«У меня сменились мишени»

Я думаю, что тут имеет место подведения своего рода итогов «нулевых». Моя, скажем так, литературная карьера, к моему личному удивлению, развивалась достаточно стремительно, в течении пяти-шести лет. И по совокупности заслуг я неожиданно получил эту премию. Теперь она радует меня своим видом и материальным весом.Впрочем, надо понимать, что литературный успех – это не дар, который дается при рождении и остается с человеком навсегда. Это не печать, которую ставят на лоб. Любой человек, более-менее знающий историю литературы, знает, что литературные величины имеют свойство рассыпаться в прах, в любой момент. На их месте возникают новые величины. Нужно работать дальше и я отношусь к этому спокойно. Я знаю, что в России есть писатели моего поколения или чуть старше, которые не хуже меня и заслуживают этой награды не меньше. В России нет и быть не может самого главного писателя.

У меня есть любимые авторы, среди них Михаил Тарковский, Александр Терехов и Олег Ермаков. Это сильные, на мой взгляд, писатели, не оцененные в полной мере. Самым состоявшимся писателем на сегодняшний день является Дмитрий Быков. Он имеет все основания стать писателем десятилетия. И этого, и следующего тоже. Среди молодых авторов тоже есть, на кого обратить внимание, есть чему порадоваться, есть кем гордиться.

Я это не афиширую, это не публичная благотворительность. Но да, я передал часть денег политзаключенным, помог нескольким семьям. Остальные деньги я потрачу уже на свое большое семейство. Процесс вскармливания, воспитания и обучения троих детей, а мы ждем четвертого, в России весьма затратный.

За первых троих детей мы не получили ни копейки, в этот раз нам вот может что-нибудь дадут. Те деньги, которые мы получаем на детей сейчас от государства – они катастрофически смешные. Я даже не буду цифру называть, она анекдотическая.

Ну, я именно их и имел в виду.

Нет, в настоящее время один из основных персонажей в нижегородском отделении "Другой России". Я постоянно в курсе дела. Я нахожусь в соседнем кабинете с человеком, организующим это движение. В Москве я старался такими делами никогда не заниматься, тут и без меня хватает ребят. Но от дел я не отходил и отходить не собираюсь.Да, степень политической агрессии у меня значительно снизилась. Я больше не желаю уничтожить представителей либеральной общественности. Сейчас я отношусь к таким людям гораздо спокойнее, а к некоторым даже с симпатией. У меня сменились мишени. Теперь мне куда отвратительнее либералов российские государственные патриоты, чиновники, - они хуже любых идеологических противников, это нелюди.

Вообще, обсуждать подобные вопросы стало моветоном в последние десять лет. В 96-ом году я имел основания произносить крикливые, раздраженные вещи. Тогда они имели реальное звучание и люди, критиковавшие власти, находились в тотальном меньшинстве. Когда мы это все произносили, писали в газете «Лимонка», нас считали настоящими маргиналами и недоумками.Теперь клясть власти могут даже балерины, известные режиссеры, даже, Бог ты мой, телеведущие.Повторять все эти вещи мне не симпатично, но я считаю, что российская политика полностью деструктивна. Единственное, в чем я не согласен со своими коллегами, так это в том, что есть существенная разница между Дмитрием Медведевым и Владимиром Путиным. Разницы между ними я не вижу. Меня совершенно не волнует, кто выиграет выборы в 2012 году.Против Путина и Медведева, я в общем, ничего не имею. Нельзя, конечно, сказать, что они невинные заложники ситуации, но они точно не могут, не в силах изменить сложившуюся ситуацию. У них недостаточно безумства и страсти, чтобы провести революцию сверху. Я не думаю, что Медведев не хочет, чтобы было лучше. Безусловно, ему бы хотелось, чтобы в Сочи пилили меньше, чтобы московские генералы не «крышевали» игорный бизнес. Но тут сама система нуждается в полной, тотальной, беспощадной трансформации. Для таких задач нужны более масштабные люди.

Меня бы они волновали, если бы был разговор о возможности смены самого политического курса. А кто из них будет президентом, мне лично все равно. Как была в России законсервированная квазиэлита, так она и останется.

Одна из проблем российской политической жизни – это ее абсолютная очевидность. Все и так понимают, что в России воруют и пилят; все понимают, что наш парламент - не место для дискуссий, а провести акции без согласия чиновников нельзя. Некоторые говорят, что необходимо выстраивать жизнь, исходя из существующей ситуации. А мне отвратительно как обстоит. Мне противно так жить и я не хочу, чтобы так обстояло.

Да, хотя я бы и не назвал то, что я делаю, политактивизмом. В самой партии «Другая Россиия» больше нет буйства с флагами, прямого действия. Спустя некоторое время после выхода Лимонова из тюрьмы, сущность осталась прежней, а изменилась форма поведения. Поэтому мою деятельность нельзя назвать политактивизмом, это такая скорее жизнь на стреме, постоянное ожидание, что произойдет что-то немыслимое, что резко все изменит. Этого мы и ждем, а сейчас скорее похожи на полк в засаде.

