Захар Прилепин. «Патологии»
Журнальную публикацию рецензируемого произведения критики сравнивали со знаменитым романом Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда». Конечно, определенное сходство очевидно. Книга Прилепина принадлежит к той же прозе «окопной правды» (принятый в те, уже довольно далекие времена критический термин), что и книга Некрасова. Но я был бы осторожнее в оценках и вот почему. Начинающим «литературным мальчиком» мне выпала честь присутствовать при нескольких беседах покойного Виктора Платоновича Некрасова с Анатолием Наумовичем Рыбаковым, Юрием Осиповичем Домбровским в редакции «Нового мира» и в ЦДЛ.
По происхождению он был из дворян, с детства владел французским языком. Воспитавшие его мать и тетка внушали ему определенные правила поведения и традиции — что «можно и прилично», а что «нельзя», потому что «неприлично». Какие-то традиционные для классической русской литературы запреты он впитал с молоком матери. Помноженные на жесткую советскую цензуру эти запреты, естественно, ограничивали степень авторского выражения.
Захар Прилепин — человек другого поколения и происхождения, не знает никаких запретов. Он пишет так, как видит. Плохо это или хорошо? Такой подход малопродуктивен. Не плохо и не хорошо! Просто по-другому. Говоря ученым языком, у Прилепина иные принципы художественного отбора. Но оба автора, разделенные полувеком, достигают ошеломляющего эффекта.
Виктор Некрасов — признанный классик. А книгу Прилепина я считаю великолепной. Он сумел показать две главные ипостаси человека на войне: ужас и осознание долга. Причем, с долгом-то сегодня не в пример сложнее, чем в годы Великой Отечественной. Да и доверия к стратегической гениальности генералов куда меньше. Но есть, есть долг перед страной, перед погибшим товарищем, перед мирной жизнью и любовью, живущей где-то в глубинах души. Не знаю, известны ли Прилепину строки прекрасного поэта Юлии Друниной, прошедшей всю Отечественную войну: «Я много раз видала рукопашный. Раз наяву и сотни раз во сне. Кто говорит, что на войне не страшно, Тот ничего не знает о войне».
Жить в постоянном страхе, его преодолевая, такова судьба героя — рассказчика романа, Егора Ташевского. Молодому, сильному, здоровому, ему вовсе не хочется умирать. Но что делать? У него такая работа. Это слово «работа» часто употребляет любимый и уважаемый командир Семеныч: «Идите ребята, работайте». Такова работа воина — убивать и по возможности самому не быть убитым. И об этой работе Прилепин написал на одном дыхании и с таким блеском, которого, пожалуй, я не встречал в современной русской прозе.
В СССР на моей памяти были не только бестселлеры, но и книги, не читать которые считалось «неприлично». «Звездный билет» Василия Аксенова, «Бессонница» Александра Кроны, цикл романов об «арбатских детях» Анатолия Рыбакова…
Можно список без труда продолжить. Сегодня таких явлений в русской прозе нет. Молодежь читает Коэльо или «Парфюмера» Зюскинда.
Думаю, у «Патологии» есть шанс стать такой всемичитаемой книгой. Рассказ от первого лица, откровенный и доверительный, всегда привлекает читателя. Предвижу, что повесть Прилепина вызовет неудовольствие у экстремистов из обоих лагерей — прочеченских правозащитников и античеченских патриотов. Но боятся этого не надо.
У Прилепина — удивительно емкая стилистическая манера: «Саперы, еле слышно плеская густо-грязной водой, ходят в темноте по лужам, как тихо помешанные мороки» (Ищут противотанковые мины — Г. А.) А вот как дается ощущение города Грозного: «Первые руины третьей мировой источают тепло…» — констатирую я, впав в лирическое замешательство. Птиц в городе нет. Наверное, здесь очень чистые памятники. Если они еще остались…»
Это — настоящая, крепкая проза очень одаренного человека. Она прозвучит особенно ярко на фоне вялых современных «текстов», которые сегодня публикуются в огромном количестве.