Захар Прилепин: «Жизнь вне столицы дает тебе определенную фору»
У рязанского журналиста Анатолия Обыденкина есть два литературных проекта: выпустить антологию стихов лучших поэтов, живущих в Рязани и области, и создать рязанский «викисловарь» культурных деятелей, здешних уроженцев и жителей. Открывать этот словарь по праву должно имя человека, который согласился возглавить жюри конкурса, определяющего участников будущей антологии. Это писатель Захар Прилепин.
Захар Прилепин побеседовал с «РВ» о жизни и литературе.
Р.В. — Захар, рязанцы гордятся тем, что вы — знаменитый современный писатель — родились на Рязанщине, в Скопинском районе. Хотя теперь уже вы, без преувеличения, «человек мира». Но достигли бы вы таких же успехов в литературе, если бы не уехали из Скопина, если бы не было у вас такой богатой событиями и профессиями биографии?
З.П. — Представления не имею, как я могу об этом гадать.
Но все-таки надо отметить, что уехал я не из Скопина, а из деревни Ильинки. И переехал я далеко не в Москву, а в город Дзержинск — тогда еще Горьковской области, где никакой особенной культурной жизни не было, и никаких трамплинов никто не предлагал. То есть, гипотетически, я мог бы из Ильинки попасть в Рязань, поступить в вуз, как я поступил в Нижнем Новгороде на местный филфак, ну и так далее — попасть в рязанский ОМОН, уже оттуда поехать в Чечню, много позже написать первую книгу и вернуться в свою Ильинку, — сейчас я живу в куда более глухой нижегородской деревне.
Так что ничего неординарного тут нет. Вовсе не обязательно куда-то уезжать, чтобы стать тем, кем ты должен стать.
Р.В. — Возможно ли, по-вашему, написать великий роман, живя на одном и том же месте, на своей малой родине, познавая жизнь исключительно силой творческого воображения?
З.П. — Почему бы и нет. Василий Белов, крупнейший русский писатель, не очень далеко уезжал из своей вологодской Тимонихи. Фолкнер жил уединенно в своей фактически деревне и описывал всех соседей (и они его за это терпеть не могли). Один из лучших писателей современности Михаил Тарковский много лет живет в деревне на Енисее и пишет там прекраснейшую прозу.
Я бы как раз советовал жить среди людей и ближе к людям, для того чтоб писать хорошую прозу. И уж точно не лезть в Москву за этим.
Вы только неправильно сформулировали вопрос. Как раз в деревне никакого «творческого воображения» не надо — ты там, напротив, обращен к людям и видишь их достаточно ясно, цельно, полнокровно. А в городах люди куда меньше друг друга различают, суеты больше, перспектива уже и гораздо короче.
Р.В. — Неизбежный вопрос, так как вы сами живете в Нижегородской области — существует ли «провинциальная литература», возможно ли выделение в литературном процессе литератур какого-либо региона?
З.П. — Провинциальных литератур нет, и они не особенно нужны. Хотя, скажем, поэтические анклавы — и очень сильные! — есть в Екатеринбурге и Нижнем Новгороде. Но в целом провинциальные союзы писателей оставляют достаточно болезненные ощущения: собираются люди, которые давно ничего не читают, мало знают, мало думают, но уверены, что соль земли — это они, а мир захвачен масонами.
Масоны — черт бы с ними, но самим тоже нужно писать хорошую прозу и хорошие стихи. И для этого, еще раз говорю, в Москву не надо ехать. Напротив, жизнь вне столицы дает тебе определенную фору, просто нужно уметь ей пользоваться.
Пример? Один из самых известных писателей современности — Алексей Иванов. Только что мой товарищ Саша Велединский сделал по его роману «Географ глобус пропил» оглушительно хороший фильм. Так вот, Иванов живет в Перми, пишет в основном об Урале, и именно этим стал интересен всей стране.
В Ростове живет Денис Гуцко, Букеровский лауреат, недавно выпустил отличный роман «Бета-самец». В Смоленске — Олег Ермаков, удивительный писатель, невиданный мастер, обязательно найдите и прочтите его новую книгу «Афганская флейта».
У нас сегодня московских писателей хватает. Надо Распутиных да Личутиных помоложе растить.
Р.В. — На взгляд «из Рязани», сейчас кажется, что главное ваше произведение — рассказ «Допрос», инсценированный театром Владимира Деля «Предел», так как спектакль сегодня триумфально шествует по России, собирает театральные награды — недавно на Санкт-Петербургском театральном фестивале «Рождественский парад» получил Золотой диплом лауреата «За актуальность и гуманизм». Как вы воспринимаете такой успех «Допроса»? Видели ли в нем такой творческий и социальный потенциал, когда рассказ писали?
З.П. — За «Допрос» я рад, — Владимир Дель, безо всяких скидок, — один из сильнейших режиссеров современной России, и актеры, которые в спектакле задействованы — Михаил Сиворин и Роман Данилин, — просто замечательные. Пересмотрите, кстати, сериал «Жизнь и судьба» — Данилин там отлично играет.
А по поводу того, что «Допрос» — «главное произведение», вы, конечно, несколько погорячились.
Есть и повесть «Восьмерка», которую только что экранизировал знаменитый на весь мир режиссер Алексей Учитель — фильм выйдет в апреле. Есть роман «Санькя» — спектакль по которому только что поставили в Германии. По этому же роману поставил спектакль Кирилл Серебренников, культовый молодой режиссер, — постановка получила название «Отморозки» и два года назад стала лучшим российским спектаклем года, получив премию «Золотая маска».
Ну и так далее. В Италии сейчас поставили спектакль по моей книге «Грех».
Так что я у всех своих книжек вижу, как вы это называете, «творческий потенциал». Если б не видел, зачем бы я их писал, правда?
Р.В. — Представления «Допроса» завершаются обсуждениями спектакля, в которых вы часто принимаете участие. Какова реакция зрителей: они понимают ваш замысел и прочтение артистами текста?
З.П. — Зрители, в девяноста процентах случаев понимают ровно то, что я написал, а Владимир Дель — поставил. У нас умнейший, тонко чувствующий и живо реагирующий зритель и читатель. Мы провезли спектакль от Москвы до Южно-Сахалинска и Владивостока и поэтому отвечаем за свои слова.
Р.В. — Хотите ли вы написать что-то новое относительно своего писательского «амплуа» — писателя остросоциального, писателя-публициста? Нет ли желания у вас полностью или хотя бы частично измениться в творчестве?
З.П. — Я только что закончил новый роман «Обитель». Это огромная, двухтомная, историческая книга. Так что получается, что я уже не остросоциальный писатель и уж точно не писатель-публицист. И не думаю, что им был.
Амплуа у меня никакого нет. Я думаю, что «Санькя», «Черная обезьяна» и «Ботинки, полные горячей водки» — книги, которые отличаются достаточно сильно, при том, что любому внимательному читателю будет ясно, что их написал один автор.
Я уже не раз говорил, что для меня одним из идеалов литературного мастерства является творчество одного из Толстых — Алексея Николаевича. Он написал и первые фантастические романы («Аэлита», «Гиперболоид…»), и историческую классику («Петр Первый»), и эпопею («Хождение по мукам»), и классическую сказку («Буратино»), он был и писатель-публицист, и критический реалист, и даже эротическую прозу писал, и поэт был очень интересный, и драматург.
И каждый текст его — исключительно его, и ничей больше.
Его, к сожалению, очень мало переиздают сейчас.
След в след за Алексеем Николаевичем не пойдем — но пример хороший.
Р.В. — Спасибо за интервью!