Жена посоветовала Захару Прилепину «быть таким, как Путин»

Популярный русский писатель и общественный деятель побывал в Челябинске.

Литератор и публицист Захар Прилепин сегодня, пожалуй, одна из самых заметных на общественном поле России фигур. Он плодовит как прозаик, креативен как телеведущий, заметен как киноактер — и при этом успевает еще «феерить» на политическом поприще. Одна из последних инициатив Захара (на самом деле, Евгения, если по паспорту) — создание батальона в рамках армии ДНР. В этом подразделении Прилепин в чине майора занимает должность заместителя по воспитательной части.

В минувшую среду Захар Прилепин прилетел в столицу Южного Урала. Поводом стал показ спектакля Скопинского драматического театра «Ты чё такой похнюпый?», созданного по рассказу писателя. Одетый во все темное 41-летний Прилепин появился в зале как всегда стремительно и, вопреки ожиданиям, совсем без охраны. На вопросы он отвечал резко, немного устало, иногда — с плохо скрытым сарказмом. Но от «неудобных» тем не уворачивался.

— Захар, от вас, прежде всего, ждут литературных новостей…

— Из последних событий: у меня вышла книга «Взвод» и так уж получилось, что вокруг книги развернулась совсем не литературная шумиха. Но это бог с ним… Книгой я в общем доволен. У меня чуть ли не с детства была мечта рассказать о русских литераторах, причастных к ратному делу. В СССР и в России литературоведение было развито неплохо, но когда я погрузился в тему, то понял, что поле совершенно не пахано. Про Чаадаева мало кто знает, что он служил целых девять лет, участвовал во многих сражениях. У Пушкина изучены все его дуэли и донжуанские истории, а как он едва не попал в ряды «сепаратистов», боровшихся за свободу Греции, что он делал в русской армии на Турецкой войне — ни одной толковой работы нет. Даже военные стихи Пушкина не систематизированы, а ведь по нынешним меркам он был натуральный милитарист. Этой стороной жизни классиков Золотого века я заинтересовался еще и потому, что глубоко убежден: никакого прогресса не существует, это выдумки. Что Пушкин с Чаадаевым, что мы с вами — все действуют в схожих геополитических обстоятельств. Что тогда Британия вставляла России палки в колеса, что сейчас… Кавказ, Средний Восток и тогда были в передовицах газет, и нынче. Думаете, в то время не было водораздела «патриот — либерал»? Был уже, еще как существовал.

— Необычный взгляд на классиков. И как шла работа?

— Перед тем, как засесть за книгу, я перечитал полное собрание сочинение каждого из своих героев. И вот какая штука получилась: когда читаешь текст за текстом, письмо за письмом, документ за документом, для тебя все эти люди перестают быть бестелесной черно-белой голограммой. Постепенно появляется румянец на щеках Вяземского, Батюшков оживает, Бестужев-Марлинский обретает черты твоего современника. И ты понимаешь: они обычные люди, только жили в более аномальных условиях, да еще и с грузом жуткой ответственности за произнесенное и написанное слово. Еще почему я этим занялся? Примерно с Майдана у меня начался «развод» со многими людьми, которых я раньше считал друзьями: Быков, Акунин, Улицкая… Мы с ними раздружились на этой почве радикально и вряд ли уже когда-нибудь сдружимся снова. Поэтому вольно или невольно я начал искать личности, на которые мог бы опереться. И нашел их в Золотом веке. Поэтому ответственно заявляю: за моей спиной стоит спецназ русской литературы.

— Вы упомянули, что реакция на «Взвод» была скандальной…

— Не скажу, чтобы я сильно переживал по поводу периодически случающихся скандалов. Но тут выплеснулось такое количество вранья, что это было уже просто запредельно. И только жена принудила меня не вступать в споры, не оправдываться и быть выше всего этого. И еще (скажу по секрету), она посоветовала поступать как Путин: просто занести всех своих недругов в маленькую записную книжку. Однако в этой связи у меня появились вопросы к журналистам, к их чувству социальной ответственности. Сейчас многие СМИ даже не пытаются найти и подтвердить ту или иную информацию, они уже изначально выходят с определенной конспирологической идеей и начинают соревноваться, у кого эта идея веселее. Это никакая не журналистика, это цветастое шоу в чистом виде. Когда такой подход касается конкретно тебя, чувствуешь, разумеется, некий душевный дискомфорт. Но я понимаю, что публичный человек обязан все это терпеть. И уж совсем я успокоился, когда узнал, что после каждого фильма или выступления Никиты Михалкова таких фейков в Интернете появляется в разы больше.

— Как вы расцениваете моноспектакль «Ты чё такой похлюпый?», где речь идет о жизни горького забулдыги?

