Хомо агрессикум
Захар Прилепин о злости слабых и правде сильныхКаждый день ленты новостей приносят сообщения об очередной агрессивной жестокости граждан по отношению к гражданам. То ученик порезал ножом учителя, то взрослые дети привязали старого родителя цепью к дереву, то девочки во дворе устроили суд над младшей подругой и приговорили ее к подвешиванию. Иногда такое ощущение, что в российском обществе на обывательском уровне идет "гражданская война" всех против всех.
О нарастающей в обществе агрессии наш разговор с известным писателем Захаром Прилепиным.
Российская газета: Вы согласны с тем, что в последнее время в обществе повысился уровень агрессии?
Захар Прилепин: С одной стороны, возросла агрессия, а с другой - повысился уровень безвольности, аморфности, лености и какой-то собачьей беззащитности у людей. Знаменитые слова Горького: "Человек - это звучит гордо", сегодня воспринимаются, как насмешка. Среднестатистический россиянин - это что, гордое имя? Нет, гордо сегодня звучит "человек с миллионом долларов", например.
РГ: Как вам кажется, откуда это чувство беззащитности?
Прилепин: Да потому что у нас ни одна структура, которая отвечает за соблюдение законов, не доводит дело до конца. Как у нас ничем не завершаются национальные проекты, так ничем не завершаются и уголовные суды. И пока одни граждане испытывают беспомощность, другие, наиболее дурные представители общества, испытывают безнаказанность. Нет больше у человека ощущения, что государство стоит над ним и защищает своими теплыми ладонями.
РГ: Кого или что вы вините в происходящем?
Прилепин: Я и власть кляну - все бесчинства происходят при безусловном попустительстве всех ответственных структур. Но с другой стороны, никто не отменяет и личной ответственности человека.
РГ: К кому у вас больше претензий?
Прилепин: Я считаю, что человек вообще-то слаб. При малейшем попустительстве он с удовольствием погружается в кромешное дерьмо. Достаточно две-три недели не есть досыта, и человек принимается жрать все подряд, потому что он голодный.
РГ: Когда на вашей памяти "звучали" слова Горького?
Прилепин: Я бы не выступал в качестве адвоката советского строя, но, тем не менее, ощущение каких-то нравственных иерархий, представлений о том, что хорошо, а что плохо, тогда было. А сегодня по любому поводу можно пересмешничать, никто ни к чему всерьез не относится, в том числе и к самому себе. Все как будто затопила разъедающая кислота иронии. Бивис и Батхед звучат за любым патетичным утверждением. А патетика должна существовать, пафос обязан присутствовать. Мы должны во фрунт вставать, слыша слова, которые являются кодами существования отдельного человека и нации в целом. А мы смеемся.
Одно из природных качеств русского человека как раз отсутствие агрессии
РГ: Разве в этом вина государства как института?
Прилепин: А кто устанавливает в обществе социокультурные законы? Когда тебя постоянно кормят дерьмом, ты начинаешь потихоньку понижать свой культурный уровень. Становится нормальным слушать дурной шансон, смотреть бред и пошлость по ТВ, планка опускается. А ее нужно максимально высоко поднимать, чтобы люди тянулись вверх и звучали качественные, правильные, умные вещи. Но государство сегодня не заинтересовано в человеке гордом и активном. И по этому поводу у меня к нему претензии колоссальные.
РГ: Что вам кажется наиболее ощутимым последствием пониженной культурной планки?
Прилепин: Прошу прощения за патетику, но в нашем обществе каким-то удивительным образом оказались потеряны представления о чести. Александр Сергеевич Пушкин раз двадцать пять собирался стреляться на дуэлях, потому что в его времена были устойчивые представления о том, что хорошо и что плохо. Сегодня само представление о чести оказалось каким-то образом нивелировано. Можно любое оскорбление снести, любое хамство. Потому что это как бы прикол, как бы не всерьез. Меня это возмущает. Нельзя позволять, чтобы вам плевали на плащ, чтобы вас оскорбляли. И я знаю, что какие-то вещи я не буду спускать никогда.
РГ: Какие, например?
Прилепин: Например, оскорбления. Мне часто говорят: "Прилепин, почему ты так маниакально обидчив? Почему периодически обещаешь бить своих критиков?" А я обещаю бить не критиков, а хамов. Я не хочу, чтобы мой сын залез в Интернет, прочел, как какой-то дядя говорит гнусности про его отца, подумал бы, что и его можно оскорбить также. Я считаю, это неправильно. Хама надо поймать и оттаскать за ухо.
РГ: Хамство - та же агрессия?
Прилепин: Хамство - это агрессия слабого, закомплексованного, ущербного, в чем-то ущемленного человека. Дмитрий Быков замечательно сказал однажды по этому поводу. Мы с ним сидели как-то, выпивали, и он говорит: "Захар, почему нас с тобой так костерят в Интернете, в газетах? Мы же не украли у них ботинки, не увели их жену?" Я спрашиваю: "А ты-то сам как думаешь?" Он подумал и говорит: "Для самоуважения". Это очень верно. Человек, которому не за что себя уважать, который сидит в какой-то дыре, спустивши свою жизнь в унитаз, ему же нужно как-то повышать свое самоуважение. Он выбирает для себя раздражающие персоны и, унижая их, внутренне возвеличивается.
РГ: Агрессия - проявление слабости?
