Михаил Трофименков
Реалистическая фантасмагория о буднях национал-большевиков.
Захар Прилепин. «Санькя».
Захар Прилепин видит мир как художник-график, чертящий резкие, ломаные линии. В ослепительно белую и смертельно черную гамму вплетаются пятна красного. Красных знамен «Союза созидающих», читай – НБП, где состоят герои. И красной крови, которой книга беременна: она прольется «за кадром», когда закончится текст, а спецназ пойдет давить решившихся на вооруженный мятеж «созидающих». А может, не прольется?
«В голове, странно единые, жили два ощущения: все скоро, вот-вот прекратится, и – ничего не кончится, так и будет дальше, только так». Это последние слова книги и последние мысли Саньки, ждущего штурма, положив автомат на колени.
Роман «Санькя» тоже вызывает «странно единые» ощущения. С одной стороны, Прилепин вроде бы сугубый реалист. Ни одного лишнего слова. Контрастные, мгновенные снимки уличных схваток, деревни, почти уже вымершей, привокзального шалмана. Но с другой стороны, такое патологически острое зрение – это уже не реализм, а сюрреализм. В дебютных «Патологиях» натурализм уличных боев в Грозном прорастал космическим апокалипсисом, напоминающим о фильмах Ридли Скотта. Такой же апокалипсис – финальный мятеж в «Саньке», хотя Прилепин не делает шага влево, шага вправо от фотофиксации действий героя: сказал, ударил, поджег, подумал, выстрелил. Хочется перелистать книгу, лучшую книгу года, назад. Чтобы герои остались в живых и чтобы понять, когда же Санькя уснул, не заметив, и начался страшный сон.
«GQ»