Россия-Франция: два взгляда на чеченскую проблему
«Radio France Internationale», Франция
Среди многочисленных литературных встреч на фестивале «Удивительные путешественники» в Сен-Мало, одной из самых напряженных стала встреча российских писателей и французских журналистов, посвященная Чечне. Из литературной эта встреча мгновенно переросла в острый общественно-политический спор.
«Чечня: дискуссия необходима» — так называлась встреча, в которой участвовали писатели Захар Прилепин, Андрей Геласимов, Дмитрий Липскеров, так или иначе затрагивающие русско-чеченский конфликт в своей прозе. С французской стороны присутствовали журналисты Анн Нива и Манон Луазо, обе неоднократно бывавшие в Чечне и не понаслышке знающие о проблемах Северного Кавказа. В дискуссии также принимал участие писатель и журналист Оуэн Мэтьюс, англичанин русского происхождения, автор «Антисоветского романа» — книги о своих русских корнях.
Несмотря на недостаток времени и трудности перевода, дискуссия эта стала очень показательной, в очередной раз, обнажив два противоположных взгляда на одну проблему.
Писатель Дмитрий Липскеров объяснил чеченский конфликт, прежде всего, ментальными различиями русских и чеченцев: — Существуют две различные цивилизации, как если бы вдруг обнаружили жизнь на Марсе, в самом высоком ее проявлении. Я далеко не уверен, что способность контакта возможна. На мой взгляд, настолько ментальные различия велики между чеченцами и русскими, что мы не можем договориться на человеческом уровне. Например, у моих соседей из очень известного чеченского рода много детей, которые дерутся между собой, как будто они должны убить друг друга, и они от этого не далеки. Когда я говорю ребенку: «что ж ты делаешь, ты сейчас убьешь своего брата!» (им 9, 10, 12, 13 лет), то получаю на это: «Ну и что? Нас 8 человек в семье — не проблема!». В этом цивилизационное отличие: личность не воспринимает себя личностью.
Писатель Захар Прилепин, который сам принимал участие в боевых действиях в Чечне, рассказал о том, что чеченский конфликт, в сущности, не сильно занимает сегодня умы россиян: — Вы знаете, ни в моих произведениях, ни в русском менталитете, чеченская проблема, действительно, не занимает определяющего места. Я не знаю, какими вещами это объяснить, может быть, некой черствостью русского народа. Постчеченского синдрома, такого, каким был поствьетнамский синдром в Америке, в России, безусловно, нет. Мало того, его нет ни у кого из моих товарищей, многие из которых были в Чечне по 8-10 раз и провели там несколько лет — их сознание совершенно не расколото, не изуродовано. Еще больше я восхищаюсь твердостью характера чеченского народа. Сегодня можно приехать в Грозный, гулять там ночью — и с тобой уже точно ничего не случится. Они, каким-то образом, адаптировали этот кошмар, который им пришлось пережить. Это нормальная, спокойная, развивающаяся территория в составе России, весьма не бедная, кстати. Уровень жизни в Чечне выше многих других регионов России.
Ведущий дискуссии выразил свое сожаление, что среди присутствующих не оказалось ни одного чеченца, который мог бы рассказать о своем видении проблемы. Поэтому он попросил Анн Нива, военного корреспондента и автора книги о Чечне «Проклятая война» прокомментировать ситуацию: — Я не могу ответить вместо чеченцев, так как я — не чеченка. Я — француженка, которая видела эту войну, жила на этой войне вместе с обычными гражданами. Среди этих обычных граждан, также были и русские. В течение девяти месяцев я жила под русскими бомбежками в Чечне: в основном, меня принимали у себя чеченцы, но были и русские. Так всегда на войне, все мешается. Русский пилот, когда готовится сбросить бомбу, не знает, кто внизу.
Я считаю, что нам повезло сегодня встретиться с очень талантливыми русскими писателями, авторами очень сильных художественных произведений об этом конфликте, но также и книг на другие темы. Мы с Манон Луазо — прежде всего журналисты. Книги, которые я написала — это не романы. Это описание с места событий. Точно так же я написала потом книги о событиях в Ираке и в Афганистане. Вы знаете, войны везде одинаковы.
Я считаю, что мы не можем заниматься здесь политическими дебатами, рассуждать, кто прав, кто виноват, чеченцы или русские. Я предпочитаю не ввязываться в этот спор, так как он, в любом случае, бесконечен. Я хочу услышать их точку зрения и рассказать им о своей.
Что касается меня, то когда я приезжаю в Чечню, то всякий раз прихожу в ужас от насилия и жестокости, которые там царят. Но эти насилие и жестокость есть не только в Чечне, они есть в других регионах России.
Тем не менее, проблема в отношениях России и Чечни существует. И, что бы там ни говорили (что Россия и Чечня всегда воевали), на сегодняшний день Чечня входит в состав Российской Федерации, а это значит, что надо искать мирное способы урегулирования этого конфликта — вот и все, что я думаю.
Дискуссия по-настоящему задела за живое французскую публику. Из зала то и дело доносились возгласы недовольства или одобрения. Когда пришло время вопросов из зала, высказаться захотели очень многие. Один из вопросов задал бывший дипломат: — Я думаю, что мы можем говорить об этой проблеме, как о раковой опухоли, которая находится в Чечне, а ее метастазы распространяются на соседние республики: Дагестан и Ингушетию, Северную Осетию. Эта раковая опухоль подпитывается исламом, радикальным исламом. Поэтому мой вопрос будет следующим: не является ли кавказская проблема для России, в конечном счете, тем, чем для нас в свое время был Алжир, а потому, не должны ли эти республики когда-нибудь, так или иначе, обрести свою независимость?
На что получил весьма недвусмысленный ответ российских писателей, который, собственно, и завершил дискуссию: — Нет, не кажется, это русская территория, — ответил Захар Прилепин.
— Я, наверно, соглашусь с Захаром, Кавказ будет русским, — сказал Андрей Геласимов.
— И прежде всего это хорошо для Европы, — подхватил Липскеров. — Мы берем огромную часть проблем на себя. Я представляю, если Кавказ будет независимым, что вы будете потом после этого делать. Я очень часто слышу какие-то некорректные вопросы, вернее несовместимые с нашим представлением. Что значит, Путин не может жить без войны, Россия не может жить без войны? Конечно, мы можем жить без войны. То же самое, если мы спросим французов, можете ли вы жить без сыра и вина? Это какие-то совершенно несопоставимые вещи. Давайте все-таки попытаемся выйти на какую-то коду, которая будет выше, нежели какой-то отдельный локальный конфликт. Давайте подумаем о том, что мы имеем очень похожие истории, но они записаны в наших учебниках совершенно по-разному.