Эксклюзивное интервью с Захаром Прилепиным о его деятельности в Воронеже

После приезда Захара Прилепина в Воронеж у горожан возникло множество вопросов. Политика, фестиваль «Русское лето», памятник Хою, участие писателя в войне на стороне ДНР — редактор журнала «Глаза» пообщался с Захаром на эти и другие темы…

— Некоторые жители Воронежа обеспокоены тем, что грядущий фестиваль «Русское лето» может стать политическим мероприятием из-за вашей к нему причастности. Мол, губернатор Воронежской области тратит деньги на продвижение партии «За правду!». Можете ли вы заверить сомневающихся, что это не так?

— Чем больше заверяешь, тем меньше верят. Давайте ещё раз попробуем. Я ответственно говорю: это не так. Фестиваль был задуман и впервые прошёл за год до того, как партия была создана.

Естественно, и на нынешнем фестивале не будет никакой политический символики и никакой агитации за кого бы то ни было. Я и сам могу не выступать вообще — мне главное показать моих прекрасных товарищей: артистов, музыкантов, реконструкторов, литераторов.

Впрочем, конечно, если я не буду выступать, мои прекрасные доброжелатели напишут что-нибудь вроде «Прилепин отказался встречаться с воронежцами». Или ещё какую-нибудь чепуху. Бог с ними. Им не угодишь.

— При этом вы не скрываете, что ваша партия будет выдвигать кандидата на выборы в Облдуму уже в сентябре 2020 года, и фест может ассоциироваться с вашим именем…

— И что мне сделать, чтоб вас успокоить? Отменить фестиваль?

Ещё я веду программу на телевидении, и она ассоциируется с моим именем. Ещё я вхожу в состав комиссии по поправкам в Конституцию, и сам ассоциируюсь с собственным именем. И в штаб Общероссийского Народного фронта под своим именем. И работаю завлитом МХАТа — и опять под своим именем. Что мне сделать со своим именем, чтоб волнующимся стало полегче?

Им надо, что фестивали делал человек, у которого нет никакого имени вообще?

— Что можете сказать по поводу того, что часть горожан скептически относится к тому, что такой масштабный фестиваль проводит человек не из региона?

— Я провожу хороший фестиваль, на который приходят люди.

Что до упомянутой вами и не думаю, что слишком обширной «части горожан» с их местечковым сознанием, то, право слово, это действительно нужно комментировать?

Я сейчас живу между Нижним Новгородом и Москвой. В Нижнем ежегодный кинематографический фестиваль проводит Михаил Пореченков, мой товарищ, и я что-то не припомню разговоров на тему: ах, зачем нам нужен Пореченков, когда у нас своих артистов хватает. Люди спокойно осознают, что у Пореченкова больше связей и возможностей, охват шире, и всем от этого только лучше.

Воронежцы сами вполне могут сами проводить какие угодно фестивали. Но нам предложили, и мы делаем. И не только в Воронеже. Скажем, в Железноводске мы с Сергеем Пускепалисом делаем огромный кинофестиваль «Герой и время», и там никто до сих пор не жаловался, что они и без нас могли бы его сделать. По одной простой причине: без нас этого фестиваля не было бы вовсе.

И в Одинцовском районе Московской области мы делаем фестиваль «Традиция» уже пять лет, и он очень успешный. И там тоже никто не спрашивает: «…а зачем это нам нижегородский парень рязанского происхождения делает фестиваль, мы сами умеем?» Ровно по той же причине: пока нас там не было, ничего подобного в Одинцовском районе не происходило. Другие мероприятия были, а такого не было.

В Челябинске я пять лет подряд делал большие литературные встречи, они до сих пор зовут, потому что с тех пор, как я их перестал там проводить, новые не делаются. Или, если делаются, то не такие.

Понятно объяснил, или нужно ещё какие-то доводы привести?

Давайте ещё один довод тогда. Я вырос в селе Каликино Липецкой области, на реке Воронеж — есть такой приток Дона. Бабушка моя — с хутора Степного под Воронежем. Я — воронежский, понимаете? Я взращён на этой земле и вспоен этой водою. А кто там скепсис проявляет — это ещё надо посмотреть, что они сделали для родного города, да и откуда они тут взялись.

— Планируется ли сделать аналог фестиваля «Русское лето» в другом регионе?

— Нам поступает много разных предложений, с каждым годом всё больше. Мы стараемся нигде не повторяться, и делать везде особые, ни на что не похожие мероприятия. Мы ценим наше доброе имя. Мы делаем и будем делать в Воронеже то, чего не делаем больше нигде.

