Захар Прилепин: Мы движемся в русле русских национальных традиций
Усевшись против писателя Захара Прилепина, я не понимал о чем с ним можно поговорить. Кажется, он ответил на все вопросы. Популярный автор, активно пишет статьи, раздает интервью российской и иностранное прессе, пухлые книги стабильно выходят раз в год, а собственное мироздание Прилепин весело описывает в дневнике в «Живом Журнале». Там он пьяный катается на джипе по песочным дорогам родной Новгородской области, хотя сам родом из Рязанской, воспитывает троих детей, выпускает оппозиционную газету и проводит «Марши несогласных». Настоящий русский писатель, словом. Мы встретились в кафе и за одним столом – бывает же такое! – собралось сразу несколько поколений партии Эдуарда Лимонова. Прилепин имеет смелость быть активистом организации, которая теперь называется «Другая Россия». За столом сидели ленинградские вожаки – Андрей Дмитриев, возглавляющий питерскую «Другую Россию» сейчас, Дмитрий Жвания – первый ленинградский лидер и Сергей Гребнев, его брат Андрей, трагически погибший в 2004 году, поднимал нацболов на захват «Авроры». Я чувствовал себя чужаком в этой компании и хотел говорить с Захаром Прилепиным о рецепте борща, но писатель сбил меня с мысли, заявив: «Паша, я придумал тебе стишок».
Паша Смоляк - всех тебе благ
Огромный деньзнак
И ценных бумаг
Все и за так.
«Ты поэтичная фигура, стихи прут просто так», - подытожил Прилепин.
Я как раз хотел тебя спросить о политике и поэзии. Есть сильная политическая организация «Другая Россия», которую возглавляет поэт…
Напиши об этом, а то ты о другом пишешь.
Так вот. Я о том, что политика сегодня делает людьми искусства...
Любая политика эстетическая и че?
На смену политическим дискуссиям пришли перфомансы и акционизм…
Она такая и должна, – не выдержал молчания Сергей Гребнев. А Захар продолжил:
А почему тогда фигура столь кровожадного Петра была опоэтизирована Пушкиным? Почему Пушкин писал о Степане Разине, а это самая поэтическая фигура Россиии. Потому что реальная политика и бунт - это сфера эстетики, но не этики. Ничего удивительного в этом нет. Мы движемся в русле русских национальных традиций. В том порядке.
Выходит, что автор песен и прозаических произведений Владислав Сурков занимает свое место, и все требования об его отставке лишены смысла.
Он хочет совместись в себе политику и эстетику, но в его случае это не получится. Он другими побуждениями движим. Прямо скажем, эти побуждения называются движением к меркантилизму, в отличие от побуждений Петра и Степана Разина. Это совсем другой уровень культуры и приложения сил.
Ты думаешь, ему так важны деньги?
Не только деньги. Меркантилизм в самом широком смысле.
Власть?
Власть. Сурков понимает, что при новом порядке вещей Сурков не будет уже Сурковым.
Он разве не играется, мне кажется, играется, - снова Гребнев
Он играется, но эта игра человека, находящегося в данном положении вещей. Он понимает, что со сменой этого положения вещей он теряет свои оппозиции абсолютно. Поэтому он пытается опоэтизировать свое нынешнее состояние. Он пытается сыграть в такого эстета в большой политике. Но в России такие вещи не проходят. У нас Екатерина II писала драматургические пьесы. У нас были цари, которые увлекались стихосложением, но такая игра уже не проходит, если ты играешь в царя и сатрапа, тогда оставь в покое свои пьесы и стихи. Это разнопорядковые вещи.
Однако Сурков творчески плодовит.
Про Суркова речь отдельная, а скажем Владимиру Владимировичу Путину слово «творчество» ни о чем не говорит. Для него, что творчество, что езда на роликовой доске – все однопорядковые вещи. Для него творчество не является ценностью, его не употребишь в качестве довода в разговоре. Творчество – это туфта для онанистов.
