Тотальный Захар

1% участников Тотального диктанта написали текст на «отлично», 10% на «хорошо», 28% получили отметку «удовлетворительно», и 61% — «неуд»

Изначально я вообще написал текст без какой-то политической составляющей, про русскую деревню, с минимумом социальных интонаций. Тема не была проблемой, можно было вообще про любовь написать. Я три раза дописывал текст, для трёх разных часовых поясов, вовсе не было никакой политической цензуры. Организаторы же преследуют свои филологические цели, чтобы добиться максимального эффекта, а не предоставить мне площадку для произнесения речей. Я сам филолог, я печалюсь о состоянии русского языка, о том, на каком языке сегодня говорят молодые люди.

Я думаю, что проблема такая есть, но в списке проблем страны, которые меня мучают, она находится далеко не на первом месте.

Во-первых, это традиционное отношение к алкоголю в России: мы тысячу лет спиваемся и всё никак не сопьёмся.

В чём есть проблема, так это в культуре принятия алкоголя, в качестве напитков. Я недавно был на Кубе, там средняя продолжительность жизни просто огромна — Фидель по 9 часов выступает, а ему 86 лет, и это никого не удивляет, там 185 тысяч человек старше Фиделя, а пьют они дай бог как. Но они пьют свой хороший ром, а не «Боярышник». Финны пьют больше нас, англичане тоже. Я недавно был в Англии, вы не представляете, что там в субботу творится. Не алкоголь главная проблема России.

Средний возраст депутатов нынешней Госдумы — 51 год

Это уже моветон сейчас в России так говорить, но — коррупционная составляющая власти, которая очень много в себя включает. В первую очередь, невозможность ротации политических элит, это совершенно замороженная система, где все устоялись на своих ролях. К власти пришло поколение 50-летних людей, которые при Советском Союзе не были боссами, а были на вторых комсомольских ролях, парторгами, подполковниками. Они сейчас ухватились за этот кусок и лет 30 никому тут ничего не отдадут точно.

Пресловутая вертикальная мобильность в России не работает совершенно, в ней нет 30-летних, людей моего поколения я в политике не вижу практически, они все в оппозиции: Лёша Навальный, Олег Кашин, Сергей Шаргунов. Если такие люди и есть во власти, они либо полные ублюдки, либо на позиции подай-принеси.

Это совершенно чудовищно, кровь в организме застаивается, он не живёт, не функционирует. Ну и воруют у нас, конечно, в колоссальных масштабах.

А как туда попасть? Туда попасть можно только на их условиях, а это мне совершенно не интересно. Если же будут условия пригодные для циркуляции живой крови, то я туда не пойду: и без меня найдутся желающие. Я выступаю за смену обстоятельств, политического ландшафта, у самого меня никаких политических амбиций нет, я занимаюсь этим рационально, просто из-за переживания о будущем своих детей, своей страны. Потому что понимаю, что если этого не делать, это приведёт к необратимым последствиям.

Позицию воспитывать не буду и принимать их в партийную организацию на роль сына полка тоже не стану. Нужно просто воспитывать человека честным, последовательным и упрямым, чтобы у него существовали базовые понятия какие-то, родина, гражданское чувство. Моему старшему сыну 13 лет, и гражданская позиция у него уже проявляется на каком-то уровне. Когда несколько лет назад я организовывал Марш несогласных, меня задерживали, гоняли, звонили, издевались, прессовали, и сын так или иначе видел, что у отца проблемы. Первого сентября он пошёл на линейку, а вечером рассказал моей жене, что в школу приезжал губернатор, и все ему хлопали, а он не стал.

Я знаю, что многие люди из политики действительно читали мои книжки. Но у них, конечно, интерес не художественного толка, это такая попытка просканировать социальную ситуацию. Они хотят быть в курсе веяний: моё имя на слуху, имеет какое-то воздействие, не на людей в широком смысле, конечно, но на оппозиционно мыслящих. Врага хотят знать в лицо. Ещё периодически я представляю Россию за рубежом по разным государственным программам, и там не перестаю говорить замечания в адрес российской власти. И здесь они политически дальновидно поступают, конечно. Я был в Лондоне на книжной ярмарке, китайцы пригнали туда 400 очень лояльных писателей, увешали все своей символикой.

Англичане были крайне раздражены тем, что Китай использует ярмарку как пропагандистскую трибуну. А вот Россия показывала свою демократичность: писатели Акунин, Быков, Прилепин, говорят что хотят.

Многие люди, находящиеся вблизи власти, эту самую власть не очень любят, потому что видят её серьёзные проблемы. Люди с культурной подкладкой, они вписались в эту систему, но держат фигу в кармане, и вот они звонят мне и говорят: «Захар, приходи на эту встречу, мы тебя, конечно, не звали, но ты приходи, спроси там такое что-нибудь острое». Я всегда честно говорю, что если приду, то ничего хорошего не скажу, а они настаивают.

153После той встречи с Путиным, когда я спросил про «Роснефть», мне эти люди дня четыре не звонили, я думал, всё, атас. А потом позвонили, молодец, говорят.

Если он делает хорошо своё дело и он не болван, то он может петь или писать о чём угодно. У меня даже нет принципиальных претензий к людям, которые поддерживают сегодняшнюю власть. Они поставлены в такую ситуацию, и я по-человечески могу их понять, хотя как гражданин я эту позицию не разделяю.

