День рождения Захара
Чем ближе подходило время к июлю, тем больше друзей спрашивало: «поедешь?» Произносилось заветное «Керженец». Мориц даже подарок совместный придумал: настольный футбол — кикер. Задал вопрос Захару в письме: примет ли. Он ответил: «Я тебя очень жду, брат. Ты в обязательной программе»…
С Курского вокзала до Нижнего поезд «Ласточка» доставил нас с писателем Сергеем и журналистом Егором за четыре часа. Егор — прекрасный человек с великолепным чувством юмора работает в крупной столичной газете, у Сергея через пару месяцев выйдет новый роман, который, как мне показалось, стал совершенно новым этапом в его писательской биографии.
На вокзале в Нижнем нас встретил водитель Сергей и улыбчивая девушка Маша. Шло все как по маслу. Основное препятствие на пути — мост мы преодолели без проблем, хотя Маша и предупредила, что накануне ее папа простоял здесь в пробке чуть ли не пять часов. Ехали добро, весело, предвкушая. Маша травила байки из своей тележурналистикой практики, мы по-доброму шутили над Машей и все смотрели вперед, зная, что совсем скоро обнимем отличных людей, которые уже собрались в заветной точке на берегу небольшой речушки Керженец, куда почти нет дороги, и телефонная связь ловит только в нескольких местах.
Когда увидели первое поваленное на лесную дорогу дерево, то даже не придали этому значения. Всякое бывает. Не ожидая услышать разбойничий свист и топанье, попробовали привязать к нему трос и машиной сдвинуть с места. Пришлось нахмуриться, когда, несмотря на все машинные труды, оно почти не шелохнулось, а только заверещало насмешливо своими ветками. Повезло, что за нами ехали еще какие-то люди, у них были топоры…
Прорубив лесной шлагбаум, мы, видимо, разгневали небо, которое ответило стеной дождя и ледяным градом. Некоторое время еще надеялись, что все само собой уляжется, что та дорога, которая, как по маслу, будет ожидать и далее. Но дальше шли уже не отдельные деревья, преграждающие путь, но настоящие лесные завалы. В четыре руки с Егором мы начали с ними борьбу. Когда закончился ливень, пришли комары, которые больше всего терзали беззащитные ноги. Наступали сумерки, а мы все рубили и шли вперед. Периодически хозяева топоров просили нам дать им поработать, но для них это было любопытство, а нам надо было пробиваться вперед, нас там ждали и мы туда стремились. Топоры снова оказывались у нас с Егором в руках, мы прорубались и прорубились, обряд кенженской инициации был пройден, мы стали достойны той заветной точки на берегу небольшой речушки: победа любит заботу, мы в этом убедились…
Ну, а дальше, когда расступился лес, стаи комаров и дорога была преодолена — цунамической волной нахлынуло ощущение безмерного счастья, от которого сознание рассыпалось на тысячи мелких частей. Да оно и не нужно было это самое сознание — вместо него крепкие объятия друзей, парного воздуха в бане, воды в реке и алкоголя, который не пьянил, а только увеличивал ощущение внутреннего восторга и счастья.
Счастье на Керженце имеет совершенно определенные персонифицированные формы и обладает свойством постоянно прибывать. Это Сид, Коля, Мориц, Рич, Глеб, Алексей, Илья. В качестве архистратигов его выступают несколько Александров, Михаилов, Дмитриев, Андреев. Музыкантов, спортсменов, актеров, журналистских, литературных людей и просто хороших людей. Годом раньше было на порядок меньше, но все кто были тогда — вернулись и на этот раз (практически, как с баней, обязательно нужна вторая ходка, чтобы жар добрался до костей). Все это — симфонический оркестр счастья, который собрался сюда со всей страны и не только, чтобы совершить общее действо — день рождения Захара. Оно включало в себя волейбол под раскаленным солнцем, футбол под звуки автомобильных колонок, доносящие энергию «50 cent» и Ноггано, баню под хлопанье березовых веток и шипение воды на каменке, плескание все в том же Керженце.
— Вот если рассудить, то зачем взрослые мужчины залезают в воду, плещутся в ней, как коровы, и радуются. Чему радуются? — отметил Захар, подплывая к Сиду.
— Вот бы так радовались, идя, например, на войну. Эх, хорошо, война!!! — заметил отплывающий от него Сид.
