Захар Прилепин: есть вещи важнее, чем остаться в живых

Бывший омоновец рассказал «Телесемь», почему стал писателем и как верность одной женщине помогает быть успешным.

родился: 7 июля 1975 г. в дер. Ильинка Скопинского района Рязанской области

место проживания сейчас: г. Нижний Новгород

образование: Нижегородский университет, филологический факультет

семейное положение: женат, четверо детей

награды: в 2008 г. – лауреат премии «Национальный бестселлер» за роман «Грех». Финалист премии «Русский Букер десятилетия» 2001–2010 гг. за роман «Санькя»

cпорим, вы не знали, что… после дефолта 1998 года семья Прилепиных жила в нищете лишь на омоновские «пайковые». Захар, работая на трассе, «тряс» машины с Кавказа и приносил домой арбузы и шашлыки.

– Книги у меня действительно с мужскими реалиями, с мужской психологией, а вот главные ценительницы творчества – женщины. Сужу об этом по почте. 95% писем получаю от девушек, женщин, бабушек. Читательницы у меня разновозрастные. Однажды 84-летняя бабушка написала, что назвала правнука Захаром в мою честь. А потом пришло письмо от внучки. Она пишет, что теперь вся семья над бабушкой подшучивает. Мол, имя Прилепина – не Захар, а Евгений, и теперь придется рожать еще одного мальчика, называть его Женей.

– Евгений – настоящее. Лавлинский – фамилия прадеда по маминой линии. Очень красивая, я бы сказал, роскошная фамилия, я ею горжусь. А Прилепин – фамилия по отцу. Когда заканчивал первую книгу, решил, что ставить фамилию не отца, а прадеда, не совсем верно. Еще решил: я заставлю фамилию Прилепин звучать так, что она станет самой замечательной в мире. Отец умер рано, но мне приятно сознавать – будь он жив сейчас, гордился бы мною.

С фамилией же Прилепин, с моей точки зрения, более гармонично звучит имя Захар.

– Не мечтал, но… Одно из ярчайших воспоминаний – увиденный мною в 5 лет сон. Его герои – Есенин и Пушкин. Оба молодые, лет по 16–18, хотя Пушкин уже с бакенбардами. Они, смеясь, бегут мне навстречу по солнечному проспекту. Проснувшись, я спросил маму: «Пушкин и Есенин в жизни встречались?» «Нет», – сказала она. Я далек от мистики, но в этом сне было что-то мистическое и судьбоносное.

Немного повзрослев, я, как и все подростки, писал стихи. Написал штук 40 и на несколько лет забыл про литературу. Занимался разными вещами. Шесть лет работал в ОМОНе, и мне даже в голову не приходило, что буду писателем.

– Без всяких, надо сказать, далеко идущих планов. Я там очень долго и муторно учился. Лет 7, наверное, с большими перерывами. Учился на вечернем отделении, по полгода на занятия не ходил. Отчисления не боялся: тогда работал в ОМОНе, и ко мне, как к специфическому персонажу, на факультете относились терпимо. Худо-бедно, зачеты и экзамены я сдавал и у преподавателей был на хорошем счету. Кроме того, на филфаке мальчики вообще большая редкость.

– Года через три после университета я уволился из ОМОНа и устроился в одну из нижегородских газет. Там вел почти все рубрики. Через месяц стал редактором. Вдруг выяснилось, что у меня есть очевидные способности к написанию текстов, к расследованиям, и я заполнял ими 2/3 газеты. Издание было достаточно злым, остроязыким, мне это нравилось, и так я забавлялся два или три года. Потом решил: надо сделать в жизни что-то более серьезное. Стал писать роман «Патологии». Начал в 28 лет, закончил спустя три с половиной года. После работы в газете писал по одному-два абзаца в день для книги.

– Да не было договора! Я думал: напишу одну книжку. Так, для себя. Написал половину, дал почитать жене Маше и услышал: «Ты знаешь, все получилось!» Я ей поверил и за месяц дописал вторую половину. Отправил написанное Диме Быкову по электронной почте. Тот быстро ответил, и его одобрительный отклик очень вдохновил. И лишь тогда я стал искать издателя. Когда книжка вышла, мне дали какую-то премию и заплатили гонорар – 45 000 рублей. По тем временам просто зашибенные деньги, ведь я был нищим, как и всякий нижегородский журналист. А у меня как раз второй ребенок родился, и я решил, что писать книги – нормальная работа. С тех пор это стало моим основным занятием. Сейчас выходит десятая книга. То есть 10 книг я написал за 7 лет.

