«Зато у меня совесть чиста»: Захар Прилепин объяснил, почему не пошёл в Думу, но остался во МХАТе
Что будет с Донбассом, его спектаклями во МХАТе и Госдумой, писатель рассказывает Владимиру Ворсобину в подкасте «Гражданская оборона» на Радио «Комсомольская правда».
В. Ворсобин:
— Здравствуйте. У нас в гостях Захар Прилепин, писатель, сопредседатель партии «Справедливая Россия — за правду». Захар, вопрос такой. Я перед этим эфиром обошел моих друзей, коллег с одним вопросом — что бы вы спросили у Захара Прилепина? И вот интересный такой случай, что люди не знали, что спросить… Как у них в голове осталось, что вы баллотировались — и ушли. Выяснилось, что вы не ушли из политики, но после того, что вы сделали во время выборов — вы отказались от мандата, вы, видимо, подписали с кем-то соглашение, возможно, вы ушли в какую-то мифическую школу губернаторов… и как бы сняли все вопросы о себе.
З. Прилепин:
— Все не так. Во-первых, о том, что я не пойду в Государственную Думу, я много и пространно говорил все время предвыборной кампании. То есть, эта работа мне понятная и работа, которую в моем представлении не обязательно самому исполнять лично. Вот какой-нибудь чиновник или военный не делает все сам своими руками, так и в Госдуме тоже необязательно делать все своими руками. Это колоссальная сила инерции в представлении людей, что вот ты как бы политик, значит, ты должен в Думе находиться и на трибуне стоять. Все это фигня. Вот я убежден, что, если Жириновский или Зюганов не придут в Думу, ничего не изменится. Они останутся руководителями своих фракций, у них будут приниматься те законы, которые они пытаются пробить или лоббировать и т. д. То есть, это настолько для меня очевидно и мне странно, что это неочевидно для людей… Его, наверное, запугали или он продал свой мандат, или он с Мироновым договорился, или слил голоса… Все абсолютная ерунда, не имеющая никакого отношения к действительности. Но, чем больше об этом говоришь, тем больше убеждаются в том, что там что-то есть. А на самом деле что тут знать? Я сопредседатель партии «Справедливая Россия — за правду», я глава палаты депутатов партии «Справедливая Россия — за правду». И все 6000 человек партийных находятся в том ведомстве, которым я управляю. У меня мои люди сидят на всех руководящих постах в партии. То есть, я управляю очень многими процессами и мне находиться самому в качестве рядового депутата Госдумы в Думе нет никакой необходимости. Не потому, что вот у меня там есть театр, две телепрограммы, литература, четверо детей и пять собак — не поэтому. А потому что, для того, чтобы принимать, лоббировать, продумывать законы, не надо самому…
В. Ворсобин:
— А почему все то же самое не сказать было до выборов вашим несчастным избирателям?
З. Прилепин:
— Я говорил. В той или иной форме я это говорил. Причем, мне Сергей Михайлович Миронов говорил — зачем ты это делаешь? 44 паровоза идет у трех других партий и никто не считает нужным высказываться, а ты всем объясняешь. Я говорю — я за правду. За два или три дня до выборов я сказал — я в Думу не пойду. И в 50 СМИ вышли заголовки, что Прилепин не идет в Думу. Мне Миронов говорит — ты у нас сбил процент голосов. Миллион. Я говорю — ну и что? Зато у меня совесть чиста, я это объявляю людям.
В. Ворсобин:
— То есть, совесть чиста у вас?
З. Прилепин:
— Конечно. Так я еще и объясняю, что я никуда не делся, я буду все то, что было прописано в моих предвыборных программах, программах моей партии, я буду реализовывать и каждые три месяца еще буду отчитываться, что я вот это делаю. Я собрал комиссию, коллегию, конференцию, закон принял, а если не принял, объясняю, почему его не приняли. Вот все, что мы обещали, мы всем этим продолжаем заниматься. Под моим руководством, естественно.
В. Ворсобин:
— А вот такое ощущение, что вы все время что-то недоделываете. Вы немножко недоделали Донбасс — вы оттуда уехали. Вы недоделали МХАТ, в связи с тем, что все, что вы там строили вместе с вашим режиссером, рухнуло и сейчас там идут зачистки от вашего театра оставшегося. Вы недоделали свою избирательную кампанию, где вы представляли своих избирателей. Почему-то такое ощущение, что вы в последний момент с кем-то то ли договариваетесь, то ли уступаете, то ли вы ведете себя очень культурно и прилично и не настаиваете на том, чтобы пойти до конца.
З. Прилепин:
— Донбасс. А кто доделал Донбасс? Это живой процесс, который продолжается. По факту Донбасс — это территории, которые принадлежат Российской Федерации и этот статус в 2014-м, 2015-м, 2016-м, 2017-м, 2018-м году еще был, по мнению многих аналитиков был «бабушка надвое сказала» — то ли вернется он на Украину, то ли нет. У нас огромное количество патриотов говорило о том, что запихнут обратно на Украину, он не нужен России и все такое. Я и мои товарищи работали над этим, как рабы на галерах, над тем, чтобы Донбасс точно стопроцентно стал составляющей России и этой работой я как занимался, так и занимаюсь.
В. Ворсобин:
— Потом вас попросили на выход…
З. Прилепин:
— Да никто меня не может попросить на выход.