Отношение сложное. Я не очень верю в фашистскую угрозу, которой нас пугают власти и люди либеральных взглядов. Потому что я худо-бедно знаю лидеров правого движения и искренне предполагаю, что этого движения как структуры, обладающей политической силой и фашистской опасностью, его нет.

Положительно отношусь. Ни для кого не секрет, что по Москве курсируют сотни тысяч мигрантов. Которые не имеют трудовых книжек, медицинских полисов. Эту проблему нужно решать? Их необходимо либо вписывать в социальный контекст Москвы, либо выписывать из этого контекста. Кто-то ворует, кто-то из них работает за копейки. Эти проблемы нуждаются в скорейшем тотальном решении. Но поднимание этих проблем немедленно несет в себе обвинение в фашизме. То, что произошло на Манежной – проблема не столько националистическая, сколько социальная. Это проблема молодых людей, которые не ощущают себя включенными в государственную жизнь. Им некуда вылить свое буйство – они, по сути, безотцовщина, у них нет ощущения страны, которая о них помнит.

Нет. Я даже в интернете не очень слежу, а телевизор вообще не смотрю. Стараюсь жить вне этого контекста. Я слишком долго этим занимался и теперь точно знаю, что если что-то случиться с людьми, близкими мне и важными, мне по этому поводу обязательно позвонят. А отслеживание политической ситуации ничего не меняет и не делает тебя умнее.У меня есть друг – замечательный журналист Олег Кашин. Он живет в этом новостном контексте, сидит во всевозможных «Твиттерах». С ним разговариваешь, а он бесконечно пишет всякие сообщения. Это его жизнь и ему там органично. А мне там не органично, мне нравится, когда дети бегают вокруг меня, когда музыка играет. Сидеть в интернете и следить, кто там и что сказал – мне это нафиг вообще не надо.

Да. Это прекрасно. Это стало модно, это стало трендом. Поет Ноггано, всеми любимый. В 1996 —2000 годах такого не была нигде. Была только группа «Запрещенные барабанщики», которая спела песню «Куба рядом». Их появление было счастьем для моей души! Наконец-то кто-то что-то сказал!

Когда Эдуарда Лимонова посадили, даже музыкальный критик Артемий Троицкий, с которым я сейчас очень дружу, сказал: «Кто хочет сидеть в джакузи, будут сидеть в джакузи, а кто хочет сидеть в тюрьме, тот и будет сидеть в тюрьме». Правда, сейчас на Троицкого также заведены уголовные дела и я подкалываю его на этот счет, по-доброму.

Если среди людей появится тренд стать космонавтом или рожать по несколько детей, я только счастлив буду. Я думаю, что в возникновении этого тренда есть и маленькая часть моей заслуги.

Ничего. Я даже не рассматриваю такой вариант. Не знаю, что может такого произойти, от чего я вдруг захочу уехать.

Я, как человек, убежденный, что церковь – это дом бога на земле, никогда не осуждаю действия церкви вцелом и действия ее отдельных, заблудших представителей. Я ее принимаю. Даже если в России введут самое кромешное преподавание православия в школах, от этого вреда не будет. Это не самая важная проблема в России.

Сам я посещаю богослужения, недавно вот был на Соловках и мне там было очень хорошо. Все трое у меня детей крещенные.

Пишу по несколько книг сразу, хотя стараюсь писать одну. Сейчас у меня начаты две-три книги, из них одну выберу, доделаю, а потом буду доделывать остальные.

Время на написание книг я трачу разное. Так, сборник рассказов, например, можно написать за два месяца. А жизнеописание Леонида Леонова я писал года три, не переставая. Гораздо проще было бы написать роман.

Ну вот сборник рассказов «Ботинки, полные горячей водки» я написал довольно быстро, потому что мне пообещали довольно большой, по тем временам, гонорар. Я тут же сел и написал его. Потому что материальная заинтересованность является не менее вдохновляющим фактором, чем вид костра или заката.

Нижний Новгород я очень люблю. На него по ощущениям похож Киев, там мне нравится. И сербский Белград. Питер нравится в меньшей степени. А Москву я вообще не люблю.

Да, я планирую выпустить сборник со стихами Лимонова. Только что на вокзале я передал помощнику или охраннику Лимонова талмуд рукописей. Это я собрал все стихи Лимонова. Там где-то 750 неизданных текстов, среди них есть написанные в 60-ых годах. Я обошел всех старых знакомых Лимонова, свел воедино изданное и неизданное, написал послесловие и примечание, объемом в целый роман, там 200 тысяч знаков. Я надеюсь, что все это через полгода появится в магазинах.

В отличии от сборника «Война», стихи Лимонова я собирал бесплатно. Потому что если я этого не сделал бы сейчас, то никто это бы не сделал.

