Время без героя

Литературные итоги 2008 года: на смену лишнему человеку приходит человек стертый

Новые сборники прозы Владимира Сорокина, Виктора Пелевина, Захара Прилепина, военный роман Владимира Маканина, производственный роман Евгения Гришковца и роман-превращение Вадима Чекунова: 2008 год в литературе выдался насыщенным и разнообразным. Его можно считать и годом возвращения в русскую литературу малых жанров – рассказа, политического памфлета, писательской публицистики. Также 2008-й войдет в историю литературы как год смерти Александра Солженицына.

Это событие надолго заслонило все прочие – так бывало в России уже не раз. Кто вспомнит сегодня литературное произведение, сделавшее славу 1881 году или 1910-му?.. Для нас эти годы в первую очередь связаны с уходом Достоевского и Толстого. Уход Солженицына также был символичным: он еще раз подчеркнул неспособность общества оценить масштаб личности и масштаб потери; подчеркнул несопоставимость современного общества и Солженицына.

«Общество, в котором на похороны Солженицына надо аккредитовываться, находится совсем еще в подростковом возрасте» Место, где прощались с писателем, было загодя оцеплено кордонами милиции: на фоне одиноких фигур с цветами они смотрелись особенно абсурдно. В помещении распоряжались люди в военной форме, которые повторяли свое толоконное «не задерживайтесь, проходите, не стойте». А где же еще, спрашивается, постоять, как не здесь?.. Показал какому-то майору редакционное удостоверение: «Не положено, – ответил он. – Аккредитация для прессы была вчера». Общество, в котором на похороны Солженицына надо аккредитовываться, находится совсем еще в подростковом возрасте: требовать от него понимания сути случившегося было бы наивно.

2008-й можно считать годом возвращения в русскую литературу малых жанров – рассказа, повести, памфлета, писательской публицистики. Хедлайнеры современной прозы – Сорокин, Пелевин, Прилепин – выпустили в этом году по сборнику рассказов.

«Сахарный Кремль» Владимира Сорокина, впрочем, сборником прозы лишь притворяется: все рассказы в нем объединены единым концептуальным замыслом, местом и временем действия антиутопии: Россия 2028 года живет при лучине и государе, окружена Великой Стеной, хлеб и сладости по талонам, опричники рассекают на малиновых «меринах».

Многие критики посчитали «Кремль» повтором сорокинского же «Дня Опричника». Отрицать это бессмысленно – но обе книги трудно оценивать исключительно как литературные произведения: в большей степени это злая сатира на современное общество, политический памфлет, написанный на высоком художественном уровне.

Такая литература предполагает главным эффектом именно радость узнавания и распознавания перевертышей, радость читателя от участия в игре, затеянной автором: смешение современных реалий и фольклорно-средневековых, времен Ивана Грозного. Крайне смешно изобразил в этом романе Сорокин не только власть, но и интеллигенцию, которая умудряется служить любым хозяевам и при этом гордиться своим якобы свободомыслием, своим домашним фрондерством.

Недаром Сорокин в книге определил интеллигенцию на службу именно в Скоморошью Палату – потому что советская практика держать «фигу в кармане» является одной из традиционных скоморошьих забав. Кроме того, почти каждый рассказ в «Сахарном Кремле» еще и стилистически является пародией – на Гоголя, Горького, Солженицына, а также на роман «Очередь» самого Сорокина.

Обобщенный герой сборника рассказов Захара Прилепина «Ботинки, полные горячей водкой», вышедшего осенью 2008 года, – все тот же пригородный, деклассированный житель срединной России. Описывает его Прилепин одновременно с умилением, сожалением и горечью. Но, в сущности, Прилепин изображает не столько людей, сколько стихию: нечто расплывчатое, неуловимое в социологические рамки, деидеологизированное в прошлом и деиндивидуализированное в настоящем. Этот «маленький человек» Прилепина более повинуется природным циклам, чем европейской истории или техническому прогрессу. Добавим сюда и постоянный мотив внеисторичности России: недаром действие почти всех рассказов Прилепина происходит по обочинам дорог или в заброшенной, всеми позабытой деревне.