В. Ворсобин:
— Да еще в нашем интервью с вами вы признались, что да…
З. Прилепин:
— Это разные вещи. Я выехал из Донецка сам, после того, как был убит Захарченко, с новой донецкой властью у нас сложные отношения. И что в этом такого? У меня сложные с ними отношения… Я хочу, чтобы Донбасс был российским и я продолжаю этой темой заниматься, как и все люди, к этому причастные. Я же не был ни главой Донбасса, ни еще чем-то — я как работал, так и работаю. То же самое касается театра. Три года театр существовал, в нем было сделано 15 новых спектаклей и вот сейчас 16-й у нас будет 3 декабря премьера — «Женщины Есенина». Это уже сложившийся культурный акт, он уже был, он уже зафиксирован. Сняты эти спектакли, они, может быть, перейдут в другие театры, эта работа была произведена.
В. Ворсобин:
— А как же демонтаж сейчас вашего театра?
З. Прилепин:
— В силу от меня не зависящих, от меня и от Боякова, там произошли какие-то видоизменения. Пока была возможность, я работал и продолжаю работать. И продолжу работать. И все те вещи, которые мы сделали с Эдуардом — и спектакль «Лавр», спектакль «Лес», все иные постановки, они уже есть и они будут существовать в той или иной форме, в других театрах, или в том же самом театре… Куда я делся хоть из одной из названных вами сфер? Никуда. Я везде остался.
В. Ворсобин:
— Если посмотреть партийную публицистику, там, где пишут друг о друге, там очень красным идет линия, что от вас разбегаются. У вас даже ваша гвардия говорит — недофинансирование…
З. Прилепин:
— Ну, я даже комментировать это не буду…
В. Ворсобин:
— То есть, у вас ваша гвардия остается прилепинская?
З. Прилепин:
— Конечно, остается, все хорошо. И деньги на все есть. Все это фигня. У меня действительно серьезное количество разнообразных недоброжелателей, которые реально мечтают, чтобы я ушел из театра, из политики — отовсюду ушел, чтобы меня не было. Тогда им будет спокойно. Они как бы проговаривают свою мечту затаенную — давай он уйдет.
В. Ворсобин:
— Давайте закроем все это одним вопросом — почему вы все-таки ушли перед выборами из Госдумы? Вас попросил кто-то или это было ваше личное решение?
З. Прилепин:
— Меня никто не может попросить и не в состоянии попросить уйти из Думы. Нет таких людей. Более того, вопреки некоему конспирологическому мнению, нет у меня таких врагов ни в силовиках, ни в АП, ни в Кремле, нигде. Даже темы такой не было. На самом деле, у меня внутриэлитные очень ровные со всеми отношения. То есть, там с некоторым интересом отнеслись, когда я передал, что я буду уходить из Думы, и там задумались — ну, любопытно… ну, как бы это в духе Захара — он приходит, когда хочет и уходит, когда хочет. То есть, вот это была единственная реакция. Ничего того, что обсуждается в сетях, ничего этого не было ни в какой форме. Ни один человек мне не говорил, типа, мы тебя сожрем, если ты… Если бы меня хотели снять, они бы сняли меня, когда я создавал партию, когда мы объединяли партии…
В. Ворсобин:
— Ну, за вами шел Стариков, Михеев, за вами шло очень много людей… Кстати говоря, про паровозы — на самом деле, это мошенничество чистой воды, когда человек говорит сначала, что за меня голосуйте, я буду представлять ваши интересы… то есть, люди голосуют, они думают, что они будут представлять… ну, хотя бы министр МИДа или там Шойгу — они все равно представляют, они в исполнительной власти… А здесь просто человек исчезает. Вот за него голосуют, а он исчезает просто. Историю с паровозами на самом деле надо отменить законодательно.
З. Прилепин:
— Я согласен, что ее надо отменить, совершенно верно. Но в отличие от Шойгу, Лаврова и всех иных, я в партии нахожусь, я к ней имею прямое отношение, я продумываю и принимаю эти законы. А они — нет. Причем, мы вносим законопроект, что надо отменять паровозы, за исключением тех случаев, когда человек прямо заявляет, что он находится внутри партии, в структурах партии и он не пойдет в Госдуму, но является представителем своей команды. Если он прямо про это говорит, это прописывается везде. Потому что 44 человека не пошло в Думу, из них один я сказал, что я в Думу не пойду — остальные все смолчали. Но обсуждают именно меня, чтобы отвлечь внимание от остальных 43-х. Ну, почему мы не обсуждаем других людей?
В. Ворсобин:
— Захар, вообще как вам политическая система после выборов? Вот сейчас сажают коммунистов пачками, да. Вот у нас история с лосем. Следующий — педофил. Там Бондаренко — саратовский депутат, которого сейчас то ли посадят, то ли нет. Что происходит с нашей властью, что происходит с политикой? Как вы смотрите со стороны?
З. Прилепин:
— Накануне выборов я неоднократно и вслух, и в каких-то там кабинетах говорил, что если вы реально хотите сохранить эту систему, которая у вас была до этих выборов, ну, то есть, вы опять будете пролонгировать и вы думаете, что народонаселению это понравится? — они говорят: да, понравится, вот как было, так и будет у нас абсолютное большинство у «Единой России» и будут остальные игроки. Ну, коммунисты, видимо, в чем-то с ними не договорились и они теперь им за это так мелко мстят. Типа, вообще лосей убивать не надо, но я так подозреваю, что там есть еще какая-то подоплека помимо лося. Что коммунистов просто ставят на место. Что вы, суки, мало слушаетесь просто. И ничего нового о нашей системе я сказать не могу, она примерно такая же, какая была 4 года назад, и 8, и 12, и 16. Она сформировалась таковой давно. Я вам как ветеран национал-большевистского движения оппозиционного, как товарищ Виктора Ампилова и прочих лидеров сопротивления 90-х годов хочу сказать, что она такая все последние 30 лет, меня вообще ничего не удивляет. Но мы тут с удивлением узнали, что она вообще такая везде — в Италии, в США, во Франции и т. д.
