Интервью с Захаром Прилепиным для журнала «Темы и лица»
Что для тебя означают понятия элитарная литература и элитарный писатель? Нужны ли вообще такие понятия?
Элитарная литература — это хорошая, нормальная литература.Потому что за редчайшим исключением, хорошая, сиречь, классическая литература всегда в России была элитарной, всегда была уделом 7-10 процентов населения. И в этом смысле элитарен не только Набоков или Саша Соколов, элитарен был и Пушкин, элитарен был и Бунин и так далее. Какие-то происходили взрывы, скорее связанные не с литературой, а с социумом, когда становились массовыми Горький или Лев Толстой — но это исключение, а не правило. Поэтому нет никакой«элитарной» литературы — есть высококачественная и есть массовая.
Отрывок из твоего нового романа «Черная обезьяна» доступный для чтения, своим откровенным трэшем буквально бьёт молотом в грудину, пытаясь достичь непонятного пока эффекта.Предполагается ли какой-то исход или катарсис в итоге?
Будет и катарсис, и исход, и срочная реанимация, и заботливые люди в белых халатах в удивлении склонятся над автором.
Каким образом на тебя вышли люди Фиделя Кастро?
Да никаким. Просто у Фиделя Кастро выходило собрание его статей и речей в России. По этому случаю, кубинские и российские издатели посчитали, что наиболее адекватным автором предисловия к книге буду я. Вряд ли он сам про меня знает.
Как ты объяснишь активное любопытство по отношению к твоей персоне со стороны людей, которые управляют нашей страной?
Если говорить о некоторой активности людей из высших эшелонов власти — то интерес ко мне проявляют те, кто этот эшелон уже покинул. Те люди, которые пытаются пышно соотнести себя со своим местом в России, ее истории, с социумом и с будущими видоизменениями страны — они пытаются интересоваться тем, что думаю я о них и высказать то, что они думают обо мне. Из нынешних правителей скорее никто не интересуется моей персоной (они вообще книжек не читают и не считают литературу действенным инструментомв политике). Лишь люди приближенные к власти: персонажи с гуманитарным образованием, влияют на мое присутствие на встречахс президентами, премьерами.
Изучая жизнь Леонида Леонова и политические процессы, коснувшиеся этого великого писателя-можешь ли ты отследить характерные особенности в отношении к творческим людям со стороны элит советских и нынешних.?
В тридцатые годы у нас в стране писателя воспринимали как реальную социальную величину, способную влиять на массы населения и являющуюся фактором государственной жизни. Сегодня писатель не является таким фактором, а является одним из таких устаревших, непонятных атрибутов. Естественно, президенту приятнее пообщаться с Олегом Газмановым, Николаем Расторгуевым или Дмитрием Биланом, чем с какими-то неизвестными людьми, которые еще зачем-то пишут книги. Для власти — слово, текст перестало иметь сакральное значение, хотя отчасти и для многих писателей эта черта характерна. Лично я не знаю сам зачем мне общаться с президентом.? Я не думаю что общение со мной будет президенту любопытнее, чем общение с плотником или хорошим каменщиком.
Что думаешь про идею цензуры на ТВ?
Напрямоту: я оставил бы один канал ТВ, и провёл бы массовую пропаганду запрещения телевидения вообще. Это омерзительное и очень вредное приспособление, убивающее рассудок и волю.Понимаете, я не то что цензуру ввел, я все бы программы закрыл, включая те, которые я вёл или буду вести.
Ты довольно давно пишешь и опыт руководителя СМИ у тебя достаточный. Общая планка в журналистике сдвинулась куда-нибудь?
Никуда не сдвинулась общая планка. Есть хорошие журналисты, и их немного, есть плохие, и их чуть больше. Есть честные люди, и есть бесчестные, есть глупые и есть умные. Всё как везде. В журналистике тот же процент вменяемых и невменяемых, как в любом другом месте.Но равнодушия к своей работе и безверия стало всё-таки в разы больше, чем-то было ещё 10 лет назад.
Но это вовсе не оттого, что журналисты плохие. А оттого, что можно с документами и фотографиями на руках доказать, что, скажем, губернатор А или министр Б — вор и подлец, а министр и губернатор, равно как прокуратура, суд, президент и премьер даже не заметят, что ты там написал.
В 80-е годы куда меньшая концентрация правды о властителях страны развалила целый СССР, а сейчас — хоть они кровь христианских младенцев будут пить в прямом эфире — нам всё равно, нам всё едино.
