Не бойтесь соображать
Вышла книга Захара Прилепина о Леониде Леонове
В конце 80-х гулял в литсреде анекдот. Режиссер Никита Михалков спрашивает своего отца, Сергея Михалкова: «— Папа, а Леонид Леонов еще жив?» — «Жив». — «И всё еще соображает?» — «Соображает, но боится». — «Чего боится?» — «Соображать».
Надо воздать должное бесстрашию Захара Прилепина, поместившего этот анекдот в самом начале своей книги. Книги, которая вышла в серии «Жизнь замечательных людей» и которая является очевидной данью любви молодого, модного и очень востребованного писателя к патриарху советской литературы, которого прочно забыли и как бы сдали в архив.
Сразу признаюсь: я никогда не любил Леонова и не стал любить его больше после прочтения книги Прилепина. Но я не помню, какую книгу за последнее время я читал с таким вниманием и внутренним напряжением.
Вдруг понимаешь, что именно по судьбе Леонова надо бы изучать историю советской литературы, а, быть может, и шире — русской литературы ХХ века. Он родился в 1899 году (как Платонов и Набоков) и прожил 95 лет. Любимый ученик Горького и любимец Сталина (и первый, и второй в нем в конечном итоге разочаровались), он дожил до торжества «перестройки» и даже до ее затухания. С ним встречался Горбачев и его хотел посетить в больнице Ельцин. Он работал во всех жанрах — от стихов до романов, от пьес до эпопей, от статей до сценариев. О нем отзывались все заметные критики ХХ века, включая эмигрантских. Не писатель, а какая-то история литературы. Даже просто История.
Книга Прилепина тоже сочетает в себе несколько жанров. Это и биография (добротная, детальная), и журналистское расследование, и апология довольно-таки спорной литературной фигуры, и острый публицистический анализ, как минимум, шести исторических эпох: 20-е, 30-е, 40-е, 50-60-е, 70-80-е и 90-е. Там, где автор не справляется с этим осмыслением (а кто с этим в одиночку справится?), он мудро дает возможность просто высказываться разным «голосам», в том числе и тем, которые ему лично неприятны.
Даже удивительно, до какой степени Прилепин, от которого меньше всего ждут лояльности и политкорректности, в этой книге выступает как опытный сапер: те мины, которые он не может разминировать, он мудро обходит, но… обозначает флажками.
Две ключевые главы в его книге: «Леонов и Горький» и «Леонов и Сталин». Из первой внимательный читатель поймет всю сложность отношений «основоположника» не только с Леоновым, но и со всеми, кого он будто бы «основоположил», со всем этим спектром молодых советских писателей, гнездившихся то в Сорренто, то в особняке Рябушинского, то в Горках, то в кулуарах Первого съезда Союза писателей СССР. В этих «гнездовищах» Леонов играл особую и безусловно элитную роль. Роль, которая была ему глубоко неприятна, как человеку умному, талантливому и даже заряженному на своего рода «гениальность», но которую он исполнял до конца, лишь в глубокой старости позволяя себе немного капризничать и пошугивать литчиновников разного калибра.
Вторая глава оставляет ощущение какой-то непреходящей ж у т и, страшной нравственной скверны, в которую вляпались писатели 30-х годов. Для одних это закончилось полной деградацией, для других — самоубийством (Фадеев), для третьих — той или иной попыткой выправления собственной судьбы. Леонов принадлежал к третьим, но и здесь его путь был весьма загадочным, витиеватым, в отличие от более понятных путей, например, Симонова и Твардовского. Если с кем и сравнивать его в это время, то с Валентином Катаевым, с той только разницей, что Катаева прибило к «левому», а Леонова к «правому» литературно-общественному крылу.
В качестве «ключа» к судьбе Леонова Прилепин предлагает историю его белогвардейского прошлого (даже хлеще — служил интервентам-англичанам в Архангельске). Эту историю Леонов, с одной стороны, тщательно скрывал (некто неизвестный даже уничтожил леоновскую часть секретного архангельского архива), а с другой — с упорством, граничащим с каким-то мазохизмом, бесконечно «высвечивал» в своем творчестве, вкладывая в уста своих отрицательных героев — шпионов, вредителей, недобитых белогвардейцев и т. п. — свои же сокровенные мысли о Боге, о людях, о России. Если Прилепин прав, а он, надо признать, весьма убедителен, то судьба Леонова — это путь непрерывного самоистязания при внешнем благополучии. Но тогда не совсем понятно: чему же он научил своих собственных учеников — от Астафьева до Распутина и… Прилепина? На мой взгляд, это главная «черная дыра» в этой книге, во всех других отношениях внятной и полезной.
Прилепин сделал огромное дело. Он «распечатал» Леонова. Но теперь не понятно, что нам делать с этим «мэссэджем» из чудовищного ХХ века? Из которого мы вышли, но который совсем не знаем. Впрочем, любая книга тем хороша, что ее можно просто прочитать и поставить на полку.