В. Ворсобин:
— Но там меняется власть.
З. Прилепин:
— Где она меняется? Там одни старики с другими стариками воюют? Там уже давно нет людей…
В. Ворсобин:
— А у нас вообще никто ни с кем не воюет.
З. Прилепин:
— Воюют. У нас наказывают коммунистов.
В. Ворсобин:
— Но они ж опереточные, по сути, войны.
З. Прилепин:
— Были бы опереточные, не наказывали бы. Не надо. У нас и сажали, и парламенты расстреливали, и партии запрещали. У нас идет борьба. И с не меньшим напряжением, чем в европейских странах, я вам прямо говорю. Везде систему пытаются зацементировать в крупные финансовые группы. И Россия в этом смысле ничем не отличается от любой другой страны.
В. Ворсобин:
— А вы верите, что у «Единой России» действительно конституционное большинство?
З. Прилепин:
— Нет, конечно. Но, с другой стороны, они не настолько просели. То есть, у них нет 45%, но 33 — есть. То есть, страна все равно выбирает «Единую Россию».
В. Ворсобин:
— Простите, 33 — это можно бороться в Думе все-таки по поводу законов, а сейчас они просто какой хотят закон, такой и поставят. Там и спорить бесполезно.
З. Прилепин:
— Это печально, безусловно. Это грустно. А я еще раз пользуюсь случаем говорю всем тем, кто нас слышит, что нельзя зацементированную систему сохранять слишком долго. Потому что мы видели, к чему это едва не привело в Белоруссии, к чему это привело на Украине и т. д. Все эти оранжевые революции потому, что должна быть некая вариативность власти, должна быть легкость жестикуляции внутриполитическая, а если вы посадили эту каменную задницу и все вынуждены на это смотреть, то, конечно, она не может быть настолько устойчивой, как вам кажется. Во имя спасения отечества мягко рекомендуем допускать иных представителей иных идей внутрь политической системы.
В. Ворсобин:
— Такое робкое царапание двери с таким… Кстати, два миллиона голосов вы принесли «Справедливой России». Ну, два миллиона в масштабах России все-таки не так много. Это один процент, по-моему.
З. Прилепин:
— У нас вышло 500 тысяч на майдане и теперь другая Украина и капец вообще, весь мир по-другому выглядит.
В. Ворсобин:
— Ненавистные вам аналитики говорят, почему? Почему все-таки не 10 и не 15 Прилепин, а почему 2 или 1?
З. Прилепин:
— А почему ненавистные?
В. Ворсобин:
— Ну, потому что если они говорят неприятность, значит, наверное, ваши завистники…
З. Прилепин:
— Ну, аналитики и аналитики — чего им платят, то они и говорят.
В. Ворсобин:
— Вы ставите на антизападничество, вы ветеран боевых действий в Донбассе, вы думали, видимо, начиная свою кампанию, что у нас народ на все это клюнет… для него очень многое значит Донбасс, конфронтация с западом, полувоенные люди в парламенте этого очень хотят. А выяснилось — нет.
З. Прилепин:
— Почему выяснилось, что нет? Дело в том, что эту же повестку плюс-минус доносят до избирателей и «Единая Россия», и КПРФ, и ЛДПР, и другие организации. Поэтому она не только наша, не только на мне зафиксирована. Она, безусловно, важна для 40-50% населения страны.
В. Ворсобин:
— Внутренняя повестка, говорят, больше интересует людей.
З. Прилепин:
— Да все это фигня. Я вам как представитель не только политики, но и медиа, хочу сказать, что это не так. Что если с людьми говорить на выборах про ЖКХ и про все эти вещи, это не обеспечит вам никакие проценты небывалые.
В. Ворсобин:
— А о чем надо говорить?
З. Прилепин:
— Это очень сложный вопрос. Надо говорить о том, во что ты сам искренне веришь. И самое главное, чтобы это было донесено до людей. Потому что, конечно же, сам формат последних выборов не предполагал того факта, что просто обо мне даже узнают люди. По нашей социологии, до 80% просто еще не узнали, что есть такая партия «Справедливая Россия — за правду», что в ней Захар Прилепин, что там есть Михеев и Стариков. Люди просто об этом не успели узнать. Потому что Михеев, Прилепин и Стариков собрались в одну партию за год до выборов. А Зюганов и Жириновский всегда существуют! И «Единая Россия» существует всегда. Люди просто не успели узнать. Вот и все.
В. Ворсобин:
— А повестка работает, да?
З. Прилепин:
— С кем-то работает, с кем-то не работает. Но дело в том, что у нас настолько хаотизировано и подвергнуто деструкции в целом медийное поле, что люди вообще ничему не доверяют. Ни разговорам про Донбасс, ни разговорам про Навального, ни разговорам про ЖКХ… Люди везде видят дрянную подоплеку. Они изъедены просто фейками, вбросами, ботами, обманом, предвыборными обещаниями. Все это наследство последних 30 лет. У нас никто ничему не верит давно! Вот и все.
В. Ворсобин:
— Смотрите, существует такая конспирологическая версия: перед тем, как понять, кто пойдет в думу, а кто нет, собрался такой совет кремлевский и решили — кого пустить, а кого нет. И ваши злопыхатели утверждают, что вас не пустили в Госдуму из-за того, что вы были в свое время дружны с Навальным.