– Смотря с кем сравнивать. Когда просыпаюсь, у меня перед глазами книжные полки, и я иногда в шутку пересчитываю, кто сколько написал. Хемингуэй – 5 томов, а я написал уже 3. Но мне всего 36 лет, я могу написать в 10 раз больше. Стейнбека, Бунина по количеству написанного я уже догоняю.

С другой стороны, Лев Толстой или Максим Горький написали столько, что с ними не сравняться никогда. Пожалуй, это по силам только Дмитрию Быкову.

– Пока пишу – я делаю это не столько для читателя, сколько для себя, – формулирую какие-то вещи. Я отношусь к разряду людей, которые думают, когда пишут. Сам по себе я к рефлексии не склонен, а пишешь тексты, вдруг начинаешь какие-то вещи раскладывать, как в таблице Менделеева, на духовные составляющие.

Но когда текст написан, включаются другие механизмы. Я достаточно раздражительный и беспощадный торговец своими книгами. Меняю издательства, спорю из-за гонорара, торгую правами, вообще веду дела достаточно жестко. Ничего дурного в этом не вижу. Деньги нужны на вскармливание детей, и к продаже своего труда я отношусь сугубо материально. Я в течение нескольких лет упрямо и осмысленно выводил себя в статус писателя, зарабатывающего деньги на книгах, и, думаю, у меня это получилось.

– Пожалуй, да. Автор может улыбнуться, подмигнуть или скорчить гримасу в самом неожиданном месте. Не от лица главного героя, а от эпизодического персонажа передать важную мысль. Мои книги – это не моя биография, как таковая. Каждый образ слеплен из двух-трех людей, которых я встречал. Когда видимся с пацанами из ОМОНа, они говорят, что в героях под другими именами узнают себя. А я уточняю, этот герой – это ты, ты и ты. Собирательный образ.

– Часто, никому про это не говоря вслух, я ощущаю, что у меня отношение к детям действительно больше женское. Терпеть не могу нарочитую мужскую суровость и показушное стремление вырастить из мальчика «настоящего мужика». У меня совершенно иной комплекс чувств, а именно – желание спрятать детей под крылом и избавить от всех земных бед.

Возможно, в какой-то степени это следствие того, что я присутствовал при рождении всех четверых детей. В силу определенных обстоятельств видел детей раньше, чем жена. Мужчины, чьи жены ушли в роддом и пришли оттуда с кульком, меня не поймут. Появление ребенка – это смешение одновременно чудовищных и небывало восторженных чувств.

– Стараюсь выбрать детей. Но их же надо кормить, значит, надо зарабатывать. До недавнего времени мы жили в двухкомнатной квартирке. Трудно писать в компании с четырьмя малышами, которые бегают, шумят, всячески мешают сосредоточиться. Но первые книги я написал именно в такой обстановке.

Теперь пишу в основном в нашем деревенском доме. Беру туда двоих детей – 6 и 7 лет, которые уже самостоятельны. Я их кормлю, раздаю им книжки, задания и, пока они собой заняты, работаю. Но стараюсь, чтобы и в это время дети находились на виду.

– А я ведь дома бываю крайне редко. У меня книги выходят за границей, и нужно туда съездить, «торгануть лицом». Вид русского писателя, который был в Чечне, работал в ОМОНе, на многих действует магически. Они на меня смотрят, слушают, потом покупают книги и права – все начинает работать. А если не приезжать, ничего этого и не произойдет. Ну еще поездки по стране – то Сахалин, то Камчатка, то Калининград.

– Не боялся. Чувство ответственности за ребенка заключается не в том, чтобы во что бы то ни стало остаться в живых. Истинная мужская ответственность перед чадом – достойно пронести свое имя через всю жизнь. Чтобы ребенку никогда не было за тебя стыдно. Иногда это гораздо важнее, чем остаться живым. Для мужчины ценность собственной жизни никогда не является ценностью номер один. Когда русские мужики уходили на войну из деревень, у них было не по одному, а по 8–10 ребятишек. И тем не менее они брали котомки с сухарями и шли бить то немцев, то турок, то французов. И это нормально.

