Захар Прилепин: «Я все делаю только для того, чтобы попасть в тишину!»

В 2018 году он был в центре многих политических событий, как он сам признается, выступая лишь в роли общественного защитника. Именно поэтому он вступил в Общероссийский народный фронт, готов поддерживать в суде экс-вице-спикера Законодательного собрания Нижегородской области Олега Сорокина и намерен принять предложение вступить в общественный совет при комитете Госдумы по культуре. Нравится это кому-то или нет. Мы поговорили с известным писателем о том, почему его путь к тишине лежит через скандалы.

Захар, почему вы решили вступить в Общероссийский народный фронт?

Я никогда не искал себе должностей в ОНФ. Естественно, меня пригласили. Некоторое время я размышлял. На мое решение повлияли вещи, связанные товарищескими чувствами. Оно совпало, к примеру, с запретом концертов моего друга Дмитрия Кузнецова, он же рэпер «Хаски», и с очередными попытками выслать ополченца ДНР, находящегося в России, на территорию Украины. Я посмотрел и убедился, что в ОНФ есть достойные люди, которых я знаю, — Карен Георгиевич Шахназаров, например. Там много глубоко независимых и жестких людей. Думаю, что это самый короткий путь, чтобы донести до власти многие проблемы, в том числе ополченцев.

Как на это отреагировали друзья, знакомые, коллеги?

Все мои друзья и знакомые отнеслись очень спокойно и с большим пониманием, а вот те люди, которые находятся подальше от меня, — негативно. На самом деле я ожидал более взрывную реакцию, но вышло всего где-то 150 новостей и вполне нейтральных. Скандал случился с моим приходом в руководство МХАТ имени Горького. Там уже были тысячи статей, блогов, вскриков, всхлипов. До сих пор не могу этого понять и объяснить.

А вам не кажется, что нашей действующей власти тоже не хватает встряски? Не засиделись они там все?

Конечно, не хватает! Дело в том, что я — империалист, мракобес, ватник, человек суровых и жестких взглядов на действительность. Именно поэтому долгие годы, начиная с 1990‑х годов, я находился в жесточайшей оппозиции к своей государственной власти, к режиму, который является глубоко буржуазным и либеральным в самом худшем значении этих слов. Власть в России неуважительно относится к собственным гражданам, к национальной культуре, к историческим интересам страны. Она просто жрет, жрет и никак не может нажраться.

Однажды случились те события, которые никто не ожидал: верховным предводителем у нас были приняты решения, касающиеся Крыма и частично Донбасса. Я вдруг понял, что как минимум один человек в стране не завязан на Запад и может позволить себе глубоко парадоксальные поступки, которые могут довести его до тюрьмы. И не только до российской, но и до какой-нибудь международной. Я понял, что степень его независимости крайне высока. Мне это показалось очень симпатичным. И еще симпатичным мне показалось то, с каким пренебрежением он отнесся к людям в своем окружении, которые имеют интересы на Западе.

Вас пригласили в общественный совет при комитете Госдумы по культуре. Пойдете?

Да, вроде пригласили. Я запостил эту новость в интернете. Мне понравилась, что там моя фотография, Земфиры и Михалкова. Меня это рассмешило. А потом мне написал мой менеджер о том, что целый месяц ведет переговоры на эту тему. Я всю жизнь отказывался от всех подобных предложений и никогда не входил ни в какие советы, народные фронты. Многие даже не догадываются какие возможности у меня были за последние 10 лет. Но после истории с МХАТом и ОНФ и в Госдуму зайду.

В интернете очень много пишут о том, что Захар Прилепин «устал воевать за Донбасс». Это правда?

Все было немного иначе. Я знаю всю донбасскую кухню как советник Захарченко, как его товарищ, его друг, как человек, который с ним не расставался долгое время. Мне известно, как там строилась и строится экономика, как проходили военные действия, насколько была высока степень независимости от Москвы, а также то, что стоит за убийством Захарченко… Не готов сейчас об этом говорить. Просто туда зашли такие люди, с которыми Захарченко боролся. Люди просто элементарно не понимают ничего, они не знают никакой подоплеки, и самое главное, что я не могу им рассказать всю эту подоплеку. В каком-то интервью я все подробно объяснил, что там происходят вещи, с которыми не хочется иметь дело, но кто-то устроил из этого хайп!

Я поддерживаю всей душой борьбу Донбасса за независимость и прекрасно осознаю, что он никогда не вернется на Украину. Сейчас я не могу находиться там, потому что у меня за спиной — люди, которые меня ненавидят и желают мне смерти. Мне запрещен туда въезд.

Ваша фамилия в нижегородском информационном поле чаще всего всплывает в связке с фамилией Сорокина. Вы хотели выступить общественным защитником, но суд вам отказал. Что вы обо всей этой истории в целом думаете?