З. Прилепин:
— Как будто они не знали до этого…
В. Ворсобин:
— Ну, взвесив все за и против, сказали — нет, мы Захару не очень доверяем…
З. Прилепин:
— Я знаю эту теорию тоже и, знаете, что меня во всей этой истории интересует? Что потом, когда я зайду обратно в Госдуму, скажут — ну, ладно, это просто они опять собрались и решили, что он нам в этом качестве пригодится. То есть, люди не хотят видеть реальность, они все время хотят видеть какую-то подоплеку. Причем, там, где она есть, они ее не видят, а там, где ее нет, надо ее обязательно придумать. Потому что ничего ж просто так не происходит. Навальный — точно. А еще Лимонов! Мы-то знаем! Я говорю — все это фигня! Перекрестится могу — все это фигня! Чушь собачья! Никакой Навальный не имеет никакого значения, все прекрасно знают, какую позицию я занимал с тех пор, как я публиковался, по крайней мере. С 1996 года я неистовый патриот России, левый патриот. Консерватор, мракобес. Все это известно прекрасно людям, которые тогда, в 90-е годы, когда я с красным знаменем ходил по площадям, они были в либеральных партиях, они были западники, они были демократы, и они теперь говорят то, что я произносил подростком и молодым человеком в 1997-м, они теперь с трибун говорят…
В. Ворсобин:
— А мракобес — это хорошо?
З. Прилепин:
— Мракобес — это с самоиронией. Конечно, я всегда был за традицию, за семью и за все остальное. Поэтому все люди в политике, в отличие от наших некоторых радиослушателей, они знают, что я всегда был верен своим убеждениям и Навальный тут совершенно не при чем. Мы с Навальным общались в 2007 году, когда он был правый патриот, когда он русские марши водил.
В. Ворсобин:
— Но вас слово «Навальный» завело. А теперь интересно — что за школа такая губернаторов, в которой вы состоит?
З. Прилепин:
— Я учусь, да, в школе. Я перечислю хотя бы вам преподавателей, чтобы было сразу понятно. Я посетил ряд занятий. Собянин. Песков. Набиуллина. Шойгу. Лавров. Мишустин. Это люди, которые там преподают. Просто даже ради интереса. Причем, там не ведется ни видеозаписи, ни аудиозаписи и нас попросили по-человечески, чтобы мы какие-то детали не выкладывали на публику, потому что идет предельно искренний разговор. Это дико увлекательно просто.
В. Ворсобин:
— Кто вас больше поразил из лекторов?
З. Прилепин:
— Собянин.
В. Ворсобин:
— Вы не расскажете, почему?
З. Прилепин:
— Нет, все-таки я в министерстве обороны чуть больше понимаю, чуть больше знаю, а о том, что говорит Набиуллина, я не понимаю. А о том, что говорит Собянин, в силу того, что я был причастен к управлению Донецкой народной республикой, я плюс-минус понимаю, как это все делается, и вот он очень смешно рассказывал, что надо делать губернатору или мэру, когда занимаешь свой пост. Ну, вот он шутил, он иронизировал как бы, чтобы было понятно — вообще они многовертные все люди. Он говорит — ну, первые два года надо критиковать предшественников, ну, надо мост построить, причем, такой мост наискосок, чтоб с набережной… Ну, шутил. И на самом деле, правда, глядя на многих мэров и губернаторов, именно так. Они поливают три года предшественников, а потом начинают строить мост какой-нибудь красивый.
В. Ворсобин:
— Ой, мост, мост. Нижний Новгород — метромост. Вы хотите быть, видимо, губернатором Нижегородской области?
З. Прилепин:
— Нет, не хочу.
В.Ворсобин:
— Ну, понятно, пока есть действующий, вам неэтично это говорить.
З. Прилепин:
— Да нет, почему, мне этично говорить все, что угодно. Но для того, чтобы стать губернатором, надо иметь очень сильную команду специалистов, которая позволит два года не ругать предшественников, а на третий набрать кредитов и построить мост наискосок. Я нахожусь в процессе сбора этой команды. Когда буду готов, я всех оповещу.
В. Ворсобин:
— А, вот про АП ничего… оно будет вообще готово назначить губернатором Захара Прилепина?
З. Прилепин:
— А оно подумает. Тогда придется объяснять, как же Прилепина, который дружил с Навальным, назначить губернатором? Будет опять придумываться какая-нибудь версия… чтобы мы могли с вами ее обсудить.
В. Ворсобин:
— Да, да, я уже вижу эту передачу, когда вас недоназначили на губернатора либо вы уйдете в отставку через три месяца, опять же…
З. Прилепин:
— Опять же — во МХАТе я нахожусь, как и находился, в партии я нахожусь, как и находился. Я вообще ниоткуда не уходил. Единственное, что я в Донбассе в силу того, что у меня нет подразделения, я не являюсь его командиром. Во всех остальных статусах я остаюсь.
В. Ворсобин:
— Захар, вот какая у вас должность в театре?
З. Прилепин:
— Заместитель художественного руководителя МХАТа.
В. Ворсобин:
— Вот вы все-таки остались. Почему почти всех выгнали, а вас оставили?
