Большая политика — это несерьезно

Титулованный писатель нбп-шник едва не стал жертвой цензуры в книжном супермаркете Рязани.

Встречи с писателями в книжном магазине ТД «Барс» проходят регулярно, но гостями их становятся обычно авторы макулатурного ширпотреба в «покетбуках» с размалеванными обложками. Вечером пятницы, 8 декабря, эта традиция оказалась нарушена: в «Барсе» состоялась встреча с уроженцем Рязанской области, а ныне нижегородским писателем Захаром ПРИЛЕПИНЫМ, чьи романы «Патологии» (про Чеченскую войну, в которой Прилепин участвовал) и «Санькя» (про молодого парня из НБП, членом которой Прилепин является уже десять лет) неоднократно входили в шорт-листы престижных премий «Национальный бестселлер» и «Русский Букер». Выглядела эта встреча читателей с писателем забавно, и по ее окончании в голову приходили вполне однозначные выводы.

Во-первых, побывав накануне в том же книжном магазине ТД «Барс», никакой рекламы грядущей встречи с Прилепиным я не нашел — встретился лишь маленький листочек формата А4, висящий на стенке где-то между вторым и третьим этажами, на который обратить внимание можно было разве что случайно.

Во-вторых, на этот раз встреча с писателем проходила не в кафе, как обычно делалось ранее, а в совершенно неприспособленном для разговоров закутке посреди торгового зала, огороженном со всех сторон книжными стеллажами, куда (вероятно, для создания еще большей тесноты) принесли еще и некое подобие трибуны, на которую Прилепину и пришлось взгромоздиться. Немногочисленной горстке журналистов и поклонников, сгрудившихся перед этой самой трибуной, и вовсе пришлось стоять. А если кто-то из бродивших по торговому залу посетителей изъявлял желание тоже подойти поближе и послушать, кто там и о чем разговаривает, то протиснуться к месту действия оказывалось невозможно.

В-третьих, говорил, конечно, Прилепин красиво и интересно. И про современный литературный процесс, и воздавал хвалу классикам (например, выяснилось, что он большой поклонник творчества Леонида Леонова, даже книжку про него пишет сейчас в серии «Жизнь замечательных людей»). Даже про свои рязанские корни (Прилепин родился и вырос в селе Ильинка Скопинского района) не преминул рассказать, помянув до кучи нескольких местных литераторов советской эпохи:

— Собственно, роман «Санькя», как часто бывает, построен по принципу обобщения. Моя мама из Рязанской области, дед — из Липецкой. Поэтому само наименование «Санькя», с «я» в конце, отражает южнорусское произношение. Мне в детстве приходилось слышать, как говорят: Колькя, Женькя. В некоторых деревнях и сейчас так говорят. Для меня это название — знак принадлежности к русской судьбе. Мой отец, работавший сельским учителем, был знаком с великолепным рязанским поэтом Евгением Маркиным, который сейчас практически забыт, а я считаю, что это очень яркий поэт, уровнем не ниже Рубцова. Еще где-то около Рязани живет поэт Валерий Самарин, с которым я много общался в детстве, он пел мне песни. Наверное, и он тоже оказал какое-то влияние.

Но в целом бразды правления встречей плотно взяла в свои руки одна из сотрудниц книжного магазина и, задавая писателю все новые и новые вопросы, очень неохотно выпускала из рук микрофон, когда кто-то из присутствующих тоже хотел писателя о чем-либо спросить.

Напоследок дама по-детсадовски пожелала гостю использовать поменьше нецензурных выражений в своем творчестве, а то, дескать, взяли моду — что он, что Пелевин — материться на каждой десятой странице… Номинант «Русского Букера» и «Национального бестселлера» на это «взял под козырек», вежливо указал собеседнице, что и Шолохов в «Тихом доне» часто использует мат, а сам он пишет сейчас детскую книжку, где никакого мата, разумеется, не будет, и встреча на этом закончилась.

В общем, мне показалось, глядя на все это маловразумительное действие, что все было специально сделано для того, чтобы встреча с Прилепиным прошла как можно хуже и для как можно меньшей аудитории. Поговорив с коллегами, пришедшими раньше меня, удалось выяснить, что незадолго до начала действия им даже было рекомендовано администрацией магазина постараться не касаться в вопросах политики.

Судя по тому, как старательно и Прилепин в своих речах дистанцировался от обсуждения политических тем, и его попросили о чем-то подобном. Немудрено, что после встречи многие из пришедших журналистов плавно переместились вместе с Прилепиным в расположенное по соседству кафе, где никаких цензурных рамок относительно темы беседы не было и быть не могло. И тут уже гость из Нижнего Новгорода (владелец, кстати, целого ряда тамошних СМИ) не стеснялся говорить все, что думает, заявив для начала примерно следующее:

— В целом мы живем в игровом пространстве, где слишком многое происходит не всерьез — начиная с «большой политики». А есть вещи, которые всерьез. Для меня это мои дети, партия, литература. Это мир, в котором не разыгрывают какие-то фишки, не валяют дурака. Партийная деятельность — моя и моих друзей — не продукт игрового поля, лживого пространства, в котором всё продается и покупается. Именно поэтому она и вызывает такую ненависть у чиновников. Например, у моего замечательного знакомого Владислава Суркова, с которым я недавно встречался в Кремле. Он просто ненавидит Лимонова, поскольку это единственная неподконтрольная ему фигура в российской политике. А я много слышал о том, как происходит общение Суркова с политиками, в том числе «высшего эшелона». Он их «строит» как детей, матом орет на них. Такой вот замечательный, не без гениальности, но и не без цинизма, кукловод. И всё, что не входит в сферу его влияния, вызывает его раздражение.

Интересно, встреча с Прилепиным получилась в «Барсе» такой скомканной, потому что и там вообразили себя кукловодами? Надо ведь как-то определяться, стоит ли проводить встречи с писателями или нет.

Если так, как с Прилепиным — лучше не надо: какой смысл приглашать писателя и цензурировать его речь? А если уж продолжать — надо как-то иначе готовиться к таким мероприятиям. И по рекламе, и вообще…

№ 48, 11.12.2006

Анатолий ОБЫДЁНКИН