Ну, их сложно назвать приятельскими, он все-таки старше меня раза в полтора. Поэтому я отношусь к нему скорее с сыновним почтением, уважением, абсолютным приятием. Несмотря на то, что в некоторых вещах я могу с ним не соглашаться, он для меня одна из самых влиятельных фигур. В мировой истории, я думаю, он одна из самых значимых фигур. Я счастлив, что так меня свела с ним жизнь, я мог его слышать, общаться с ним. В общем, я стараюсь находиться неподалеку и быть нелишним человеком в его жизни.

Ну, ему скорее понравилось. Он сказал: «Я подумаю и дам потом более серьезную оценку». Он не разделил тот явный восторг всех людей, которые имеют отношение к национал-большевицкой партии, и отнесся к постановке чуть менее экзальтированно, вообще не экзальтированно. Но в целом одобрил.

Сам я был на «Отморозках» четыре раза, в процессе просмотра я ронял скупую мужскую слезу, а то и не скупую. У Серебренникова огромный режиссерский дар, то, что он сделал – это бесподобно хорошо. А потом, для меня это еще и личные переживания, потому что в актерах я видел близких мне людей, которые отсидели в тюрьме, которые спились, которые уже там, в краю ином. Поэтому для меня это абсолютное ощущение реальности.

Ну, может, какая-то наглость осталась в поведении. Я нисколько не бравирую этим. Манера ездить на машине, как бог на душу положит, у меня тоже осталась. Я не летаю по «встречке», конечно, но некоторые правила нарушаю, не буду скрывать. Что поделать, есть грех.

Их у меня не так много. Обычно берется три-четыре ситуации, из которых вылупливается рассказ. Каждый герой имеет отношение к двум-трем разным людям. Понимаете, рассказ – это не какая-то простая вещь, повествование в которой должно прийти из точки А в точку Б. Рассказ – это такой иероглиф, призванный донести какую-то мысль. Рассказать, что такое страсть, любовь, смерть.

Хотя, во всех этих рассказах есть реальные прототипы и подосновы. Они, конечно, не документальны и не абсолютны, а как правило, несколько переосмыслены.

Категория «правильно» и «неправильно» вообще не относится к тем вещам, которыми я оперирую в своей жизни. Вот так было. Именно так все сложилось и не имеет смысла разбираться в том, является ли произошедшее моральным или аморальным.Вообще я сторонник, прошу прощения за пошлость, имперского пути развития. Я считаю, что Россия должна блюсти свою территориальную целостность. Другое дело, что наша страна вела себя безобразным и стыдным образом. Задача была благая, выполнена она была ужасно, но ничего не поделаешь. Именно в Чечне я увидел проявление самых чудесных, необычайных, в том числе и звериных, но прекрасных мужских качеств. С обеих сторон были проявлены чудесные человеческие качества. Я это видел лишь один раз и может быть не увижу этого больше никогда и нигде. Это было самоотречение и героизм.

Оцениваю как взрывоопасную. Это как будто бы отдельные государства, которые мы не контролируем. По факту, мы сдали им территории, дали им независимость и сами же подкрепляем ее финансово.

Да ничего с ними не будет. Я думаю, что эти дети вполне приспосабливаемые, им просто кто-то объяснил как себя вести, они так и живут. Я к этому отношусь спокойно и они не кажутся мне врагами номер один.

Я не знаю, как они так не понимают, что надписи, которые они несут на своих майках, на своих лбах – они объективно глупые, что они не соответствуют положению вещей. Они играют такую роль - всероссийских чуханов. Это вполне себе личностный выбор, я даже переживаю за них.

Хорошо. Ну, то есть к олигархам вообще отношусь плохо, а к частным лицам нормально. Понимаете, меня бесят те, у которых есть чувство своей собственной легитимности, звериное чувство собственной правоты. А есть люди мыслящие, рефлексирующие. Не то, чтобы они были не уверенности в правильности своих богатств, но они пытаются упорядочить свои отношения с моралью, со своим будущим и страной. Это люди своего времени, попавшие в определенные обстоятельства.

С большой человеческой нежностью и симпатией. Большая трагическая судьба.

Потому что не хотел. Это не принесло бы счастья России, а наоборот наделило бы Ельцина какими-то такими чертами мифическими, а президентом стал бы Лебедь. Вот уж не надо такого. Путин бы пришел на два года раньше. Путь личного террора, он бессмысленен.

Я считаю, что сколько бы раз попытки построить социализм не оборачивались бы крахом, идея социализма имеет шансы и необходимость быть реализованной.

Социализм – это ранние Стругацкие. Вот для меня он таков. Люди должны мечтать о расширении своего культурного и космического пространства. Они должны мечтать о невозможном, немыслимом. Мечтать и пытаться это каким-то образом воссоздать.

Да, это возможно. Для того, чтобы повлиять на что-то, нужен не только заряд пассионарности, но и идеализм, которого у наших людей довольно много. И те люди, которые говорят, что мол тут ничего не изменишь, что не надо париться, что «на смену одним ворам придут другие» – вот с такими людьми уже нечего делать, потому что они как окаменевшие породы. А русские люди пока сохраняют в себе уверенность, что что-то можно изменить – вот они прекрасны и очаровательны.

Мария Климова, Polit.ru - 20 июля 2011