З. Прилепин:
— Ну, что значит почти всех? Причем, люди не знают, кого почти всех. Написал заявление по собственному желанию Эдуард Бояков и один из ведущих артистов Валентин Климентьев, по-моему, тоже сам написал заявление. Вот и все. Какое-то количество людей из числа администрации, возможно, по просьбе нового руководителя тоже написали заявления, но мы их число не знаем, поэтому речь идет по сути о двух известных людях, которые ушли из театра. И я третий, который там остался.
В. Ворсобин:
— Ну, вы видели, как он отвинчивал портрет, просто прилюдно…
З. Прилепин:
— Написал смс-ку по этому поводу Владимиру Абрамовичу и говорю — зачем? Собственно, вы думаете, это вызовет какую-то симпатию у кого-то? Он сказал — ничего личного…
В. Ворсобин:
— Ну, конечно, ничего личного — просто содрал портрет ведущего режиссера. Там просто валом отменяются спектакли. Я не знаю, что, они сейчас отряхнут пыль и вытащат еще доисторические постановки и, видимо, к этому театр и идет? А вопрос такой — почему вы там остаетесь?
З. Прилепин:
— Несколько причин. Все вот эти стремительные революционные процессы они в какой-то точке заканчиваются. Сейчас происходит такое завихрение. Цель этого завихрения достаточно проста, как я понимаю, со стороны на это глядя. Надо, чтобы Татьяна Васильевна Доронина оценила старания новой команды и пришла в театр. И благословила театр на какую-то новую творческую жизнь. И поэтому снятый портрет, все вот эти вещи: вот видите, мы все сделали, чтобы вы вернулись. Она при этом не торопится вернуться. Все говорили, что вот пока Бояков, она не придет. Но, как выясняется, до сих пор ничего не изменилось. Она так и не приходит.
И после этих вещей, дай бог, что она вернется, эти вещи произойдут, — начнется какая-то новая история. И мне крайне любопытно, что это будет за новая история. Может быть, я буду иметь к ней отношение прямое. Может быть, я уйду, может быть, я вернусь. Это я уже сам для себя решу. В любом случае, я привел в театр какое-то количество людей, которые, в том числе, готовили спектакль «Женщины Есенина», который у нас будет 3 декабря, по моей книге. Будет премьера во МХАТе им. Горького.
Год готовится спектакль. Для него композитор написал музыку, костюмеры сделали костюмы, актеры вложились так, что первый вопрос от артистов был, когда пришел Кехман: останется ли спектакль «Есенин»? Это последняя самая важная постановка. И в этот момент такой Захар Прилепин, в соответствии с представлениями Ворсобина, говорит: а я ухожу, разбирайтесь сами, без меня. Естественно, я несу за это ответственность и говорю: конечно, я буду доделывать. Я встал и сказал: я несу ответственность за те вещи, которые здесь происходили три последние года. Помимо каких-то ошибок, были совершенно очевидные удачи. И люди вкалывали как кони все эти три года. И я не хочу, чтобы все это пошло прахом.
Я, насколько возможно, какие-то вещи буду пытаться проговаривать, которые мы сделали. Может быть, что-то пытаться сохранить, что-то реанимировать. Все то, что снимается, оно может через месяц опять выйти на сцену. Это же ничего не означает. Вот сейчас отменилось, послезавтра опять запустится. Как пойдет. В любом случае, я не суечусь, я смотрю на эту историю, потому что никто — ни вы, даже не я — мы не знаем некоторых ее подоплек. И гадать я не буду. Что-то произошло. Что-то в системе такое раздвинулось.
В. Ворсобин:
— Я могу облегчить нашим слушателям судьбу. Доронина в свое время написала несколько раз слезное письмо Владимиру Путину по поводу того, как ущемляют ее в театре, куда бесовской режиссер ведет это прекрасное учреждение. Потом там Бузова появилась. Я так понимаю, что монаршая рука разбила тот сосуд, который вы пытались сделать три года.
З. Прилепин:
— Мы не пытались — мы сделали очень многое. Не факт, что монаршая. Потому что первая встреча монарха с Дорониной произошла через месяц после прихода Боякова и Прилепина. И после этой встречи никаких решений не последовало. И потом эти письма продолжались до бесконечности. Почему-то решение было принято сейчас. И именно такое решение. Должна быть какая-то мотивация.
В. Ворсобин:
— Вы ее не знаете?
З. Прилепин:
— Я сразу к Кехмана спросил: Володь, а кто придет худруком? Чтобы мне было понятно, что будет дальше с театром. Он говорит: нет пока такой задачи. Не знаю, насколько это правда. Пока мы все замораживаем и ждем Доронину. Придет Доронина, и тогда будем обсуждать. Хорошо, ладно, я посмотрю, как все будет происходить. И дальше будем принимать какие-то решения. То, что-то лучшее, что было, а это было, как минимум, любопытно, что было при Боякове, это факт культуры. С этим ничего уже не поделать. Это уже есть. Есть «Лавр», есть «Лес», есть блистательные постановки, на которые написаны сотни разнообразных, в том числе и восхищенных, рецензий. Было — и хорошо. Будем работать дальше. Ничего не умерло.
В. Ворсобин:
— Возвращение стариков — оно ведь не только в театре происходит. У нас стареющая элита, не воспринимающая новое. Нет ощущения, что в этой затхлости… Год назад в эфире мы с вами говорили, что Зюганов, Жириновский — все эти старики, их надо как-то менять. Нафталином уже пахнет. И вы попали в историю с Дорониной. Мы в Советском Союзе?
З. Прилепин:
— А почему не в США?
В. Ворсобин:
— Что было бы, если бы не было Байдена? Что бы мы говорили в этом случае?