Какими должны быть журналисты в подобной ситуации? Конечно, куда веселее быть циничным и продажным.
Твое отношение к гражданской журналистике? Фотографов развелось много, благодаря распространению камер, так же и любой очевидец события норовит стать репортером — привлекаете ли к работе непрофессионалов в свою газету?
У нас вообще одни непрофессионалы работают. Я сам по профессии филолог, в журналистику пришёл из ОМОНа.Меня качество материала волнует, а не диплом.
Чем по твоему мнению, могли бы препятствовать процессу деградации страны люди на уровне сообществ — бизнесмены, спортсмены, преподавательские коллективы.? Все указывают пальцем друг на друга .
Нужно просто брать малейшее элементарное дело и доводить его до конца, долбить в одну точку. Не нужно пытаться быть всеобъемлющими. Понятно что для решения всех проблем — нужно брать власть в России, но для решения конкретной задачи достаточно упрямства одного небольшого сообщества. Пока законодательство способно прогибаться под упрямством граждан.
Ты участник вооруженных конфликтов на Кавказе. Общаешьсяли ты с ныне служащими там людьми — как нам жить стоит со своими свободолюбивыми братьями.?
Да, общаюсь. Там сейчас конечно нет той войны, чтоб общатьсяи делиться какими-то страшными новостями. Могу сказать, что Кавказ может«построить» не администрирование, а наличие у России какого-то большого политического проекта, наличие собственной мифологии: смелого, упрямого, очень сильного русского человека, который сломает хребет кому угодно. До тех порпока мы этой мифологией не обладаем — нас будут ломать все кто угодно: кавказцы, со своим звериным чутьем отлично понимают слабость любой нации, в томчисле русской. Пока мы не даем ощущения, что «если оскорбили хоть одного из наших граждан — мы сломаем хребет целой нации» — нас никто уважать не будет. Мыне должны этот хребет ломать, мы просто должны нести это ощущение упрямо и последовательно. Вот если кто-то подумал, что может обидеть русскую девушку и ему за это ничего не будет — он должен понимать что получит за это столько, что он свой родной аул после этого не узнает. Это должно быть на уровне ощущений, а не на уровне демонстрации силы.
Как человек, которому войсковая часть — родное место — как считаешь, армия должна быть призывная или контрактная?
Ну, мне давно это уже не родное место… Сейчас уже не знаю.
Российской армии в нынешнем её состоянии вообще не должно быть. Равно как, например, милиции, парламента и правительства. Если мы сейчас сделаем армию контрактной — будет такой же ужас, как и с призывной, только в профиль.
Кого из писателей нынешнего СНГ ты выделил бы на общем фоне? Литература выполняет функцию хоть какой-то сцепки этого нашего пространства, бывшего СССР?
Нет-нет, в СНГ точно не существует литературы на уровне сцепки. В СНГ вся литература вообще задвинута на периферию общественного и государственного сознания гораздо больше чем в России. ЕЕе там нет вообще. Науровне отдельных личностей конечно есть и Сергей Жадан (автор хита «Депеш мод»)в Украине, Андрухович и Саша Кабанов. А то, что касается Казахстана или Кавказа– может я чего-то не знаю, но по-моему ее там нет. Понимаешь, литература в царское и советское время могла только через Россию действовать на всю империю. Представить себе светскую литературу, действующую на все общество где-нибудь вУзбекистане, Таджикистане или на Севере — этого не может быть. Только имперская модель, транслирующая ее туда. Она никому не нужна. В Латвии, Литве — свои писатели никому не интересны и не любопытны. Любое пространство, которое является периферией — оно не любопытно. А СНГ — гораздо большая периферия, чем Латинская Америка или Африка. Потому что эти континенты — зоны влияния глобальных геополитических игроков, а СНГ никак не воспринимается. Обидно, но факт.
Может ли писатель Прилепин так же исчезнуть с литературного поля, как он и появился — сконцентрируешься только на музыке, политике или бизнесе?
В России вообще возможно все что угодно. Все может исчезнутьиз поля зрения, потому что как мы можем заметить, у нас пространство исчезновенияи появления «героев», людей, которыми интересуются массы — сужается до пространства появления и исчезновения новостей. Через несколько часов, дней, человек даже совершивший подвиг, никому неизвестен и неинтересен. Он исчезает в формате Яндекс-новостей. Хотя, не без кокетства, могу сказать что в историю литературы я уже вошел.