она атрофировала свое восприятие подлинного, конкретного, страшного и ужасного. Она почему-то, по загадочным обстоятельствам, испугалась реального, отвергла его. Она пришла в область тонких эссенций, тонких энергий, тонких литературных технологий. Более того, обращаться к реальному, к подлинному, стало дурным тоном. Если ты пишешь конкретную актуальную историю, то ты обречен на провал. Ты должен писать альтернативную историю, ты должен писать мифологию, ты должен упражняться в изысканной словесности. То есть главным героем должен быть язык — русский или квазирусский. И не дай Бог, если в твои тексты, в твою культуру ворвется «свинство сегодняшнего дня» — портянка, автомат, подворотня, страсть.
Прилепинский текст опрокидывает эти литературные нормы, перечеркивает весь этот литературный бомонд. Опять возникла долгожданная проза, которая упирается своим клыком, своим рогом в подлинное — в революцию, в политику, в бойню, в новые персонажи, которые гуляют по нашим улицам или по нашим головам.
Роман «Санькя» сделал очень большое дело — и литературное, и политическое. Литературное, потому что он показывает, что методами традиционного реализма можно описать все — жизнь, смерть, метафизику, будущее, прошлое, исчезнувшее, ненайденное. Далее — сделано открытие: появился новый литературный тип — не банкир, не рефлексирующий интеллектуал, не сын или внук разорившегося русского крестьянина, не мучающийся комплексами, связанными с Советским Союзом, седой ветеран… Появился молодой мужик — отвязный, свирепый, готовый умирать и готовый убивать. Вот этот новый зафиксированный тип драгоценен нашей литературе. Этот тип свидетельствует о том, что наступили новые времена или наступают. Эти времена связаны с тем, что в нашу жизнь двигается очень мощная и грозная реальная, подлинная история. Впрочем, она никогда и не уходила из нашей жизни.
И в этой новой подлинной реальности, в ядерной зиме в сегодняшней культуре выживут немногие. Большинство изысканных художников, рафинированных, изысканных, привыкли жить в атмосфере полураспада, когда она страна исчезла, а другая не народилась, когда вот такое культурное и политическое Лимпопо, такое огромное теплое болото, где огромное количество разлагающихся останков, водорослей, трпуов, сладко и мерзко пахнущих… Пора кончать с этим. Наступают большие заморозки. И в этих заморозках будут умирать целые пласты — культуры в том числе, и целые группы художников и группировок.
Я думаю, что Прилепин выживет. Он обрастет шерстью, он покроется щетиной такой жесткой, грязной, седоватой, щетиной, которой покрываются бронтозавры или дикобразы в период перехода из одного периода каменного в другой. И он выживет, и он будет творить. Может быть, он будет творить в одиночестве. Но нет, я думаю, что, поскольку он является членом партии художников (та партия, которую он описывает, трибуном и глашатаем которой он является, состоит наполовину из художников, из дизайнеров политических, из футуристов), то будет творить не в одиночестве, а в такой теплой, чуть-чуть окровавленной компании.
Я поздравляю Прилепина с этой работой. Я ему очень завидую, потому что, если бы мне тряхнуть стариной и сбросить пару десятков лет, я бы с ним еще посостязался в манере описывать восстания бунты и революции. Но теперь я просто как бы из далека, как Державин, «благословляю этого кудрявого юношу».