Ну, ценности у них должны же быть.
Пошлости придется говорить. Ценности сохранения нынешнего положения вещей, при котором он чувствует себя комфортно.
Продолжать качать нефть?
Продолжать качать нефть. Тут у нас с Андреем Дмитриевым есть один общий знакомый, который говорит, что самые колоссальные деньги нынешней властью вливаются в проблему продолжительности жизни и прочих вещей, связанных с проблемой личного бессмертия. Это их всерьез волнует. Думаю, гораздо серьезней, чем вопросы творчества, эстетики, этики и прочих вещей
Ты оппозиционер, но не гнушаешься сотрудничать с режимом. Тебе морально комфортно?
Я ничего не делаю полезного, чтобы власть стала сильней. Если я работаю с властью, я играю на их противоречиях и делаю, как мне кажется, то, что их еще более ослабляет.
Страну возглавишь?
Нет. У меня нет внутренней предрасположенности. Я даже из ОМОНа ушел, потому что я был командиром отделения, если бы я был командиром взвода, у меня было бы еще больше ответственности за количество человеческих жизней, вверенных мне. Я не очень хотел бы этим заниматься, но я знаю огромное количество людей, которые готовы взять на себя ответственность. Я с удовольствием уступлю им место.
Будешь сидеть дома и писать книжки?
Мне лучше сидеть дома, но я не сидел дома последние лет двадцать.
Вот помню, Герман Садулаев говорил, что хочет подальше уехать от городского морока.
Иван Грозный тоже все время хотел уехать и сидеть дома.
Не ли у тебя ощущения, что к своим 35 годам у тебя есть все, что ты хотел?
Я это ощущал лет в тридцать. Что нужно в жизни испытать, я испытал.
А к чему тогда стремиться?
Я хочу тоже самое сказать себе в 60 лет. Не растерять ощущения полноты бытия. Когда ты ощущаешь это в 30 лет, не значит, что будешь ощущать это в 50. Я хочу сохранить это ощущение, как можно дольше. Корней Чуковский сказал: «В России надо жить долго». Мне любопытно, что будет происходить в стране, и как эти нелепые иррациональные деяния отобразятся на бытии этой страны. Мне просто любопытно.
Что тебе ближе доброта или ненависть?
Доброта, конечно. Мир спасет любовь.
Ненавидишь же кого-то?
Давно ни к чему не испытывают ненависти. Даже людей убивать стоит без ненависти.
Ты однажды сказал, что всегда мстишь.
Мщу, чтобы не испортить карму человеку. Если он не будет наказан, жизнь его будет тяжела и трудна.
Много ли тех, кому надо отомстить?
Нет таких людей. Никого бы пальцем не тронул. Мне все равно.
Хорошо, а Семья для тебя что значит?
Все. Семья – такой микро или макросоциум, где все взаимоотношения между холопом и барином, политикой и аполитичностью, любовь и ненавистью, между страстью и охлаждением – все эти отношения выясняются на минимальном уровне. Уникальная сфера для познания жизни.
Как воспитываешь детей?
Чего хотят, то и делают. Мне по барабану. Сын недавно стал писать тексты для рэп песен. Написал два, стал писать третий, задумался и спросил: «Папа, а за что платят больше: за стихи или за прозу?» Я понял, что у него очень правильное отношение к искусству.
А ведь ты один из немногих, кто может зарабатывать литературой.
Че-то могу. Я себя нормально чувствую, хорошо живу.
Банально, конечно, но почему ты можешь, я другие нет?
Я пишу хорошие книжки, никому не желаю зла, не считаю, что кто-то занимает мое место. А люди любят только свои книги, многие ненавидят литературу как таковую и считают, что их место всегда кто-то занял. Я так себе объяснил.
Свободные места в литературе где поискать?
Их просто дофига
Например?
