Камикадзе
В прошлом году писатель Захар Прилепин вошёл в шорт-лист премии «Национальный бестселлер» с дебютным романом «Патологии» — автобиографическим сочинением о Чечне.
Второй его роман «Санькя», выпущенный издательством Ad marginem, также оказался в финале «Нацбеста»: бывший омоновец Прилепин, стреляет довольно кучно.
Да, омоновец. Под псевдонимом Захар Прилепин пишет Евгений Лавлинский — бывший нижегородский филолог, милиционер, прошедший обе чеченские кампании, отец двоих детей, ныне — журналист и активист Национал-большевистской партии — в общем, в свои 30 уже человек с биографией. И впечатляющую свою биографию он конвертировал в роман — не менее впечатляющий. Про то, как вялотекущая позиционная война прогнившей, но оттого не становящейся менее кровожадной и подлой власти с одной стороны и радикальной молодёжной группировки «Союз созидающих» — с другой, перешла в активную фазу, а главный герой Саша Тишин, которого бабка с дедом зовут Санькя, и его бойцы захватывают в губернской столице здание местной администрации…
Критики, в целом доброжелательно встретившие роман, хором исполняют один и тот же канон: книга — это оправдание национал-большевиков. Нельзя не согласиться. Автор и вправду убедительно доказывает, что юные оппозиционеры-радикалы — это не политические панки, не пубертатные бездельники, не знающие, что им делать с жизнью, а борцы, готовые умереть за свои идеалы, и судя по всему, даже стремящиеся это сделать.
За невсамделишний терроризм они расплачиваются по полной: кидаешь яйца — по ним и получай; в следственных кабинетах им ломают лицевые кости деревянной палкой, а конечности — огнетушителем; душат полиэтиленовым пакетом, протыкают лёгкие «розочкой», лупят со всей дури в живот, отбивая ливер; шантажируют здоровьем и жизнью близких, грозят изнасиловать резиновым дрыном; убивают, наконец.
«Гадкое, нечестное и неумное государство, умерщвляющее слабых, давшее свободу подлым и пошлым, — отчего было терпеть его? К чему было жить в нём, ежеминутно предающем самоё себя и каждого своего гражданина?»
К чести Прилепина, как всякий настоящий художник, он выше, больше, интересней, нежели его политическая программа. Не уверен, что показать это входило в замысел автора, но читателю очевидно: Санькя и окружающие его пацаны и девушки, ровно как и те, с кого их образы списаны, идут в политику и, если угодно, революцию не ради власти, денег, самоутверждения, стремления к справедливости и так называемой свободе, а скорее от растерянности перед жизнью и от отвращения к ней — что бы там ни говорил их вождь «философ, умница и оригинал Костенко», легко угадываемый прототип которого, надеюсь, ещё получит жернов на шею за соблазнение малых сих.
Претензии «Союза созидающих» к власти, так же, как и реальных нацболов, скорее этического и эстетического характера, нежели политического. Но хороший человек — не профессия; убожество оппонента и собственные страдания ещё не аргумент, а честность — не идеология. Союз созидающих? Что, спрашивается, созидающих? Ничего, кроме партии, показывает Прилепин, построить эти хорошие в сущности люди не в состоянии. Они не принимают окружающей их жизни, а другая им просто неизвестна — и потому выбирают то, что выбирают.
Жить быстро, умереть молодым.