Я объяснялся по этому поводу уже десять раз, хотя никто и не спрашивал. На федеральном уровне — это обычная рядовая история. Иногда такие истории происходят на видимых и законных основаниях, иногда не на совсем законных, иногда на совсем незаконных. Градацию там провести крайне сложно. Мы понимаем, что страна у нас суровая, страна у нас жестокая. У меня брат был, о котором я написал ряд моих книжек. Он вел глубоко асоциальный образ жизни. Проще говоря, он был преступником. Я его очень любил и тогда, когда он совершал все свои противоправные действия. Тогда, кстати, я работал в органах внутренних дел. Я ему говорил, что его посадят. Он посмеивался. Его посадили. Естественно, я ходил к нему на все суды и делал все, чтобы он получил меньший срок. Он не перестал быть для меня братом.

Вот сидит Юра Староверов, нижегородский журналист, работал в редакции моей газеты. Когда его начали сажать, я обошел администрации всех уровней, но его посадили. Я никогда не отступлюсь и от моего приятеля Кирилла Серебренникова, что бы там ни было в основе его дела. Он большой режиссер и мой товарищ. Многие мне говорят, что я за них заступаюсь, потому что они мои друзья. А что в этом плохого? Да, мои друзья! И я за них заступаюсь! А вы своих друзей кидаете?

Даже когда взяли Никиту Белых, я готов был заступиться, несмотря на то что видел его два раза в жизни. Он вменяемый либерал, управленец и приятный мужик. Мне говорили, чтобы я не заступался и что это не поможет. Но я иначе не могу. Это касается и Олега Сорокина.

С Олегом Валентиновичем мы отправляли гуманитарную помощь на Донбасс. Он мне помог в самый разгар войны, когда там была гуманитарная катастрофа и люди умирали от голода. Губернаторы, мэры, патриоты, телеведущие, к которым я обращался по всей России, просто не шли на контакт. Я был настолько идеалистичен, что просто не понимал, что с просьбами о помощи Донбассу некорректно даже обращаться. Мне один человек из второго уровня власти сказал: «Захар, не подходи ты даже к людям с такими просьбами! Ты сума сошел? У них у всех недвижимость, у них у всех преференции, они боятся под санкции попасть, они тебе ничего не будут давать!» И когда мне Сорокин сказал, что поможет, я протирал кулаками глаза и не мог в это поверить. Он не просто тихо помог, а сделал большую акцию, сфотографировался у машин с гуманитарным грузом и со мной. Я помню, сколько мы тогда привезли. Две недели растаскивали эти грузы по всему Донбассу.

Когда вся эта тема началась с Сорокиным, я даже и не в курсе был, на Донбассе тогда находился. Мне позвонили и сказали: «У Олега неприятности, можешь приехать и поддержать?» Я приехал и поддержал. И буду поддерживать.

А вас не смущает тот факт, что вы все время оказываетесь в центре неоднозначных событий?

Нет, я просто знаю свои внутренние мотивации и меня это не пугает.

Все началось еще тогда, когда я начал книжки писать в 2005 году. Эти скандалы — они все время возникали. Сначала меня не пускали в эфиры нижегородских телеканалов. Самое забавное, что тогда я ходил в эфиры к Познеру, Диброву, Толстой и Смирновой в программу «Школа злословия». Но спустя лет шесть, в году 2011‑м, меня все полюбили, дали разные премии, и тут кто-то впервые в Нижнем говорит: «Ну, Захар, приходите к нам!» Я прям захохотал в голос, когда по телефону позвонили. Я уже тогда привык, что если ты что-то делаешь прямо и последовательно, то весь этот негатив проходит. Вся эта муть живет недолго, а ты остаешься.

Неужели иногда не хочется совсем глухой тишины — в домике у моря, с семьей?

Хочется! Но домика у моря мне не надо! Сейчас мне надо полтора месяца в деревне, чтобы дописать пару книжек. Я собирался это сделать, но не могу, пока судят Олега Валентиновича.

А как часто бываете в тишине, хватает ли времени на семью?

Очень редко. На семью времени не хватает. Я демобилизовался из армии ДНР в июле, и уже полгода прошло с тех пор, но за все это время я бывал дома лишь по нескольку дней в месяц. Я все время что-то делаю, я все время с кем-то встречаюсь, куда-то еду, решаю какие-то дела, я все время говорю, что сейчас я доделаю, доделаю, доделаю и приеду, и будет тишина. Я все делаю только для того, чтобы попасть в тишину! Пока не получилось, но я не теряю надежды.

От нового года чего ждете?

Тишины! Жду, что после Нового года месяц я поработаю, наконец! Наконец займусь тем, чем я и должен заниматься.

Беседовал Евгений Деревянко
stnmedia.ru, 01.2019