Любая хо книга, даже на ту тему, на которую написано еще 25 хороших книг - семейный роман об измене женщины Анны Карениной мужу Каренину. Напиши новый и все будут только рады. Чего угодно напиши. Военную прозу, фантастику, все, что хочешь пиши, и все будет востребовано.
Как считаешь, у Анны Карениной был выбор?
У меня есть еще какое-то время, чтобы подумать над этим вопросом, в том числе для этого я остаюсь жить. Не решил.
Что для тебя литература?
Нечто большее, чем жизнь. Что фокусирует бытие до нас, будущее после нас. То, что мы испытываем, все фокусируется в одном взятом иероглифе. Надо нарисовать иероглиф бытия, которые вмещает все наше существо. Прошлое, будущее, существование или не существование Бога. Литература – оптический прицел.
Существуют ли для тебя запретные темы?
Сложно представить, потому что все темы, которые меня волнуют, я так или иначе в своих книжках описываю. Я не стал бы писать книгу о сексуальном маньяке, педофиле, мне брезгливо. А так я могу говорить о чем угодно.
Автор должен драться за свое творчество?
Это личной вопрос каждого. Я защищаю свои тексты из-за хулиганства. Есть совсем оборзевшие люди, которые, как замечательно формулирует Быков, для самоуважения хамят всех подряд. И если им долго не отвечать, они начинают ощущать свою вседозволенность. Что им все можно, всем всегда нагадить на голову. Им раздолье, когда ты молчишь. Я иногда появляюсь, чтобы сказать: «Че, повеселился? Пойдем пообщаемся».
Пропал критик Бойко. Не твоих рук дело?
Он понял, что мои тексты гениальны и удавился от бессмысленности своей жизни.
У тебя много друзей?
Много. Реально друзей, которые могут поднять меня ночью, и к кому я могу приехать, много. Я верю в дружбу. А в дружбу между мужчиной и женщиной не верю.
Приходилось терять друзей?
Наступают моменты отдаления отношений. Как мне кажется, когда я понимаю некоторые вещи, а они еще не понимают. И эти вещи происходят. Мои друзья с 16 лет остались. Все остались со мной, я остался при них.
Ты понимаешь современную молодежь?
Я вообще ничего не понимаю. Есть вещи, которые смешно не заметить.
Мировоззрение молодых людей понимаешь?
Понимаю. Я про них пишу, а потом они приходят и говорят: «Да, все правда».
То есть будущее у подрастающего поколения есть?
- Есть.
А как тогда объяснить зашкаливающей рейтинг всякой пошлости? «Дом-2», например.
Я смотрю «Дом-2», поэтому зашкаливают.
Ладно, ладно, молодежь же, посмотри, ничего делать ну умеет.
Дела нет большого, поэтому нечего делать. Будет дело, работники сразу найдутся. А чего сейчас делать?
Миллиардер Прохоров говорит, что в России привыкли жить с мыслями о большом деле, а надо б подумать о малых делах.
Туфта все это. Решение всех малых дел в жизни не меняет ситуации в стране. Я это проделал на собственном опыте. Когда я стал заниматься оппозиционной деятельностью, мне говорили: ты просто лузер, у тебя нет детей и ты никому не нужный ублюдок, который призывает всех плодиться и менять власть в стране. А ты реши свои собственные проблемы, построй бизнес, тогда все будет нормально. Вот я решил все свои проблемы: родил троих детей, вкрутил все лампочки в подъезде, машины помыл, подъезд помыл. У меня хороший дом, хорошая семья, у меня есть свой офис, свой отдельный кабинет, работники, которые получают зарплату и просят меня о том, чтобы мой офис никогда не закрывался, потому что ощущают полное человеческое счастье, работая со мной. Как это повлияло на ситуацию в стране? Никак, просто никак. Мне еще один завод открыть? Ну, хорошо, и что это изменит? Ничего.
Что ждет Россию?
Не знаю. Вообще, не в курсе.
Павел Смоляк, Журнал "Шум" - 15.11.2010