ЗАХАР ПРИЛЕПИН: Имею наглость называть себя счастливым человеком
«Демократичный все-таки город Нижний Новгород! — удивлялся один из московских чиновников. — Ну где еще за одним столом увидишь и едросса, и коммуниста, и лимоновца!» Последнее относилось к Захару Прилепину, публицисту и писателю, мимо эпатирующе-радикального таланта которого не смог пройти даже главный политический менеджер Московского кремля Владислав Сурков. Но сам Захар к своему «пышному дару» (так написали в столичном журнале) и к биографии, насыщенной Чечней и политикой, относится иронически, чем и интересен. В его жизни есть вещи поважнее.
— Как вас угораздило познакомиться с Сурковым?
— Я пишу в разные издания и как-то позволил себе несколько некорректных высказываний в его адрес. Сказал, что г-н Сурков допускает не совсем адекватные действия в отношении оппозиции, в том числе Эдуарда Лимонова. А потом меня очень сильно «замочили»: в один день 12 изданий вышли с заголовками типа «Санькя, айда на Черкизовский!». Якобы у одного из тех, что взорвали московский рынок, нашли мой роман «Санькя»! Статьи были одинаковые, явно из одного источника. Позже на сайте nazlobu.ru я написал статью «Преодоление декаданса»: что все российские чиновники родом из Гоголя и Салтыкова-Щедрина, а Сурков — декадент. Статья жестокая, но Сурков что-то увидел в ней. Он сказал, что никто так хорошо его не понимал, как Прилепин.
— Заглянули в душу «серому кардиналу»? У вас с ним внутренняя связь?
— Связь скорее географическая. Он родился в Липецкой области, а вырос и учился в школе в Скопине на моей родной Рязанщине, я там проводил детство. Но с разницей в 10 лет. Мы ходили по одной улице, купались в одном пруду, но никогда не пересекались. А так Сурковы живут в пяти минутах ходьбы от дома моего дедушки.
— Скажем для наших читателей, что Прилепин в числе других писателей был допущен в Кремль встречу с Сурковым и вел с ним беседы о литературе.
— Сурков — человек окололитературный, пишущий стихи, сочиняющий музыку. Он записал альбом с «Агатой Кристи». В Кремль мы приехали из Липок, где ежегодно проводится форум молодых писателей, я там выступал как один из преподавателей. Меня в Кремль вообще-то сначала не пускали. Потом появился сам Сурков и сказал, что переусердствовали его аппаратчики.
СПРАВКА. Захар Прилепин родился в 1975 г. в дер. Ильинка Рязанской области. Участник контртеррористической операции в Чечне (1996 г., 1999 г.) в составе ОМОН в должности командира отделения. Член Союза писателей России, автор романов «Санькя», «Патологии» (права на него недавно выкупило французское издательство), лауреат четырех всероссийских литературных премий, дважды финалист конкурса «Национальный бестселлер»-2005 и 2006, номинант премии «Российский Букер» 2006 г.
Из охранников в редакторы
— А на Нижегородчину как вас занесло?
— На исходе советской власти наша семья (мама медсестра, папа учитель истории) перебралась в Дзержинск. Мама работала на «Корунде» и за девять лет получила две квартиры, это одно из самых приятных воспоминаний о той власти. Потом я женился, родился ребенок. Химический гигант прекратил свое существование. Моей омоновской зарплаты не хватало на житье. Работал вышибалой в ночных клубах, перебрался в Нижний. Параллельно окончил вечернее отделение филфака ННГУ.
— Сейчас вы возглавляете очень умеренную городскую газету, и никого не смущает ваш статус лимоновца…
— Я не мешаю горькое с пресным и свои политические взгляды не проецирую на издания, которые мне не принадлежат. Надеюсь, что для работодателей, впрочем, как и для меня лично неважны политические взгляды работника, будь он хоть лимоновец, хоть индус.
Вот Чечня, вот перчик
— Чеченское прошлое вас не грузит?
— Удостверение участника боевых действий лежит в кармане. Я был в Чечне в начале первой и второй кампаний, полгода в общей сложности. Сурков, кстати служил в ГРУ.
— Людей убивали?
— Это неприличный вопрос. На страшном суде будем об этом говорить.
