Захар Прилепин: «Ульянов называет стиль „Elefunk’а“ диско-панком — по-моему, в этом что-то есть»
— Захар, у группы «Elefunk» довольно длинная история, и ты с самого начала являешься ее непосредственным участником. Расскажи поподробнее о том как появилась группа и о взаимоотношениях ее участников.
— Мы познакомились с Генкой «Гансом» Ульяновым в Дзержинске, году, кажется, 1989-м. Он тогда играл в группе «Дао», которую возглавлял замечательный человек и совершенно гениальный музыкант Андрей Колесов.
И с 1990 года мы с Ульяновым пишем песни. До 1993 года их было написано, наверное, с полсотни. Я их все помню, что-то там в текстах я, быть может, поправил бы — они такие, слишком юношеские все — но вообще мне не стыдно ни за одно наше сочинение. Большинство из них можно петь до сих пор.
Ульянов, естественно, всегда отвечал за музыку, я за текст — но всё это разделение на самом деле ничего не объясняет. Несколько лет мы с ним, что называется, почти не расставались. Мариенгоф написал как-то, что года три подряд их никто не видел с Есениным порознь. Ну и тут примерно та же самая история. Мы были сотоварищами во всём, и к песням, сочинённым нами воистину уместно применить слово «соавторство». Мы были соавторами — двумя людьми, которые чувствовали и мыслили схожим образом.
Тогда же были сделаны первые пробные записи — наша группа сначала называлась «Инония», по названию есенинской поэмы. Потом, с лёгкой руки Андрея Колесова группа получила новое имя — «Без названия».
Музыканты там переиграли самые разные — в основном, наши друзья. Тогда вот появился Спартак Губарьков, который играет сейчас в «Elefunk» на трубе. Какое-то время я сам пробовал стать гитаристом в команде, но потом устроился в ОМОН… короче, началась совсем другая жизнь.
Ещё несколько песен было сочинено в 1996 году, и потом до самого конца «нулевых» мы не работали вместе, каждый занимали своими делами.
Ульянов тогда начал играть сначала в группе «ДНК», потом перебрался в Москву и некоторое время сотрудничал с «Умой Турман», а затем года четыре отработал с Биланом. И парараллельно познакомился с Максимом Созоновым, с которым они накидали несколько новых инструментальных вещей и придумали новое название для группы — «Elefunk».
В какой-то момент, написав уже семь, что ли книг, я решил, что всю эту музыкальную историю не стоит сбрасывать со счётов, набрал Ульянова и предложил записать альбом. И он радостно согласился.
Тем более, что у Созонова тогда была возможность поработать на студии бесплатно. Чем мы тут же и занялись.
— В репертуаре группы песни только на твои стихи? По какому принципу отбирались песни для альбома «Времена года»?
— Ну, для начала, конечно, не на стихи, а не тексты. Никакого отношения к стихам это не имеет — это просто более-менее удачно подобранные слова, для того, чтоб их было удобно петь.
Стихов у меня мало — и песен на эти стихи нет.
Что до принципа отбора…
Мы взяли пару совсем старых, совсем древних песен — и записали их заново. Взяли пару сочинённых Ульяновым и Созоновым вещей и наложили на них мой текст.
И остальные песни — штук, наверное, восемь — сочинили прямо в студии… Пели все по очереди, я, кстати, тоже без конца что-то орал в микрофон — но в конечном итоге всё это безобразие вычистили с записи, и правильно сделали.
Ещё пару песен мы сочинили у Генки на его съёмной квартире в Москве, с ним вдвоём. Выпивали, смеялись, играли — я на гитаре, он на басу, тут же что-то придумывали, записывали на мой телефон, чтоб не забыть. Одна из этих песен есть на диске.
И вот, в итоге, получилась, на мой вкус, вполне цельная пластинка. Записано было, по-моему, двадцать вещей — из них я сам отобрал 14, которые можно поставить в рядок так, чтоб они не толкались и друг другу не мешались.
— На твой взгляд, насколько «просматривается» Прилепин в этом музыкальном материале? Другими словами, можно ли увидеть стиль автора «Патологий», «Саньки», «Ботинок…», слушая «Времена года»?
— Честно говоря, я думал, что этого Прилепина там нет вовсе… Но тут в который раз зашла речь об экранизации моих текстов, и я вдруг подумал, что несколько песен с пластинки точно ложатся в контекст фильма. Я не уверен, что они туда попадут — но они безусловно созвучны прозе.
Один же человек писал, никуда от этого не денешься. Просто прозу я писал серьёзно, а это всё — чуть менее серьёзно, и совсем другой, как говорится, частью мозга… Но тем не менее, башка-то одна и та же.
— Каковы твои собственные музыкальные предпочтения? Насколько они повлияли на творчество «Elefunk’a»? Как бы ты охарактеризовал стиль, в котором работает группа?
Ульянов называет этот стиль «диско-панк» — по-моему, в этом что-то есть. Хотя я диско не люблю, и никогда не слушаю… Да и панк тоже.