— Нередко сравнивают и мой рассказ, и этот спектакль с книгой «Москва — Петушки». Я с уважением отношусь к Венедикту Ерофееву, но он не входит даже в первую десятку значимых для меня писателей. В целом я не понял, в чем удивительный эффект «Петушков». Возможно, ерофеевское волшебство на меня не действует, потому что я человек другого поколения. Не надо искать между нами параллели, просто в молодости мы с друзьями страшно пьянствовали — об этом и рассказ. Спектакль мне очень нравится, актеры и режиссер мои земляки, я ведь тоже рязанский. Ребята находят в моих вещах даже такие штуки, которые я туда не закладывал. Иногда сидишь на спектаклях Скопинского театра и думаешь: какой я все-таки талантливый! Порой даже разрыдаться хочется.

— Война в России всегда рождала большого художника. Почему Донбасс за три года не подарил нам своего Лермонтова, Толстого, Шолохова? 

— Единственный значимый литературный текст о Великой Отечественной, который появился именно во время этой войны, это повесть «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова. Остальная же масса «лейтенантской прозы» написана спустя пять-семь-десять лет после войны: Бондарев, Бакланов, Воробьев, Астафьев… Это крайне редко бывает, когда «Окопы Сталинграда» и «Севастопольские рассказы» появляются. Для создания большой прозы требуется время. Гораздо быстрее «выстреливает» поэзия. Я не раз повторял: если тот или иной факт общественной жизни нашел свое отражение в литературе, то это уже само по себе его оправдывает. Возьмите хотя бы Октябрьскую революцию и Гражданскую войну — сколько о них написано! И когда я стал интересоваться стихами о Донбассе, то с удивлением обнаружил, что такой антологии нет ни по поводу Чеченской войны, ни по поводу Афганской. Оказалось, что «Русская весна» породила мощный пласт поэзии — и по форме, и по силе влияния. У меня даже мысль появилась сделать спектакль на основе этих стихотворений. Месяца через полтора, думаю, выйдет первая книга донбасской поэзии. Она называется «Я израненная земля», издательство «Терра». Что касается прозы, то она рождается чуть дольше, да и сама война еще не закончена. Может, авторы будущих повестей и романов еще в траншеях сидят, ведь там очень много умных и образованных ребят воюет. С украинской стороны уже появились первые романы, но данный факт меня скорее успокаивает — это плохая проза. Да и стихи у них, если честно… Кстати, я собираю еще и песни, рожденные на фоне тех событий, нашел порядка 30 песен. Есть там даже песни Моторолы — Арсена Павлова. Точнее, дали мне три написанных им текста и я договорился с музыкантами, чтобы слова Моторолы положили на музыку.

— Скажите, почему неподконтрольная Украине крошечная территория делится на две республики? Почему они не объединятся?

— А зачем их объединять? В этом нет смысла. Изначально, в 2014 году, эти районы — ЛНР и ДНР — «курировали» разные российские ведомства. Система сложилась, был отработан определенный алгоритм управления. И переделывать это в контексте войны сейчас неудобно, хлопотно, затратно. И потом вот еще что. Я тут встречался с луганской интеллигенцией и люди мне прямо заявили: сейчас мы республиканский театр, республиканский Союз писателей и так далее. А если нас объединят, то мы станем провинцией Донецка. И я их понял. Думаете трудно республики объединить? Да на щелчок пальцев! Только не ДНР и ЛНР надо объединять, а все области Донбасса.

— Захар, в последнее время вас знают еще и как актера кино…

— Да, недавно снялся в картине одного новосибирского режиссера. Там я играю получеченца. В Чечне у меня была курчавая борода и бритый череп (Прилепин служил в Чечне в качестве ОМОНовца — ред.). Выходил я на рынок и местные торговки начинали говорить со мной по чеченски. Одна даже сказала, что я с ее сыном в одном классе учился и меня нужно убить как предателя собственного народа. Поэтому, когда мне предложили эту роль, то я сразу согласился. Крайне увлекательное это дело — большой кинематограф. Там со мной знаете, кто снимался? Сергей Пускепалис! Когда я столкнулся с его работой на площадке, то сразу понял: профессии у нас разные. Сергей играет сразу все: себя, партнера, ландшафт… Стоишь рядом и видишь, что этот человек может все. Возможно, привезем этот фильм в Челябинск, покажем вам.

— Из чего состоит ваша работа советника главы ДНР Александра Захарченко?