— Вам ещё не прилетало за присутствие в названии воронежского фестиваля слова «русское»? Говорят, сейчас свою русскость на показ выставлять не принято. Кстати, на государственном молодёжном форуме «Территория смыслов» я лично слышал, как на вопрос о проблеме национальной идентификации русских в своей стране тогда ещё глава Союза журналистов Всеволод Богданов ответил примерно в таком ключе: «Нет и должно быть такой проблемы, так как у всех сейчас понамешано всяких кровей, и о русских уже говорить не приходится».

Пусть Всеволод Богданов поедет, скажем, в Армению и объявит там: «В армянах понамешено столько кровей, что об армянах говорить не приходится». Потом поедет в Турцию и скажет, что турок тоже нет. Вы же, как образованный человек, знаете старую турецкую поговорку, века 17-го, о том, что турки с матерями говорят по-русски, а с бабушками по-украински? Туда же сотни тысяч полонянок вывезли за несколько столетий. Так что, турок категорически нет. И сербов нет — они ж под турками были. И болгар нет. Испанцы, кстати, тоже никакие не испанцы, а про итальянцев и говорить смешно. Как вам такая картина мира?

Богданова я не знаю, но такие заявления только нездоровые люди могут делать.

Вы, кстати, сами не хотите сказать это, скажем, в Татарстане? Что никаких татар нет уже, они все перемешались. А потом в Якутии — что нет якутов? И в Чечне? Что чеченцев нет. И башкир нет. И вообще нет никого, есть только Богданов.

Ну и наконец серьёзно. Если вас так сильно волнует вопрос крови. Процент смешанных браков в России и в дореволюционные времена, и в советские был минимален. Русские вполне себе идентичный своему русскому имени народ.

Но наш фестиваль не об этом конечно. Он — про русскую культуру, а не про русскую кровь.

Вот есть такой поэт Пушкин, в котором была, как вам известно, и африканская кровь, и немецкая. И он писал про «русского Бога». Потому что русский Бог был его Богом, а не африканско-немецкий. И ещё Пушкин был русским поэтом. А не эфиопским. Верно?

Здесь нет предмета спора.

Если вас пугает слово «русский», это ведь на наша проблема. Это ваша проблема, и вы как-нибудь её разрешите в частном порядке.

— Возвращаясь к фестивалю, нельзя не сказать о том, что есть и опасения о милитаризации мероприятия. Известно, что вы не чураетесь оружия, стреляли. Многим не хотелось бы, чтобы их детям прививали эту культуру…

— Кому не хочется, может посещать другие мероприятия.

Однако, напомню, у нас есть люди, которые считают празднование дня Победы — победобесием, и которым, скажем, не нравится, что в конкурсе «Имя России» победил святой и воин Александр Невский.

И что прикажете ради них сделать? Не праздновать Победу и заменить Невского на Бориса Немцова?

Милитаристское направление, конечно же, не главное для нас, но мы с безусловным почтением относимся к истории нашей Родины и к людям воинской профессии, которые, между прочим, в своё время, как вы это называете, «не чураясь» оружия, «стреляя» из него, освоили Дикое поле, изгнали оттуда противников, и теперь на этом месте живёте вы, и задаёте свои удивительные вопросы.

К слову сказать, я более чем убеждён, что все эти ваши «пацифисты», которые не хотят, чтоб их детям «прививали» милитаристскую культуру, совершенно спокойно смотрят десятки, сотни и даже тысячи голливудских фильмов, где никто не «чурается» оружия. Но американский милитаризм, откровенный, наглый и навязчивый, отчего-то нисколько не волнует наших пацифистов. Парадокс, да?

— Негатив в вашу сторону идёт от того, что вы во время интервью с Пивоваровым (видеоблог «Редакция») произнесли очень резкую фразу про работу вашего батальона на Донбассе: «Всё, что мы делали, это полный, голимый беспредел», вы не хотели бы прокомментировать эти слова? Для многих это важно.

— Донбасская сторона, так называемые ополченцы, к числу которых я несколько лет принадлежал, равно как и украинская, нарушала и нарушает по сей день минские соглашения, используя не предусмотренное минскими соглашениями оружие и в самом прямом смысле: воюя.

Но, можете мне поверить, та — киевская сторона — нарушает перемирие куда чаще.

И ополченцам приходилось и приходится отвечать. И мой батальон тоже отвечал. Почему? Я объясню.

Дело в том, что, увы, так получилось, ополчение стоит на окраинах своих городов и сёл. Фронт проходит непосредственно под Донецком, под Горловкой и так далее. И любая стрельба в сторону ополчения — она априори угрожает мирным жителям.

Наш батальон, к примеру, стоял под Горловкой, и за спиной у нас была деревня Пантелеймоновка. Ещё мы стояли в Коминтерново. Или, позже, под Сосновкой, а затем под Стылой. Ну, и в Донецке работали, само собой.

