Захар Прилепин: «Я слишком нормальный…»
Писатель, замкомбата спецназа армии ДНР — о вечном и злободневном.
— Захар, иногда кажется, что ваше имя слишком часто сопровождает, что ли, ореол некоей скандальности.
— Просто я слишком нормальный — и это само по себе скандально. Самая большая проблема современного литератора — она в чём. Она в том, что большинство всех этих людей более всего на свете волнует их репутация. Они носят свою репутацию как будто это необычайная драгоценность. В мире чёрт знает что творится, девятый вал поднимается уже, призрак апокалипсиса пробегает то перед глазами, то за спиной — а писатель озабочен тем, чтоб выглядеть прилично. Если он осуждает что-то, то, условно говоря, «сталина-берию-ГУЛАГ», или что-нибудь такое, столь же далекое. Ещё может «тиранию» осудить, «коррупцию», или что-то в той же мере безопасное.
А Достоевский и Лев Толстой — они с действительностью имели дело, при чём они бешено на эту действительность реагировали, страстно, страшно, в каком-то смысле экстремистским образом. Их бы сегодня в приличные круги не пустили бы. Их бы считали ужасными людьми, неполиткорректными, грубыми, наглыми, навязчивыми.
Я сейчас говорю не только о российском писателе, конечно, но и о западном.
Чего они, скажем, в Сирию не едут? Посмотрели бы как там всё обстоит. Как-то отреагировали.
В этом смысле империалист и сторонник колониальной политики Киплинг куда честней и последовательней был. Он нёс ответственность, он не лукавил. А нынешние — они, да, приличные. Они не поддерживают своё государство и не отрицают его, они как бы вне. Это всё смешно.
Собственно, сегодня даже вообразить нельзя, чтоб Нобелевскую премию дали Хэму или Киплингу — которые её получали, кстати. Сегодня нужно, чтоб всё было приличное и приемлемое.
Если я скандален — то лишь в этом смысле. Я отношу себя к нормальным писателям. Не по уровню дара, тут я не буду себя обсуждать, а по типу поведения. Пушкин — нормальный писатель, Байрон, Стендаль, Лермонтов, Денис Давыдов, Маяковский, Джек Лондон, Хэм — вот норма.
— Такие ещё есть сегодня?
— Мой в прошлом приятель (мы сейчас не общаемся) Джонатан Литтел — нормальный. Автор гениального романа «Благоволительницы». Очень, кстати, повлиявшего на недавний фильм «Рай» Кончаловского. Фильм хороший, но книга вообще бесподобна. Вот Джонатан — он такой, знаете, дикий. Мотается с войны на войну, недавно в Африке изучал подростковые армии, шлялся там с ними туда-сюда, при этом пишет огромные блистательные эссе о художниках, в общем — для нынешнего мира, он вполне сумасшедший… Это нормально.
— А в России есть?
— В России — Лимонов, конечно. Лимонов очень крутой. Поставил на себе все эксперименты. То, что Лимонов политизирован — сделало его огромным. Иначе он сошёл с ума бы на самом себе. Но он правильно все — неосознанно, видимо, потому что очень давно — понял: у писателя должна быть Родина, она делает всё масштабным, она делает тебя самого масштабным, если ты ей соразмерен.
— Что на Донбассе сейчас?
— Стреляют. Ничего нового.
— Проекты какие-то в мирной жизни у вас есть?
— Летом, в июне, в Подмосковье будем открывать Хутор Захара Прилепина. Я был в деревне Эмира Кустурицы несколько раз, у Эмира в гостях — мне так понравилось всё это: пространство, где ты можешь сам принимать самых близких и самых нужных людей, и всех этих людей сводить и знакомить друг с другом, и вдруг осознавать — как нам дальше жить, что делать. Это на самом деле дико важно.
И вот мы начали это Хутор строить.
У нас там концерты будут, для детей специальные площадки сделаем, музеи небольшие, выставки. Баню, конечно, и всё такое. Всю родню звать будем.
