Огромный дар. Огромная жизнь. Огромная игра
Книга Захара Прилепина «Леонид Леонов: Игра его была огромной» — одно из достойных событий этого года в литературном мире России. Как всегда, проза Прилепина хорошо написана и хорошо читается, пусть даже в данном случае перед нами произведение не художественное, а биографическое. Автору удалось избежать сухого академизма, которым нередко страдают подобные жизнеописания, превращая уникальные судьбы выдающихся людей в скучный перечень дат и фактов. Со страниц написанной Прилепиным биографии Леонов предстает не схематичным наброском и не монументом, закаменевшим на пьедестале в высокоторжественной позе. Он реальный, рельефный, живой, почти осязаемый.
Захар Прилепин взял на себя труд напомнить читающей аудитории о том, что в отечественной литературе есть такое интереснейшее явление как Леонид Леонов. И интересен он не только с точки зрения истории литературы и течения литературного процесса, хотя и с этой тоже: он вышел из Серебряного века, прошел через Революцию, террор, Вторую мировую, «оттепель», ветшающий социализм, перешагнул перестройку и расстрел Парламента… Леонов — это целый мир — уникальный и самодостаточный, и потому читатель, прошедший мимо произведений Леонова, теряет так же много, как тот, кто никогда не читал Гоголя, или Достоевского, или Шолохова. Литературные вкусы и предпочтения, естественно, индивидуальны, но это не отменяет необходимости и даже потребности хотя бы ознакомиться с некоторыми произведениями наиболее выдающихся писателей. Прилепин попытался вернуть Леонида Леонова в раздел классиков, где ему по справедливости и следует находиться.
Биография Леонова хорошо сбалансирована: Леонов показан как в контексте своей эпохи, так и в контексте отечественной литературы. Авторская работа здесь очень многогранна. Прилепин приводит и оценки советской критики, и собственные литературоведческие изыскания, включающие множество интересных предположений и выводов, отмечает сквозные темы, отслеживает влияние Леонова на советскую и постсоветскую литературу.
Никакого избытка пересказов леоновских текстов (в чем упрекали книгу некоторые критики) в биографии Прилепина нет. Сюжеты произведений очерчены схематично и кое-где приведены цитаты, чтобы читателю, несмотря на нынешнюю физическую недоступность большинства книг Леонова, было понятно, в чем все-таки основная коллизия рассматриваемого произведения, и к чему апеллируют авторские литературоведческие находки. Кроме того, отмечая черты, особенности и темы леоновских текстов, автор биографии выстраивает перед читателем такую принципиально важную конструкцию как леоновское мировоззрение.
Подробно разбирает Прилепин личные взаимоотношения и творческие сцепки Леонова с выдающими современниками — Горьким, Есениным, Булгаковым, Фадеевым… Особо выделяет линию взаимоотношений Леонова со Сталиным. Последний, как известно, имел большой интерес к литературе, и его отклика писатели и жаждали, и страшились. В судьбе Леонова Сталин тоже играл важную роль, что отражено в заглавии биографии.
Для понимания мировоззрения и творчества Леонова крайне ценна и та находка, которую Захар Прилепин сделал, собирая к книге архивный материал. Эта находка стала главным ключом, вскрывающим многие подтексты и тайные смыслы леоновских произведений, она подтвердила неслучайность россыпи деталей, оценок и героев, плохо укладывающихся в литературные прокрустовы стандарты той эпохи. Леонов не обладал гладкой биографией типичного советского писателя из пролетариата. Прошлое висело над ним дамокловым мечом, но не заставило его заискивать перед властью, и в творчестве своем от внутренней правды он так и не отступил. В том числе в романе «Русский лес».
Почему-то Захар Прилепин из произведений Леонида Леонова выделил «Русский лес» как текст особо ангажированный, с «ощущением внешней фальши». «Русский лес» — явление в своем роде уникальное и примечательное: скроенный по всем канонам советского литературного стандарта тех лет, этот роман насыщен содержанием, абсолютно противоречащим этой форме, и все же в форму оно влито органически безупречно. Это текст гораздо большего уровня мастерства, чем «Соть», написанная ранее в том же, кстати, ключе соцреализма. В формально советском романе «Русский лес» Леонов столько позволил себе высказать, что у его современников должны были глаза на лоб вылезти от подобной наглости: перед читателем страна, в которой воспитывают ненависть детей к своим родителям, которая, не задумываясь, разбазаривает свои природные богатства, в которой тон задают бойкие ораторы с подгнивающей душой, а патриотов и подвижников или не замечают, или притесняют…
«Ощущение внешней фальши»? Может быть, здесь ключевым надо считать слово «внешней», и неприятие отнести именно к шаблонной форме романа? Скорее всего, это вопрос только личных читательских предпочтений. Между конкретными текстами и конкретными людьми есть взаимные притяжения и отторжения… Так же, как и между конкретными читателями и конкретными писателями. «Русский лес» самодостаточен и сам свидетельствует о себе, так же как Леонид Леонов не нуждается в том, чтобы его защищали и оправдывали (в чем некоторые несправедливо заподозрили Прилепина): его жизнь прожита достойно, его дару снисхождение не требуется.