З. Прилепин:
— Меркель. Там тоже элита состоит процентов на девяносто, и финансовая, и даже кинематографическая, состоит из тех звезд, которые еще вместе с Эльдаром Рязановым снимали кино. И ничего, нормально. Это нормально. Люди, которые ухватили какой-то кусок власти, они уверены, что это должно им принадлежать по праву, а все молодые просто понабежали.
Смена поколений — неизбежный процесс. Он все равно произойдет. И надо быть все равно готовым, чтобы встать в окоп, к брустверу, когда тут образуется прогал. Вот и все. Работайте, ждите — ваше время придет. А будете ли вы к этому готовы, еще вопрос. Потому что я тоже помню перестроечные процессы, когда вот нас заедают, нам не дают, а мы готовы. Вот смотрим мы на кино 90-х годов. Много ли мы, кроме Балабанова, знаем этих необычайных прорывов, которые можно соотнести с фильмами Захарова, Рязанова и Никиты Михалкова? Да нет. Есть, но в целом такой плеяды мощнейших режиссеров нет.
В литературе — то же самое. Вот все обрушили: нам надоели Астафьев, Распутин и вся эта компания. Давайте мы сейчас… Ну хорош, Пелевин у нас остался. Сорокин. Да, любопытно. Деструкция.
В. Ворсобин:
— А если старики забаррикадируются насмерть? Лифты будут заморожены социальные. Они сейчас уже почти не работают.
З. Прилепин:
— Я согласен.
В. Ворсобин:
— Опять отсыл в 1991-й. Не дай бог, в 1917-й.
З. Прилепин:
— Правильно. Именно это мы с тобой и обсуждаем. Именно это я и произношу. Ты говоришь, я царапаюсь. Потому что я не хочу майдана, я не хочу 1991 года. Я говорю: ребята, немножко расслабьтесь, чего вы сомкнули ряды…
В. Ворсобин:
— Может, не царапаться, а коленкой стучать.
З. Прилепин:
— Вышибайте двери. Я двадцать лет своей жизни провел в составе одной ныне запрещенной организации во главе с Эдуардом Вениаминовичем Лимоновым. Этот путь тоже пройден мной практически до финала. Все понятно. Это ни к чему не приводит. Это приводит к героической истории, которая каким-то образом существует. Хотя для россиян она не означает ничего. Нацболы первые догадались о том, что буржуазное государство имеет очень много недостатков, и надо его нахрен переформатировать. Сто с лишним человек в тюрьмах отсидели. Десятка полтора погибли при самых разных обстоятельствах. Это целая огромная мифология. Ничего.
Люди, которые все 90-е годы славили Бориса Николаевича Ельцина, теперь у нас неистовые патриоты, и никаких нацболов никто не помнят. Нацболы — были какие-то нацисты противные. А ребята просто тащили… Мы произносили в газете «Лимонка» в 1999 году то, что сегодня произносят на всех ток-шоу наши государственные аналитики. А мы тогда это первые произносили. Никакой ни благодарности, ни спасибо, ни медаль какую-нибудь повесили там.
В. Ворсобин:
— У вас обыски идут. В той самой организации, которая сейчас не нацболы, а что-то другое. Потому что они воспротивились очередной несправедливости. Сделали какой-то небольшой пикет. Вы этому учили наш ареопаг?
З. Прилепин:
— Мало радости во всем этом. Потому что вот такая ситуация. Что делать? Можно уйти в скит. Можно уйти в полное отрицалово. Можно пытаться так или иначе воздействовать на эту систему, проговаривать эти вещи. Какие-то вещи, безусловно, слышат. Какие-то начинают воздействовать. Мы живем в другой России. Россия 1996, 2004, 2021 года отличается очень сильно и по риторике, по практике, по многим вещам. Значит, какие-то вещи работают.
В. Ворсобин:
— Но ваш путь не очень симпатичен. Когда вы попали в Школу губернаторов, этот поступок был не очень… Большинство, которое за вас голосовало…
З. Прилепин:
— Это ваша оценочная категория. А потом, когда за меня в следующий раз проголосует не 8, а 16 процентов, скажете: это другие люди, а те, которые в прошлый раз передумали, они больше за вас не голосуют. Это все фигня на самом деле. Это ничего не означает. Это большинство, не большинство. Есть одна вещь, которая меня волнует, — это действовать сообразно своей совести. Я таким образом себя и веду. Мне совершенно все равно, как и большинство, и меньшинство, и нагнанные боты, как они на что реагируют. Я говорю всю жизнь одни и те же вещи. Меня совершенно не волнует реакция на мои поступки.
В. Ворсобин:
— Вы политик или нет?
З. Прилепин:
— Я политик. Понятно, что какие-то вещи, может быть, не стоит так резко формулировать. Но я больше чем политик. Я человек — русский писатель. Я пишущий человек. Я отвечаю за свои слова. Поэтому меня не волнует, я скрывать не стану, отношение. Даже если я буду не прав, и реально не проголосуют эти два миллиона.
В. Ворсобин:
— Не волнует отношение ваших избирателей.
З. Прилепин:
— Меня волнует правдивость, ценность и действенность моих слов. Меня волнуют мои идеи, которые я 25 лет произношу одно и то же, вот их реализация меня волнует.
В. Ворсобин:
— Хочется поговорить о более близкой для вас теме — внешней политике. Украина — это ваш конек.
З. Прилепин:
— Очень мало этим сейчас занимаюсь. Там, в сущности, все понятно. Коньков у меня много, не только внешняя политика.