— В Нижнем вы бываете?
— Очень редко, наездами.
— Знаете, что у нас происходит?
— В целом не очень знаю, но если что-то важное произойдёт — мне передадут. Меня если о чём-то спрашивают из Нижнего — так это про Олега Сорокина.
Я, знаете, больше всего не люблю «разрешённый протест».
Это вроде две разных ситуации — вокруг режиссёра Кирилла Серебренникова и вокруг Олега Сорокина, но они у меня рифмуются в голове.
Жил-был себе режиссёр, собрал десятки премий, снял фильмы, которые смотрело пол страны; и, кстати, все были вполне довольны. Потом стране сообщили — ещё до суда, — что он якобы вор и порнограф, и все вдруг закричали: о, давайте его посадим! Не все, конечно — но многие. А чего вы кричите-то? Суда ещё не было, чего разорались-то?
И вот Сорокин. Все помалкивали из года в год. Когда, кстати, мы с друзьями нацболами боролись против «уплотнённой застройки» в Нижнем — ни один человек из горожан не выходил нас поддержать. Дома сидели. А потом про Сорокина сварганили два пошлых заказных фильма — когда он и главой города быть перестал, и многие вдруг прозрели разом. Это всё анекдотично.
Люди добрые, может, у нас тут просто передал собственности? Вы думаете, если у него всё отберут — вам, что ли, отдадут? Ничего вам не отдадут. Просто для передела нужен ваш «праведный гнев». Вот его и разогревают. Люди погневаются, а потом идут в торговые центры, построенные Сорокиным — за покупками. Плохо ли.
— Вы его лично знаете?
— Ну, едва-едва. Мы виделись раза три, коротко. Это не имеет значения.
— Но какие-то общественно-полезные, помимо торговых центров, дела, связанные с ним вы можете вспомнить?
— А зачем вспоминать, это на поверхности лежит. Вот только что был 150-летний юбилей Максима Горького, отмеченный, по совести сказать, в масштабах России не самым должны образом.
Но в Нижегородской государственном музее прошла масштабная выставка о Горьком; более того, в дар музею передали 13 барельефов Сергея Молькова на горьковскую тематику. Кто всё это помог сделать? «Столица Нижний», если вы знаете о чём я. Кроме них никто не озаботился. У областного минкульта сил на это не хватило.
Я такие вещи ценю. Это личное. Один мой знакомый депутат, скажем, сделал барельеф Анатолию Мариенгофу, поэту и писателю, родом из Нижнего — проплатил и добился, чтоб его установили. Я теперь за этого депутата, условно говоря, всегда голосовать буду.
— У России в целом есть культурная политика?
— В кинематографе уже есть. Там получилось в последние годы. Страна стало смотреть своё — кстати, очень качественное кино. Мы стали внутри России очень успешно конкурировать с Голливудом, и начали, наконец, относиться к себе и к своей истории с должным уважением.
Что касается других сфер — там сила инерции слишком велика. У нас тридцать лет награждали орденами и медалями весь этот шабаш, который, по совести сказать, к России вообще отношения не имеет — вся эта приблуда из «Голубых огоньков». Надеюсь, в ближайшее время их разгонят, наконец.
Что до литературы — там всё в порядке. «Приличные люди», с разговора о которых мы начали, понемногу становится менее актуальными, все эти приличия она российского читателя утомили несколько. Поэтому — Лев Данилкин со взрывной книжкой о Ленине в, так сказать, трэнде, Сергей Шаргунов — правдоруб и отличный писатель, Александр Андреевич Проханов, дай Бог ему здоровья, почитаем и уважаем… Новых книжек жду всегда от Евгения Водолазкина и Александра Терехова — вот уж кто взрывоопасный писатель, так это он.
— А соцсети вам зачем?
— Чтоб периодически сообщать тем людям, которых я не люблю, что я их не люблю. А тем, кого люблю — в любви признаваться.
Денис Никифоров
«Свободная Пресса — Нижний Новгород», 27.04.2018