Изначальные предпочтения у нас с Ульяновым были почти идентичные — когда мы начинали сочинять песни, это было «Cure», «A-Ha», «Depeshe Mode» и Mark Almond. На самом деле, музыки тогда слушали огромное количество (Гена влюблялся то в Шинед О’Коннор, то в «Supermax», и «заражал» меня этим, я по старой памяти любил Александра Дольского, а потом полюбил Бориса Щербакова) — но вот те имена, что я назвал, были самыми, пожалуй, главными, это было что-то вроде культа… Мы собирали — тогда ещё нужно было доставать где-то и как-то — все альбомы Смита, все записи — и сольные, и в группе — и Мортена Харкета, и Мартина Гора, и Алмонда…
Я, в чуть большей степени, чем Ульянов болел «русским роком» — в первую очередь, это был БГ, безусловно, Башлачёв, «Калинов мост», и «Кино», конечно…
В чём мы сходились — так это в том, что «АукцЫон» — это гениальная группа, а лучший альбом «Алисы» — всё равно «Энергия».
Много слушали «Телевизор» и «Хроноп» тогда.
Ульянов позже почти отошёл от русской музыки, по крайней в мере, в его дисках только «АукцЫон» и есть — а я русский рок-н-ролл люблю по сей день. Хотя, — и я уже говорил об этом, — насколько я понимаю, новое поколение «оязычили», дали ему словарь, дали знаковые понятие уже не рок-н-рольщики, а вот эти парни, что читают сейчас рэп.
Среди них, безусловно, подавляющее большинство полных и потеренных дегенератов — но то, что делают «25/17» (они сейчас затеяли новый, совершенно оглушительный проект «Лёд 9» — ничего лучшего и более адекватного я не слышал в последние годы), Вис Виталис, Ноггано и Гуф — это, безусловно, определяет, как говорится, лицо нового времени и сознание новых русских пацанов и девчёнок.
Есть ещё отличные парни на Украине — «Типси Тип». Они чуть более вульгарные, чем мне хотелось бы, там многое режет слух — но ещё больше вещей радуют.
И вот всё, связанное с рэпом, с его влиянием — это я притащил в «Elefunk». Притащил и навязал.
А так, у нас у всех, кто имеет отношение к группе «Elefunk», есть общий учитель, его зовут Боб Марли.
Может меняться отношение к «Cure» (по-моему Смит сошёл с ума), может меняться отношение к «Калинову Мосту» (я не очень понимаю, что делает Ревякин в последние годы — или, напротив, слишком хорошо понимаю, и это какая-то окаменелая порода, это неживое) — но вот с Бобом Марли ничего уже не случиться точно.
Мне, кстати, дико нравится то, что делает его сын Дамиан Марли, по-моему, он самый крутой из его сыновей, и десяток шедевров уже заделал.
— Насколько я знаю, кроме написания текстов песен, ты иногда еще и сочиняешь музыку для «Elefunk’a» и изредка даже поешь? А в концертах группы ты участвуешь в качестве зрителя или в качестве участника коллектива?
— Я сочинил песен, кажется, шесть, мы их пока не записывали, и не уверен, что запишем, хотя они мне симпатичны. Но вот петь я точно не умею, и не буду. Ульянов хочет, чтоб я выходил на сцену, кое-какие музыкальные навыки я имею… Я когда-то очень этого хотел, но сейчас я не уверен, что мне это надо.
Посмотрим.
— На твой взгляд, каково сейчас общее положение дел на культурном фронте? Почему общество теряет интерес к культуре? Способен ли современный российский социум генерировать интересные культурные проекты — в музыке, литературе или других жанрах?
— Социум не способен, социум переживает не самые лучшие времена. Зато способны отдельные люди — они появляются и резко поднимают планку, или, хотя бы, задают тон.
Вот, скажем, литература — всё, казалось бы, погрязло в этом, тьфу на него, либеральном мареве, в этой их тоске и вечном сведении счётов с советской властью… И вдруг, откуда не возьмись, появляются один за другим Сергей Шаргунов, Андрей Рубанов, Михаил Елизаров, Сергей Самсонов — и всё, картина стала иной!
То же самое на музыкальных фронтах. Да, за двадцать лет, не появилось, за исключением прекрасного «Сплина» ни одной рок-команды. Казалось бы, всё навсегда похоронено под «Фабрикой звёзд» и радио «Шансон», и тут, откуда не возьмись появляется Бледный из «25/17», появляется Вис Виталис, взрослеет из Басты в Ногганов Вася Вакуленко — и ситуация как-то исправляется на глазах.
Поэтому я от социума ничего не жду — я жду, что хорошие русские женщины нарожают хороших русских детей, и они вырастут, и споют нам, и напишут про нас.
— Каковы твои дальнейшие творческие планы — литературные и музыкальные?
— Я скоро доделаю сборник из восьми повестей, он будет называться «Восьмёрка». Сейчас посмотрим, какая будет история с первой пластинкой группы «Elefunk» — если всё пойдёт нормально, тогда запишем следующую. То есть, я заставлю ребят её записать. Потому что сами они вряд ли соберутся.