В. Ворсобин:
— Мы тут уже собственные спутники сбиваем. На Украине происходит тихая подготовка к войне. Когда слово «война» не уходит из лексикона год или полтора.
З. Прилепин:
— Восемь лет.
В. Ворсобин:
— Все-таки все больше и больше, прям реально, что Россия может столкнуться военным путем с Украиной. И даже уже есть предупреждене ЦРУ, если верить «Блумбергу», что готовятся западные правительства к такому развитию событий и готовя санкции. Неужели это возможно?
З. Прилепин:
— Существует страна под названием США. Финансовые элиты которой крайне недовольны энергетической зависимостью Европы от России. «Северный поток-2» — это та вещь, которую они обязаны остановить. Потому что это колоссальный их проигрыш. Просто Россия с Германией вступили в сложные взаимоотношения, немецкие инвесторы вложились. И теперь Германия не собирается от этого отказываться. И русские просто навязывают Европе свою энергетическую доктрину.
Что нужно сделать совершенно очевидное, чтобы это приостановить? Надо сделать так, чтобы Россия была просто чудовищем. Вот то, что происходит в Белоруссии, ну, маловато. Тем более, Россия не имеет к этому отношения. Никак не раздувается. Нужна полномасштабная война. Просто вот всерьез, чтобы разгорелась. И чтобы всем стало наконец понятно, что русские — это просто чудовища. Для этого надо принудить Украину, украинские элиты для того, чтобы они инициировали военный конфликт с Россией.
В. Ворсобин:
— Самоубийство.
З. Прилепин:
— Зеленскому говорят: наступайте. Он говорит: я не буду. Что значит — не будешь? Наступай. Он говорит: в НАТО нас примите. Они: какое НАТО? Нет, так наступай. Ну, в Евросоюз? Тоже не надо тебе. Ну дайте хоть что-нибудь такое. Вот, корабли подогнали. Он говорит: а вы сейчас подогнали, а потом угоните обратно. Дайте тогда нам армию американскую, хотя бы батальонов десяток. Не дадим. Просто наступайте. Зеленский говорит: так они нас побьют, они просто нас расшибут, как под Иловайском, под Дебальцево, под аэропортом и далее везде. Говорят: ну и что, наступайте. Потому что американцам выгодно, чтобы война началась. Чтобы украинцы ее проиграли. Не выиграли, а проиграли.
В. Ворсобин:
— А есть развитие событий, при котором все-таки Россия начнет войну?
З. Прилепин:
— Нет, конечно. Россия живет в финансовой логике. Ею управляют здесь технократы, которым это даром не надо. Если бы была возможность, я вам открою секрет, для российской финансовой элиты, они бы отказались от Донбасса, от Украины, от Белоруссии — от всего. Потому что это нагрузка на бюджет и на все остальное. Вся эта великая имперская экспансия России придумана в основном в европейских и американских СМИ. В целом им это не надо.
По большому счету, конечно, они имеют дело с народным национальным волеизъявлением. Вот люди в Крыму, на Донбассе, особенно на Донбассе, вот они восстали, захватили администрации. И Россия такая: ну, блин, как бы, ну чего, хорошо, ладно. А куда деваться? А то будет позор. Вот как-то начали с этим взаимодействовать. Причем на третий месяц военного противостояния, когда там все летало, взрывалось и дымилось, появился Саша Бородай. Не на третий месяц, пораньше. Приехал из России, чтобы хоть как-то понять. Потому что им надо было понять, с кем там разговаривать. Там тридцать полевых командиров. Хотя тоже это не государственный человек. Это просто прислали человека, чтобы был какой-то связной. Что у вас там происходит в конце концов? Хотя все мировые СМИ писали, что Россия ввела войска, она всем там управляет. Конечно, она ничем не управляла. Там просто бог знает что происходило. И Донбасс в этом смысле стал головной болью для России. Россия всю Европу построила.
В. Ворсобин:
— Путин же вчера сказал, что задача — держать в напряжении Запад. Когда висит ружье, оно в любом случае когда-нибудь выстрелит.
З. Прилепин:
— Он не про Украину говорил. Там это явно видно из контекста.
В. Ворсобин:
— А про что он говорил?
З. Прилепин:
— Я не знаю. Я как бывший военнослужащий армии ДНР хочу вам сказать, что все, что делала Россия все эти годы, я там год и восемь месяцев прослужил, это: ради бога, ничего не делайте, никуда не стреляйте, никого не бомбите. И сейчас ровно то же самое. Потому что они провоцируют без конца. Они здесь обстреляли, там беспилотник, тут кого-то убили, тут в огород бомба прилетела. Они провоцируют явно, как фашисты в 1941 году. Они издеваются просто, чтобы пошла мощнейшая ответка. Тут же все это фотографируется, снимается на видеокамеры. И идет в мировые СМИ. А они не отвечают.
В. Ворсобин:
— Сейчас скажете, что и в Белоруссии проблемы спровоцированы Западом?
З. Прилепин:
— Во-первых, это, конечно, так. Во-вторых, Лукашенко там тоже немножко решил поиграть: сейчас я вот так вот. Потому что некоторым платят за мигрантов, а мне не платят. Может быть, я сейчас это обустрою, а Запад пусть со мной вступит в переговоры. Я с этого начну чего-то получать. Возможно, была такая логика. Не была логика, что подставлю сейчас Володю Путина, и он в это вляпается.
В. Ворсобин:
— Он так и сделал.
З. Прилепин:
— Мы тут явно вообще ни при чем. Мы ничего не знаем ни про ваших мигрантов, ни про Лукашенко, ни про ваши… Оставьте нас в покое.