А после вечером уже звучали хором распеваемые строчки группы «Пятница»:
Я — солдат, недоношенный ребенок войны
Я — солдат, мама залечи мои раны
Я — солдат, солдат забытой богом страны
Я — герой, скажите мне какого романа…
Внутренняя радость прорывалась наружу, хотелось дико визжать от восторга, неистово топать ногами, обнимать людей, которые здесь стали почти что братьями. Вначале настороженный актер Андрей вскоре влился в общий духоподъемный порыв радости и жадно насыщался им. Уезжая, он сказал, что погрузился в атмосферу детства, практически пионерлагеря. Остается только обменяться адресами и дать обещание друг другу списываться Режиссер Александр казалось немногословный, ходивший поодаль, подпевал и плясал вместе со всеми. А когда мы с ним шли в потемках к месту нашего ночлега, то он не скрывал своего восторга от всего происходящего.
Керженец — светлое место. Даже когда там идет дождь, даже когда дорога к нему завалена деревьями или на ней по пузо застревают легковушки. Вопрос даже не в месте. Здесь все персонифицировано. Все, с кем не заговоришь, единодушны: хозяин — очень светлый человек, который соединяет людей. Причем не просто на пару керженских июльских дней. Год назад здесь же мы немного пообщались с литератором и критиком Алексеем. Через полгода с писателем Романом я приехал к нему в гости в Саратов, потом еще через несколько месяцев вместе гуляли по Питеру и завернули на одну литпремию. И это лишь один пример.
В этом светлом месте никогда не бывает негатива, никто ни с кем не ссорится, не ругается. Нет конкуренции, ярмарки тщеславия, разве что игривое рукоборство, да состязание на волейбольной площадке да футбольном поле. Все становятся благостными, как хозяин и виновник этих дней — «солдат забытой богом страны». Захар здесь знакомит людей и счастливый наблюдает, как сходятся дружески самые разные и, казалось бы, далекие. Он вел нас к волейбольной битве, неся в руках мяч, но сам потом не играл, а лишь радовался нами играющими. Аналогичным образом многих ведет и в литературу, счастливый от того, что и там люди начинают забивать голы.
Вот если рассудить, то зачем взрослые мужчины съезжаются в обычную деревушку Ярки, расположенную у речушки Керженец, куда даже нормальной дороги? Комаров кормить? Но ведь едут же и радуются. Чему радуются?..
Сейчас любят говорить о духовных скрепах, о нравственности, об объединяющем начале, национальной единительной идее, причем затирают пустобрехством все это настолько, что перестаешь понимать, о чем собственно речь. Но ведь проблема еще и в дефиците личностей, героев. А кто такие герои? Это объединители. В нашем раздифференцированном мире их нет, но они очень нужны.
С самым русским немцем Морицем, человеком ренессансного типа, мы поговорили о нацвопросе. Его смущали резкие суждения, которые позволяют себе на этот счет представители более молодого поколения. Но ведь это большой русской культуре никогда не было свойственно. Здесь могли подшучивать над иноплеменником, как мы над Морицем и его немецкостью, но по-доброму. Русская культура всегда распахнута, симфонична, любое ограничение здесь ведет к сектантству, а агрессивное восприятие нацвопроса — к делению на улусы. Недавно в Питере одного человека, увлеченного вопросами национализма, знакомил с русским писателем Садулаевым, русским писателем Айрапетяном, русским писателем Аствацатуровым. Русские гении, поднимающие ее на новый уровень, как правило, рождаются в симфонии. Ломоносов, Пушкин, Лермонтов. Разве не также распахнуты здесь мы и весь прилепинский Керженец?..
Давно занимал вопрос: что стало с мужчиной на излете восьмидесятых, в девяностые. Когда новые реалии растаптывали людей, причем зачастую наиболее достойных. Многие спивались, опускали руки или накладывали их на себя, так как перестали понимать, что происходит вокруг. Шагреневой кожей сжималась их продолжительность жизни, все меньше они стали зачинать детей. Тогда им внушили «умную» формулу: «зачем плодить нищету», и они обреченно ее повторяли. И шли себе тенью в пустоту и пропивали скупые подачки, которые швыряли им новые хозяева жизни. Еще совсем недавно эти хозяева слыли за проходимцев, жуликов, воров и спекулянтов — отбросов общества, теперь стали чуть ли нее его новыми аристократами. На прилепинском Керженце увидел мужчин нового качества — светлых, устремленных вперед. Они возрождаются. С такими можно в разведку.
Несколько лет назад мы с другом на его машине посетили Захара. Тогда у него родился четвертый ребенок — девочка Лиля. Вот друг и отметил, что у Захара везде порядок и гармония. В голове, в семье, хозяйстве, в книгах. Высказал это, хотя ранее его никогда не видел. Достаточно было одной ночи в Керженце, чтобы понять.
Актер Андрей говорил про ассоциации с пионерским лагерем, вот и у меня получилось что-то подобное школьному сочинению. Потому как любое воспоминание об июльском пировании — цунами эмоций и звуки песни «День рождения Захара» в ушах, которую читал Рич.