Как Прилепин превратил свои два года пребывания в Донбассе в фантасмагорию

Опубликован роман-фантасмагория Захара Прилепина «Некоторые не попадут в ад» — и тут же самого писателя забанили на Facebook, ну, видимо, на всякий случай.

Сама книга при прочтении, конечно, мало воспринимается как роман, тем более фантасмагория. Читается она как воспоминания Прилепина о периоде службы в Донбассе, воспоминания предельно откровенные, хотя и несколько скачущие по хронологии: вот Захар приезжает в свой батальон, а вот уже последнее лето центрального, пожалуй, персонажа произведения — Бати, Александра Захарченко.

То, что это не мемуары, начинаешь понимать постепенно: вот советник Захарченко Александр Казаков почему-то именуется исключительно Казаком, и это, кажется, не сокращение. А вот фигурирует какой-то Трамп. Что за Трамп, откуда Трамп? Ах, это Дмитрий Трапезников, едва не ставший главой ДНР. А вот Томич — тут сразу понятно, что это Фомич, но почему он не остался Фомичом? У многих же персонажей, впрочем, имена и не изменены. Ташкент, например, остался Ташкентом, Батя — Батей.

Потом понимаешь, что два года прилепинской службы в Донбассе стиснуты здесь, ужаты до одного лета, что сокращено, вычеркнуто, выхолощено то, что было жизнью, и остался роман, осталась русская литература.

Герои ее живые, потому что они и есть живые — реальные персонажи. И самый живой — Захарченко; вряд ли я ошибусь, если предположу, что целью романа было воскресить его — хотя бы так.

Получилось.

На протяжении всего произведения читателю приходится погружаться в донбасский сюрреализм: вечное ожидание наступления, которого никогда не случится, но все верят, что еще немного — и будет дано добро.

Это точно описывает всю ту вязкую, тягучую, липкую атмосферу, что стоит над Донбассом уже года три. Слухи о наступлении, шепотки о наступлении, поначалу в это верили, к лету 2018-го уже, впрочем, перестали.

В романе Прилепина всё это показано еще более плотно, чем в реальности, — потому что роман-фантасмагория, а не мемуары.

Не получается ничего: ни захватить кусок новой территории, ни взять «языка» — потому что некуда двигаться в этом вязком пространстве. Происходит огромное количество движений, которые на поверку никуда не ведут, однако создают ощущение насыщенности событиями.

Все военные операции ничем не заканчиваются. Все политические решения тоже — итогом их становится исключительно троллинг «нашего несчастного неприятеля».

Обращают на себя внимание красочные портреты ополченцев — в первую очередь это «личка», личная охрана Захара. Про других написано меньше. 

Вообще, огромная история Прилепина в Донбассе сжата в максимально плотный текст — и ради этой плотности приходится жертвовать многими и многими подробностями. Например, практически не фигурирует в книге Моторола. Прилепин не рассказывает ни о своей дружбе с ним, ни о трагической гибели; если бы этот сюжет был, то он как бы предварял бы историю гибели Захарченко. 

Совсем вскользь упомянуто убийство Гиви, названного в книге Генацвале, и происходит оно ближе к концу, тогда как в реальности Гиви был убит вскоре после того, как Прилепин стал замполитом батальона. Звериное чутье подсказывает Прилепину, как расставить акценты, чтобы из жизни получилась литература.

Финал книги трагичен: гибнет Захарченко, и на этом для Захара заканчивается история Донбасса. Он уезжает с войны несколько ранее, но уезжает как бы понарошку, чтобы потом объявить, что это была шутка.

После гибели же Захарченко ему и вовсе закрывают въезд в ДНР. Партия проиграна, надежды на лучшее больше нет, но некоторые не попадут в ад — вот и Захару снится книга, в которой перечислены имена тех, кто спасется.

Позже в интервью «Изборскому клубу» Прилепин скажет:

Я сейчас нахожусь в состоянии распада части серьезных иллюзий, которые 40 лет так или иначе во мне присутствовали. И вдруг они обрушились под силой обстоятельств.

Это же происходит и с героем романа. Его иллюзии, его надежды, жившие в хмельном пространстве Донбасса, на летней линии фронта, в донецких кафе (всё по-честному, именно там, а не на передовой происходит значительная часть романа), под водку «с ледяным змеиным взглядом» — иллюзии умирают вместе с Захарченко. И кажется, что умерла и надежда для всего Донбасса.

А в реальности это не так, разумеется.

Да и Захарченко в реальности не то чтобы умер, вот Прилепин ему новую жизнь своим романом подарил, может быть, даже и бессмертие.

Анна Долгарева
«Ридус», 17.04.2019