В. Ворсобин:
— Такое впечатление у меня, а я и на Донбассе был, и слежу за ситуацией, и в Белоруссии часто бываю, что и Путин, и Лукашенко, по сути, добиваются одного — легитимизации, некой Ялты, в которой все сойдутся. И, как в свое время Сталин подписывал, — разграничение территорий. Ребята, вот это наша территория и наши страны-сателлиты, а это ваши. Друг к другу не суемся.
З. Прилепин:
— Да, конечно. Безусловно, это так. Они хотят прозрачности и договороспособности. А с той стороны говорят: нет, мы будем жать вас везде, где хотим, и никакими соглашения с вами подписывать не будем.
В. Ворсобин:
— Цинично получается. Разграничат мир, как пирог разрежут, скажут: вот это наши страны, а это ваши.
З. Прилепин:
— Всегда так было. Есть крупные страны, крупные игроки. И они, конечно же, во все времена, в силу того, что, конечно же, большинство бывших республик Советского Союза от нас напрямую зависимы — энергетически, технически, некоторые даже интеллектуально. Конечно, мы им башляем деньги, мы в них вкладываемся. А их с другой стороны наполняют разнообразными НКО, имитируют там революции каждые три года. И мы говорим: блин, мы потратили туда кучу бабок, вы опять туда влезли и устроили нам смену президента. Зачем? Ну, мы же не меняем президентов в Мексике и в Венесуэле. Чего вы-то у нас меняете? Я говорю: зря не меняем. Надо менять. Тогда будут лучше сторговываться.
Они с нами не соблюдают никаких договоренностей. После второй мировой войны что произошло? Нам отошел Варшавский блок, а им отошла та сторона. Причем этот империалистический Сталин, Грецию душили, давили, убивали, она хотела стать социалистической, Черчилль туда войска ввел. Они мочили ее изо всех сил, и мы не вступились за них. Мы за Корею не вступились, хотя могли ввести войска и всех там побить. Но мы поделили и сказали: вот мы этим владеем, а вы тем. А они после 1991 года как начали все нарушать договоренности, так и не прекращают ни на секунду. Они везде все последовательно нарушают.
В. Ворсобин:
— Вы помните, что вся Восточная Европа, которая была нашим пирогом, сейчас яростные… они против Москвы. Антимосковские настроения.
З. Прилепин:
— Я приведу вам очень простой пример. Дело в том, что всегда ближайшие соседи крупного игрока страдают. Посмотрите на Латинскую Америку — она вся практически ненавидит США.
В. Ворсобин:
— И рвутся в США.
З. Прилепин:
— И к нам тоже рвутся из очень многих стран. У нас в данный момент 8 миллионов мигрантов в стране, в том числе и с Украины огромное количество. Каждые три года назревает очередная левая революция или какой-нибудь другой переворот в Латинской Америке, потому что сильный игрок всегда довлеет. Это ровно то же самое, что у нас с ними. И надо учесть, что советская Россия после 1945 года была очень бедная страна. Мы не могли столько бабок вложить просто в них, как американцы могли вложить в Италию с Испанией. Поэтому, конечно же, произошел некий дисбаланс. Мы не могли их перекармливать.
В. Ворсобин:
— Ялта случится?
З. Прилепин:
— Это одна из задач государства. Но мне кажется, что торговаться надо агрессивнее.
В. Ворсобин:
— Как?
З. Прилепин:
— У нас доктрину приняли гласно или негласно, не знаю, в каком-нибудь 1999 году, о невмешательстве России в пояс американских проблем, государств. В общем, мы там не плаваем. Были там какие-то специалисты в Венесуэле, в целом — нет. Но если они не хотят с нами торговаться за Украину, значит, пускай торгуются за Кубу.
В. Ворсобин:
— Проблема в том, что у нас снова, как у Советского Союза, может на эту войнушку экономическую денег не хватит. И условная Тверь или Брянск будут платить за ваш прекрасный дележ пирога.
З. Прилепин:
— Это можно было обсуждать при Иване III, при Иване IV, при Александре I, что мы не потянем Астраханское ханство, Казанское, Сибирь не потянем, Аляску, Азию, Грузию, Армению не потянем. А в итоге того, что мы брали на себя сверхвес во все эти времена, у нас сейчас есть газ, нефть, якутские алмазы, огромные пространства. Самые большие запасы питьевой воды. Потому что мы всегда брали не по силам задачи. Из-за э того иногда страдали и мужики в Брянске, в Ярославле и в Рязани.
В. Ворсобин:
— А Куба при чем в этой истории, а Сирия?
З. Прилепин:
— А при чем были пролив, Югославия, Сербия, Черногория, Румыния, Болгария, Испания? Везде, куда мы лезли во все времена. У нас царь отправлял войска в Китай, в Индию — куда угодно. Мы лет уже пятьсот везде присутствуем. Потому что это большая игра, это момент большой торговли.
В. Ворсобин:
— Меня просили узнать, когда у вас будет новая книжка.
З. Прилепин:
— Я нахожусь в середине жизнеописания Шолохова, крайне увлекательного. Отчасти касающегося и нашего сегодняшнего разговора. Все одно и то же происходит из века в век. Я написал половину первого тома исторического романа про XVII век. Раскол, Степан Разин, воссоединение Украины с Россией. И там ровно то же самое, что и сегодня. Ничего не меняется.
В. Ворсобин:
— Спасибо.
Радио «Комсомольская правда», 19.11.2021