— К несчастью, не могу рассказать вам многие вещи, хотя и подмывает. Чтобы было понятно: недавно случилось сильнейшее обострение под Донецком, и замы Захарченко сразу взяли личное оружие и отправились на передовую. Потому что все они действующие офицеры. Захарченко сам такой, у него три ранения. Обострение схлынуло — они все вернулись в офис, и мы продолжили решать текущие задачи. Я изначально появился в ДНР как человек, разбирающийся в информационных технологиях. Я знаю, как появляется информация, как ее распространять, как ею управлять. Вскоре выяснилось, что у меня потенциала побольше, чем для советника по информационным технологиям, и я стал просто советником. Так что имею определенный доступ к обсуждению важных решений, в том числе и политических.

— Сейчас только и разговоров, что о батальоне, который создал писатель Прилепин…

— На самом деле это история давняя. Еще в сентябре 2014-го я обратился к Мотороле, чтобы он взял меня в свое подразделение, которое стояло в аэропорту. Арсен тогда ничего не ответил, и я поехал в Луганск, где был сформирован взвод из нацболов. Они попросили меня сгонять в Россию, чтобы закупить снаряжение и сформировать батальон. Я съездил, все приобрел, но создание батальона затянулось. В результате батальон появился спустя два с половиной года — и уже в Донецке. Пользуясь своими полномочиями, я смог собрать подразделение именно в ДНР. В батальоне серьезнейший боевой дух и страсть к продолжению каких-то действий, ребят просто невозможно удержать, все хотят немедленной боевой задачи. Причем в подразделении 90 процентов людей с опытом. Некоторые на Донбассе два года отвоевали, некоторые — с абхазским, чеченским, афганским прошлым. Один парень даже в Африке повоевать успел. Все нацелены на победу, несмотря на то, что с той стороны 40-миллионная Украина с колоссальными западными траншами. На «передке» сейчас соотношение примерно 1 к 3 не в нашу пользу, да и техники с той стороны побольше. Но на Донбассе уже научились воевать и побеждать в такой пропорции. Здесь мотивация огромная — ведь у многих на той стороне семьи, отступать некуда. А у ВСУ постоянная ротация, пригоняют молоденьких пацанов, которым эта война совершенно не нужна. Иногда до смешного доходит. Слышу обвинения: Прилепин создал  батальон, чтобы отрекламировать свою книгу «Взвод». Тогда я парирую: получается, что мы с женой четверых детей родили ради того, что пропиарить другую мою книгу — «Семейный роман». Так, что ли? Мой батальон состоит из нескольких сотен бойцов. Всех их надо собрать, экипировать, обучить… А потом раз — и сказать им: это все ради книжки было, до свидания! И что им дальше делать? Люди, которым в голову такое приходит, — просто кретины, они явно не в себе.

— И все-таки как на ваш взгляд можно развязать украинский узел?

— Я никогда не говорил, что мы завтра уже будем в Киеве. Война, скорее всего, растянется на несколько лет. Чтобы ее закончить, нужно сменить властную парадигму в Киеве. Конечно, можно передвинуть линию фронта на несколько километров, но военное противостояние все равно будет продолжаться. Потому что есть несколько крупных игроков, которые не позволят армии ДНР поставить перед собой далеко идущие цели.

— Но пока мы видим, что ДНР хоронит командира за командиром…

— За последние полгода с подконтрольной Киеву территории в ДНР и ЛНР вернулось 200 тысяч беженцев. Там можно два батальона диверсантов спокойно сформировать, контролировать такой поток совершенно невозможно. Силовые ведомства работают неплохо, но им мешает несусветный информационный шум. Из-за любого задержания поднимается визг. А как без арестов? Это воюющая республика, Донецк — фронтовой город. Тем не менее, в Донецке этой военной атмосферы почти не чувствуется: люди идут по своим делам, просто гуляют, молодежь поет под гитару… Не увидишь на улицах ни одного человека с оружием, для этого нужно специальное распоряжение. В Париж прилетаешь и уже в аэропорту тебя встречают патрули с автоматами. Разве Франция воюет с кем-то? А от центра Донецка до линии фронта всего два километра. Возвращаясь к диверсиям: по Мотороле работа проведена, офицеров, принимавших это решение, мы знаем поименно, кое-кто из работавших в Донецке уже наказан. По Гиви чуть сложнее, но тоже работа идет.

— Вы отправились на Донбасс, потому что вам мало было силы своего писательского слова?

— Я уже три года этот вопрос слышу: зачем защищать русских на Донбассе, если у нас в Пензе крыша протекает? Ну как на этот вопрос ответить? Восемь тысяч человек там убито, из них 232 ребенка! Если четыре миллиона русских хотят вернуться в Россию, то как я могу оставаться к этому равнодушным? Если этих людей накроют пушками и танками, то какой-нибудь Явлинский будет пить шампанское, а для меня это станет большим личным горем. И я все делаю, чтобы этого не случилось. 

Михаил Ярославцев
«Урал-пресс-информ», 02.03.2017