А та, киевская сторона — чаще всего стоит в чистом поле, и за спиной у них никого нет. Они пришли, встали под донецкими городами и стреляют.

И в этом особенность этой ужасной войны. Когда стреляют ополченцы, они, как правило, стреляют только по частям ВСУ и по добровольческим батальонам. Пуля или снаряд пролетели мимо и ушли в чистое поле. А когда стреляет та сторона, она стреляет сразу и в ополченцев, и в мирных жителей.

Естественно, мы отвечали, иной раз радикально нарушая минские соглашения. Творили, как я это назвал, полный правовой беспредел. Собственно, там, на месте, все об этом знают.

Удивляет это исключительно крайне далёких от войны горожан, смотрящих на всё из-за клавиатуры ноутбука. Но если б войска ВСУ стояли под Воронежем и постреливали в сторону Воронежа, мои воронежские критики стали бы куда понятливей.

— Наверняка вам известно, что недавно воронежская общественность высказалась против проведения празднования дня рождения Сталина в Доме актёра. Как и в любом городе России, здесь есть те, кто считает Иосифа Виссарионовича тираном, и те, кого называют «сталинистами». Ваше отношение к этом историческому персонажу может отразиться на деятельности, которую вы проводите в Воронежской области в социально-культурном поле?

Дни проведения фестиваля не совпадают ни с днём рождения Сталина, ни с днём его смерти, так что никаких отдельных мероприятий в связи со Сталиным мы не готовим. Равно как и мероприятий, связанных с именами Ленина, Троцкого, Дзержинского и Лазаря Кагановича.

Что два «воронежской общественности», то, если я не ошибаюсь, одна её часть высказалась против, а другая часть той же самой воронежской общественности — самым масштабным образом день рождения Сталина отметила. И я мягко намекаю вам, что люди демократических взглядов должны бы это учитывать.

— Ещё один вопрос, который я бы хотел прояснить: как совмещаются в ваших взглядах признание того, что вы — «левый», и откровенное неприятие гомосексуальных связей? Кажется, в современном мире «левый» — это толерантный…

— Это в современном мире «левый» — толерантный. А в России — стране, где левую идею воспели Есенин, Маяковский и Велемир Хлебников, где реализацией левой идеи занимались Жуков, Королёв и Гагарин, а также упомянутый вами товарищ Сталин и не упомянутый товарищ Брежнев — левая идея: это вполне себе консервативная идея. И наши левые, по сути, парадоксальным образом куда более близки американским республиканцам, чем левым в европейском понимании.

Потому что левые в европейском понимании — это, конечно, никакие не левые. Они давно забыли о рабочем движении и борьбе за права народа, если при них произнести имена Ленина или Троцкого, они в обморок могут упасть.

И вместо прав трудящегося большинства, они защищают права меньшинств, в том числе сексуальных, которые, к слову сказать, никто давно в Европе не атакует.

Что до моего личного отношения к упомянутой вами тематике: я совершенно спокойно на всё это смотрю, и очень люблю музыку Марка Алмонда и поэзию Михаила Кузмина, но я не люблю, когда сексуальные предпочтения возводят в ранг идеологии свободы и независимости. Это всё отдаёт абсурдом и манипуляцией. Пусть все занимаются дома чем хотят, и не лезут со своими
предпочтениями к остальному населению.

— Возвращаясь к партии «За правду», хочу вспомнить объявление о появлении нового телеканала «Ракета» от Охлобыстина и Пореченкова (года четыре назад), которые, вроде как, пытались сделать патриотическое, консервативное ТВ. Нет ли у вас подобной задумки?

— Подобной задумки нет.

— Очень жаркие споры были вызваны вашим заявлением о неуместности установки памятника Юрию Хою. Тут, мне кажется, очень тонкий момент. А если бы нашлась площадка для голосования и большинство горожан высказалось за появление такого арт-объекта, как быть?

— Хотят — пусть ставят. Я высказал исключительно собственное мнение. Я ведь имею право на собственное мнение? Меня спросили — я ответил.

— Как часто вас можно будет увидеть в Воронеже? Можно ли сказать, что теперь наш регион стал для вас самым близким после домашнего?

— Я пишу роман о Диком поле, донском казачестве, о Степане Разине, отец которого, как известно происходил из Собачьей Усмани — теперь это Новая Усмань.

Разиным я занимаюсь с детства, всю жизнь. Так что, и по этой линии, по этому увлечению — меня влечёт в Воронеж постоянно. Я был в вашем городе более сотни раз, и считаю его родным.

Беседовал Олег Воротынцев
Журнал «Глаза», 03.03.2020
Часть 1, часть 2