Наконец, и в рассказах нового сборника «П5» Пелевина больше публицистики, чем литературы; основной мотив также критика современного российского общества, различных его страт. Мифологические аллюзии и аллегории, размытая грань между явью и сном, реальностью и бредом – все эти привычные для Пелевина приемы в данном случае только подчеркивают неустойчивость, неуверенность социума 2000-х.

Но кто же он и каков – герой этого времени? На этот вопрос максимально честно попытался ответить Владимир Маканин, чей роман «Асан» удостоился в этом году премии «Большая книга».

«Главная сложность в описании героя нашего времени заключается именно в том, что индивидуальных черт в нем все меньше»

Герой в критических обстоятельствах, на войне – вот, казалось бы, идеальные условия для создания индивидуального характера, выпуклого образа. Парадокс, однако. в том, что герой Маканина до известной степени оказывается лишен индивидуальности: майор Жилин, начальник склада ГСМ, словно бы разлит по канистрам с бензином и соляркой, которыми заведует на двух чеченских войнах. Маканин словно бы и хотел вылепить настоящего героя, но личность ускользает от писателя. А возможно, Маканин и намеревался показать нам такого, слегка обезличенного героя, стертого дикостью, жестокостью, отчужденностью 90-х годов; человека, чья личность съеживается, стирается под давлением обстоятельств.

Главная сложность в описании героя нашего времени заключается именно в том, что индивидуальных черт в нем все меньше и все больше общего, навязываемого медийными и потребительскими стандартами. Книга Евгения Гришковца «Асфальт», заявленная как «новый производственный роман», продемонстрировала это наиболее ярко.

Взявшись описать героя современного российского среднего класса, Гришковец словно нарочно еще более его упростил, типизировал. Главный герой «Асфальта» Миша возглавляет компанию по производству дорожных знаков; у него жена и дети, он живет в центре столицы, много работает, а выходные проводит с друзьями в кафе; друзей зовут Сергей, Степа, Володя, Рома… Гришковец, по-видимому, поставил перед собой задачу разложить современного человека на простейшие элементы, чтобы затем выпарить крупицы смысла: его именно стертый человек, никакой, без затей и интересует. Однако в результате герои у Гришковца получились еще более размытыми и безликими, чем даже их прототипы. Такие герои не способны вызвать читательской рефлексии, не дают возможности развернуться читательскому воображению.

Когда слышишь выражение «финансовый пузырь», то понимаешь, что ему предшествовал «пузырь человеческой личности» – который-то и является первопричиной кризиса. Из ничего не создашь ни экономики, ни романа, что и подтвердил «Асфальт».

Между тем и утешение пришло оттуда, откуда не ждали: молодой писатель Вадим Чекунов выпустил роман «Кирза», ставший одним из ярких литературных событий года. Это типичный роман-превращение – о том, как под окриками старшин и тычками «дедов» постепенно меняется, стирается в армии человеческая личность. Для того, чтобы выжить, человек вынужден мимикрировать – и это касается, конечно же, не только армии, просто в армии этот процесс происходит наиболее заметно, грубо. Хотя роман Чекунова повествует о позднесоветских реалиях, он, как ни странно, вполне применим и к новейшему времени.

Современный человек эпохи «постмодернити» точно так же ведь вынужден постоянно мимикрировать, подстраиваться под всевозможные форматы, менять вкусы и пристрастия, притворяться меньшим, чем есть на самом деле, но в отличие от солдата-срочника делает он это совершенно добровольно, не ощущая никакого внешнего давления.

Именно этот процесс добровольного стирания себя, забывания себя, по-видимому, и является наиболее интересным сюжетом для сегодняшней русской литературы. Остается дождаться такой книги и такого писателя.

Андрей Архангельский, Взгляд.ру - 28 декабря 2008