— Говорят, у тех, кто был в Чечне, Афгане, синдром…
— Нет никакого синдрома, его придумали психологи. У меня дедушка участник Великой Отечественной, был пулеметчиком, у него погибло 14 напарников. Другой дед четыре года провел в тюрьмах и концлагерях. И они в порядке. Есть исключительно социальный аспект у этой проблемы: участники конфликтов в последние годы явно ощутили некую свою заброшенность в государстве. Отвоевав, они оказались никому не нужны. Но подобный синдром переживают не только «чеченцы», но и, скажем, рабочие на том же «Корунде» или «Капролактаме». Не надо все валить на Чечню.
— Но сегодня вы модный персонаж местной политической и литературной тусовки…
— Обнаружив статьи о себе в журналах «Эксперт», «Огонек» и «GQ» в течение короткого промежутка времени, сам себя начинаешь стесняться. Я понимаю, что это во многом не следствие моего «пышного дара», а потому, что им там скучно в Москве. Хочется выковырнуть какую-нибудь изюминку из провинции. Немножко перчика (вот лимоновец), немножко кровцы (война в Чечне) — хорошее блюдо получается. Я недавно был на радио «Эхо Москвы». «Какие прекрасные у нас экстремисты! — сказал ведущий программы. — Вот бы такими все были, мы бы им власть отдали».
Баррикады в прошлом
— Что вас прибило к Лимонову?
— В 1996-м я приглядывался к политическим структурам и понял, что кроме этой партии (заметим, НБП официально не зарегистрирована. — Авт.) все являются составляющими одного игрового поля, где все поделено, где переставляются фишки. Лимонов — фигура неподконтрольная, с ним они ничего не могут сделать. Тогда мы и познакомились с ним в Дзержинске, он там был единственный раз, с тех пор как родился. И еще раза четыре потом пересекались.
Политические взгляды у нас совпадают не во всем. А с кем совпадать? У кого эти взгляды есть? Может, у Грызлова или Жириновского? У Лимонова хотя бы нормальный багаж для любой деятельности: война, книги, тюрьма, жизнь в разных странах. Остальные пусть идут со своими багажами на Московский вокзал.
— Но на «баррикадах» вы не были?
— Я так скажу: в милицейских участках я бывал. Что касается уличной «лимоновской» политики, то многие вещи я организовывал сам. Это было время, когда Илья Шамазов сидел в тюрьме, Дмитрия Елькина дважды избили в подъезде, а потом подкинули наркотики. Мы проводили акции «Россия без Путина», на которых нас просто винтили.
Сейчас я не занимаюсь уличной политикой, есть другие дела, они тоже важны. А эпатировать уже неинтересно.
Страна и дети
— Если придется выбирать: политика или литература?
— А давайте еще так выбирать: работа или семья, жена или дети. Я ничего не выбираю. Хотя дети у меня получаются лучше всего, у меня два старших пацана и девочка, ей годик. Старший к восьми годам прочитал столько книг, сколько не прочитал, наверное, весь его клас. И я понял, надо отучать его читать. Сейчас он прекрасно играет в хоккей.
Я имею наглость называть себя счастливым человеком, и я — за непродуманные шаги! Есть люди, которые решают сначала заработать денег на ребенка, а потом родить — но у них никогда ничего не получится. Каждый раз, как мы собирались рожать ребенка, мы были нищи как церковные мыши (с женой, кстати, встретились на филфаке). Рождался ребенок, и я получал какую-то премию, издавал книгу, у меня покупали права на экранизацию…
— А что со страной-то будет?
— Страна начинает мелко подрагивать в преддверии 2008 года. Все держится на фигуре Путина. Идет жестокая конкуренция: эти странные люди, группировки, собравшиеся в Кремле, ненавядят друг друга настолько, что никакие экстремисты с ними и рядом не стоят. И если Путина не будет… Ни один политолог не может спрогнозировать ситуацию. Новый российский лидер может сформироваться в ходе, скажем, полуторамесячного пикета. Но главная надежда только на коллективный разум населения. На то, что сработают некие внутренние датчики, и образ будущего станет един для большинства жителей России. Когда у нации сформируется единое и внятное понимание, каким должно быть наше общее завтра, всё исправится.