– Маша всегда принимает мой выбор. И сейчас, если мне взбредет в голову пойти на митинг или поехать в командировку в «нехорошую» страну, она не противится. Хотя, конечно, волнуется и переживает. Но ситуация «я грудью лягу, но ты никуда не поедешь» в нашей семье исключена априори. Это даже не обсуждается.

– Нет, ничуть. Просто у меня очень умная жена. Она понимает: если мужчину сдерживать и не давать ему делать то, что он считает нужным, это его убьет куда скорее. Почему наши мужики мрут от инфаркта в 45–50 лет? Потому что жены не дают им возможности осваивать земли, космос, строить города и тому подобное.

– Пожалуй, да. Если камертоном мышления современного русского мальчика стала фраза «Я никому ничего не должен», это не есть хорошо. Ибо ты – не венец творения, а потому всем и все должен. Ощущение же, что ты венец, во многом сформировано как раз любящими матерями. Ты, сыночек, лучший, сиди у меня под юбкой – и все будет хорошо. Это хорошо, когда мальчик маленький. Но когда мальчику уже 40, а он не оторвется от юбки и днями напролет играет в компьютерные игры – это уже повод насторожиться.

– Увы, это обычный типаж. Я работал редактором в нескольких газетах, и почти все мои сотрудники, отличные умные ребята лет 30–35, были поголовно неженаты, бездетны и в любую свободную минуту играли в Сети в танчики.

– Она воспитывает их как мать, но у них есть и отец. И модель поведения отца важнее призывов «Сынок, будь мужиком!» Важно, чтобы не возникал разлом между риторикой и практикой. Хотя, безусловно, детям надо уделять и личное внимание. Я с 1 июня по 31 августа не езжу в командировки. Лето провожу с детьми.

– Со всеми одинаково интересно. Но девочки – они другие. Когда появились дочери, я стал по-иному понимать жену. Девочки с детства несут в себе все, что мы любим и не любим в женщинах.

– Напротив, с годами любовь стала острее. Пресыщение наступает у тех, кто никогда не расстается, и кому никто не мешает. А дети – те существа, которые не дают родителям толком налюбиться в широком смысле этого слова. Нам с женой даже поговорить бывает некогда! Мы мало общаемся, и, может, поэтому интерес друг к другу непрестанный. А в этом, наверное, и есть залог сохранения любви.

– Можно и так сказать. 5 марта с Машей познакомились, а 8 марта начали вместе жить. Я быстро нашел свою женщину.

– Как ничьим другим. Маша не критикует, не произносит длинных речей. Она может читать и как бы между делом ногтем подчеркнуть то, что ей не нравится. И ее замечания – самые точные.

– Маша абсолютно спокойна. Если муж 3 недели из 4 находится черт знает где, какой смысл волноваться? Доверие либо есть, либо нет. У нас этот вопрос даже не возникает. Я люблю жену, и ценность семьи для меня абсолютна.

Кроме того, есть и определенный внутренний расчет. Человеческое благополучие во многом зависит от жизни как таковой. Даже писательский успех определяется не только качеством текстов. Тебе воздается и за твой дар, и за жизнь в целом, за твою последовательность, честность. За все, что получил доброго, я платил жизнью. Когда получаю от жизни втык – тоже, как правило, понимаю, за что. Это касается всего – отношения к женщинам, деньгам, зависти, алкоголю. Чем больше себя контролируешь, чем строже к себе относишься, тем больше тебе воздается. Применительно ко мне это работает безотказно. Большое количество связей растаскивает сущность человека. Недаром Есенин написал: «Кто любил, уж тот любить не может, Кто сгорел, того не подожжешь». К своим 36 годам я понял: это не метафора. Любовь – конечное чувство. Не может человек без конца тратить свое сердце – оно быстро иссякнет.

– Гайто Газданов.

– Борис Рыжий.

- Если актриса, то…

– Если актер, то…

– Александр Кайдановкий, Микки Рурк.

– «Сердце ангела» Алана Паркера.

– Если время года, то…

– Если место отдыха, то…

Александра МАЙОРОВА, Газета "Телесемь" - 02.05.2012