Прилепин: Агрессия, равно как и жалость, любовь, щедрость, может быть проявлением как слабости, так и силы. Она бывает глупая, нелепая, безосновательная. Агрессия по отношению к слабому просто мерзость и дурной поступок. Но что дурного в агрессии человека, защищающего свой очаг?
РГ: Как вам кажется, что должны делать сегодня родители - беречь детей от агрессивной среды или наоборот заранее их готовить к встрече с суровой реальностью?
Прилепин: Я думаю, это вопрос личного выбора. Я, например, своих младших детей забрал из садика, чтобы они как можно больше времени провели дома, в семье. Я хочу, чтобы они хотя бы в детстве пережили ощущение защищенности, счастья и доверия к окружающим.
РГ: Можно ли воспитывать ребенка, не наказывая?
Прилепин: Ни я, ни жена ни разу не применяли ни к кому из наших детей насилия. Можем иногда повысить голос, я пару раз ругал детей. Но мне кажется, что воспитание по сути требует от родителей одного - постоянства требований. И тогда обычно дети и сами понимают, что "льзя", а что нельзя. А если ты вдруг срываешься в крик или в порку, значит, что ты уже проиграл.
РГ: А вас как воспитывали?
Прилепин: Отец, земля ему пухом, за всю жизнь ни разу не повысил голос. Всех пацанов дома лупили, а я думал: "Как мне везет, меня пальцем не трогают!"
РГ: При этом трудно поверить, что вы были паинькой!
Прилепин: Конечно, не был. Но отец понимал, что ребенок и не должен быть шелковым. Он может иногда прогуливать уроки, приходить с синяками. И за это-то как раз не надо наказывать. Самое главное, что сам отец вел себя безупречно и был для меня образцом.
РГ: Вы были в ОМОНе, в Чечне, в рядах нацболов, ваша жизнь это не своего рода поиск выхода агрессии?
Прилепин: Ну не знаю, может, в какой-то минимальной степени. Все-таки я человек, пишущий тексты… Что у меня низкий уровень агрессии, лучше всех знает моя жена. Она говорит: "Тебя часто воспринимают как монстра, а на самом деле ты добрейший, тишайший человек!" На что я отвечаю: "Тише, тише! Ты только никому не говори!". Когда я работал в ОМОНе и участвовал в силовых операциях, всегда старался поступать корректно и был противником унижений человека.
РГ: Унижение человека в масштабах страны может спровоцировать наступательную агрессию?
Прилепин: Безусловно. Когда у людей нет возможности диалога с теми, кому они направляют свой протест, то как химическая реакция, Бомба общественного недовольства может так взорваться, что все пойдет вразнос. Например, наша интеллигенция вродже бы терпеливая страта. Чего только с ней не делали после 90-х - распустили все НИИ, заставили учителей и профессоров работать за копейки, ну просто в грязь втоптали, а она все терпит. Но если мы вспомним историю гражданской войны, то обнаружим, что большевистская верхушка наполовину состояла из такой же бедной терпеливой интеллигенции - учителя, врачи, дьячки. Никакой не пролетариат возглавил революцию, а вот эти "студентишки", как говорил Достоевский.
РГ: Одни выходят протестовать на площади, другие считают подобную активность бессмысленной.
Прилепин: Большинство наших граждан привыкли думать, что все абсолютно бессмысленно. Ну, вышли на площадь, ну покричали, разбили пару витрин, подрались с дядей полицейским, ну и что? Ничего же не изменишь, поэтому давайте сядем на диван и включим ТНТ. Казалось бы, это отношение рациональное. Но лично мне рациональным кажется как раз другое. Если взглянуть на историю девятнадцатого и двадцатого веков, то, это только на первый взгляд не было ощутимого результата от письма Герцена, от книжки Чернышевского, от народовольцев, от толстовских общин, даже от безумного поступка декабристов, которые сначала мерзли на площади, а потом отправились кто в Сибирь, кто на виселицу. Но все эти события, вроде бы не результативные сами по себе, накапливаясь в истории, меняли ее. И потом вдруг что-то перещелкнуло, и вся планета начала жить совершенно по-другому. Все изменилось после нелепых, казалось бы, по отдельности действий. Поэтому я не склонен относиться иронично даже к тем митингам и пикетам, где все выглядит совсем уж маргинально. Потому что есть вещи, невидимые глазу. Идет накопление каких-то энергий, которые потом в одночасье могут устроить разлом в земле.
РГ: Велика ли вероятность подобного "разлома" в современной России?
Прилепин: В России предсказания - неблагодарное дело. Здесь ситуация может взорваться послезавтра, а может не взорваться никогда. Но со всем соглашаясь, не потеряем ли мы в конце концов себя - свою национальную идентичность, географию, демографию. Поэтому для разрешения насущных российских или, если угодно, русских проблем, какой-то выплеск агрессии по отношению к сложившемуся порядку вещей, мне кажется неизбежным.
РГ: А вообще, русские - агрессивные?
Прилепин: Ну, нет. Что бы по этому поводу ни говорили, одно из природных качеств русского человека как раз отсутствие агрессии и мстительности. Потому что агрессивный и мстительный народ никогда не создал бы империю, в которой даже сегодня проживают более сотни народностей.
Этери Чаландзия, "Российская газета" - Федеральный выпуск №5626 (250), 08.11.2011