Чулпан Хаматова — великая актриса, она хочет помогать детям, и она получает реальные деньги, и реально помогает. Другой вопрос, что те же люди, которые дают ей деньги, разрушают систему здравоохранения, и у нас в деревнях и райцентрах в больницах нет врачей, там дети просто мрут. Но это не к Чулпан вопрос, она делает своё дело. Кто-то хочет Путина ломать, а она делает своё дело. У Миронова свой театр, у Калягина, оба — великие артисты. Мне это не симпатично, но я их понимаю и выходить с плакатом «Долой Калягина!» смысла не вижу. В России часто так было, что один великий писатель — за власть, другой — против, а бывает, как Достоевский: сначала его чуть не повесят, а потом он приближен к монаршему двору.

Не скажу, что я ликовал и тут же напился, но в данном случае был рад за Кирилла в первую очередь, это был для него рисковый шаг. И опять же то, что дали премию за такой спектакль — это демонстрация такой тайной оппозиционности нашей культурной общественности.

Может быть, прямо заявить о своей позиции они не могут, но таким образом подкладывают власти прекрасную, чудесную свинью.

Однажды моему знакомому позвонил очень известный деятель культуры, член партии «Единая Россия», и спросил его: «Ну что, Прилепина там уже со всеми потрохами эти гады кремлёвские купили своими премиями?» Я посмеялся тому, как член «Единой России» переживает за чистоту моих помыслов.

Я вообще живу по большей части в деревне, мне там нравится, без мобильной связи, интернета. Я с трудом представляю себе жизнь в Москве, она слишком суетная, хаотичная. Там очень много времени тратишь на ненужные тебе вещи, на людей. На друзей мне никогда не жалко времени, а в Москве много знакомых, к которым вроде как надо заглянуть, чтобы не обидеть, чтобы не решили, что зазнался.

И вот ходишь то на презентацию, то на премьеру, туда-сюда шляешься и понимаешь, что вообще ничего не делаешь, а только печень свою тратишь.

Я пошёл туда с добрыми чувствами, в Москве я хожу на многие мероприятия, и у меня нет цели сказать: «Мерзавцы! Русь-матушка умирает с голоду, а вы тут жируете!»

Я прекрасно отдаю себе отчёт во всём происходящем. Но на GQ был какой-то передоз этого гламурного скотства, и я поначалу пытался себя успокоить, но быстро понял, что это просто квинтэссенция того, что я не люблю в нашем шоу-бизнесе.

Людей достойных с культурной точки зрения там было очень мало, но было дикое количество всевозможных понтарей и их блядей.

Как у Лукьяненко в «Дневном дозоре» — воистину бал вампиров. Меня начало мутить от всего этого. И потом, я не скрываю, колоссальный взрыв личной неприязни случился в последние секунды перед моим выходом. Передо мной объявляли номинацию модельеров — зал взрывался овациями, потом певцов — все ревут просто от восторга. И тут объявляют номинацию «Писатель года», называют известные имена, меня среди них, и тишина.

Кто-то в зале говорит: «А это кто такие?» Люди не скрыли того, что не знают меня. Так почему я должен был скрывать? Я вышел и сказал, что я их тоже не знаю, и что если мы встретимся, то лучше им от этого не будет. И добавил, что сегодня в зале собрались самые красивые женщины Москвы и мужчины, по всем показателям к ним приближенные.

По мне так миф. Я писать не люблю, вообще работать не люблю и предпочитаю пить вино, с друзьями галдеть и смеяться. А творчество... заставляешь себя сесть и писать, первый абзац, второй. И тут понимаешь, что начинает получаться, тогда появляется некий азарт.

И текст тащишь, тащишь вверх, и вот он, наконец, покатился вниз, бежишь за этим катящимся камнем, чувствуешь, что скоро развязка, роман этот уже заколебал, понимаешь, что всё, конец. Сейчас ещё и гонорар получишь. А это очень мотивирует, гораздо больше, чем вид костра и шум леса.

Я не люблю все эти высказывания про божественный свет и то, что писатель проводник, Бог ему диктует, а он записывает.

С точки зрения человека это просто богохульно: ну кто ты такой, чтобы Бог тебе диктовал что-то? А иногда пишут такую дрянь, что хочется спросить, или Бог твой дурак совсем, или ты проводник плохой, замыкает тебя где-то.

Много текстов шлют, особенно после того как я сказал на телевидении, что читаю всё присланное. В тот же вечер мне пришло 72 текста, романы, томики рассказов, полные собрания сочинений. Если я буду читать всё подряд, я должен буду посвятить этому всю жизнь, это очень затратно по времени и силам. Есть 5-7 авторов, которых я веду, они шлют мне новые тексты, я им помогаю. Но амбиций открыть новое имя в литературе у меня нет, просто у меня самого уже что-то получилось, и я могу помочь. Отчасти чувствую долг: я свой текст отправил Быкову, и он тут же прочитал, отправил Шаргунову — он тоже прочитал. Что ж я теперь буду вставать в позу «Идите сами пробивайтесь, я же пробился!»

Нет, не может. Разве что её захватят китайцы и всех русских истребят, но это фантастический вариант, который, я думаю, не случится. А вопросы режима меня вообще не беспокоят, я не демократ совершенно, я государственник.

И если придёт жестоковыйный режим, и его люди мне скажут: «Прилепин, ты больше вообще никогда писать не будешь, иди работай», но при этом я увижу, что они отстраивают страну, я без вопросов откажусь от книжек. Интересы моей страны для меня превыше желания состояться творчески. «Я поэт и поэтому я уеду в Таиланд, чтобы там писать и курить» — нет, такого не будет. Я уже достаточно написал и могу спокойно остановиться.

Лида Ратникова, "Сиб.фм" - 27 апреля 2012 г.