Захар Прилепин — о травле Бузовой и Боякова, явлении Дорониной и уцелевших во МХАТе «Женщинах Есенина»
Заместитель изгнанного из МХАТа Эдуарда Боякова продолжает работать в театре. Захар Прилепин рассказал, о чем он просил Кехмана, почему считает Бузову мерилом культуры и чего ждут от Дорониной.
Увольнения актеров и снятие спектакле, тайные молельные комнаты и срывания портретов в фойе… За скандалами, сотрясающими МХАТ им. Горького один за другим, Захар Прилепин наблюдает «с интересом исследователя». При Эдуарде Боякове писатель занимал должность его заместителя по литературной части. И, несмотря на то, что худрука в театре на данный момент нет, пока сохраняет эту позицию. Но признается: «Ничего сейчас наперед не планирую — любопытно, что за всем происходящим кроется и как ситуация будет разворачиваться. Мне хотелось бы это наблюдать. Тем более, я несу ответственность за целый пласт нашей с Эдуардом и моей работы, которую хоть в каких-то формах нужно довести до конца».
Один из ключевых пунктов, безусловно, спектакль «Женщины Есенина», который поставлен по книге Прилепина «Есенин. Обещая встречу впереди». Премьера постановки, главные роли в которой играют Екатерина Стриженова, Агния Кузнецова, Екатерина Волкова, Алиса Гребенщикова и другие, запланирована на 3 и 4 декабря.
СТАРХИТ: Ваша постановка будет осовременена или все-таки стремится к реалистичности? Афиша с томиком Есенина, торчащим из кармана джинсов, уже наводит на разные мысли.
Это, видимо, сделали какой-то рекламный плакат… Сейчас есть модный паблик в Инстаграме, где Есенина переодевают в современную одежду и переносят в наши дни. Он там такой хипстер. Но у нас в спектакле ничего такого нет — наоборот, прекрасные костюмеры, которые старались максимально воспроизвести ту эпоху: женщины одеваются как женщины, мамы — как мамы, крестьяне — как крестьяне, а Айседора Дункан — как Айседора Дункан. Да и современность должна выглядеть не так, как ее сейчас периодически показывают в спектаклях: с обязательными «айфонами» и словами «абьюзер» или «лайфхак». Постановка должна быть актуальной в первую очередь в плане подачи, в форме мышления. И «Женщины Есенина» как раз таковой и является. Ведь Есенин, безусловно, был поэтическим новатором, а не каким-то там традиционалистом, певшим про березки. Значит, и спектакль обязан соответствовать: это не про пастушка, а про великолепного провидца! Великолепная режиссерская работа, игра актеров, архитектура и музыка — с большим удовольствием посмотрел.
СТАРХИТ: Владимир Кехман в одном из недавних интервью сказал по поводу постановки следующее: «Не Захар Прилепин ее выпускает, а театр с режиссером Галиной Полищук. Пьесу написала Галина Исаева. Захар Прилепин как человек, написавший одноименную книгу, будет участвовать в продвижении спектакля». Как-то выглядит немного пренебрежительно по отношению к вам.
Ну, если Кехман так говорит, то пусть будет так. В целом, конечно же, сначала мы с Эдуардом Бояковым все это придумали. Он сказал, каким путем пойдем, а я предложил три-четыре варианта развития спектакля про поэта. Книга же огромная, там вся жизнь. Можно было взять линию Есенин и деревня, Есенин и вожди, Есенин и черт в ступе, жизнь Есенина или смерть Есенина. У Татьяны Дорониной здесь, кстати, был спектакль, посвященный его самоубийству — «Версия «Англетер». Мы же выбрали семейную тему — причем, не только про женщин и любовные романы, но и про маму. В самом широком смысле сосредоточились на гендерном. Бояков очень серьезно, строго и правильно относится к родовой истории, ему идея сразу понравилась. Потом мы с драматургом Еленой Исаевой проговорили, какие надо выцепить куски. На репетициях я проводил и общие, и частные встречи с артистами, объяснял им про персонажей. Алисе Гребенщиковой рассказывал про Зинаиду Райх, Кате Волковой — про Айседору Дункан, Кате Стриженовой — про мать Есенина. Существует инерция мифов, под давлением которой люди могут играть не реальную ситуацию, а то, что они знали про Есенина — видели в кино или в других спектаклях. К примеру, думают: если мать, то обязательно должна выходить встречать сына в старомодном ветхом шушуне. Хотя у Сергея были прохладные отношения с мамой, поэт ее так и не простил за то, что родила ребенка от другого мужчины. Со сводным братом он не знался, не хотел его признавать. Воспитан был консервативно, считал, что мать совершила большую ошибку, ужасный поступок, обманула мужа. Копил обиды, когда узнавал, что данные им деньги родительница тратила на младшего сына. Эту страшнейшую для Есенина историю тоже надо было учитывать: он умер с этой болью.
СТАРХИТ: Как выбирали кандидатуры на главные роли? Слышала, что Волкову именно вы захотели пригласить на роль Айседоры, а Бояков сначала выступал против.
Надо понимать, что Дункан была не просто танцовщицей, которая приехала на гастроли — она являлась самой популярной женщиной в мире. Выступала со своими танцами и собирала стадионы на 8-10 тысяч человек. Как Мадонна, Леди Гага и Лана Дель Рей в одном лице. Никто в мире не мог с ней сравниться по славе. Нужна была не просто яркая, красивая и знаменитая актриса на роль Айседоры. И Катя Волкова все-таки бывшая жена Эдуарда Лимонова, мать разнообразных детей. У нее отсвет и славы, и серьезнейших трагедий. Когда она начала репетировать, мы сразу поняли — оно.
СТАРХИТ: У вас не было идеи пригласить на роль одной из женщин Есенина какого-то хайпового персонажа? Или эксперименты закончены?
Тут итак все задействованные личности известные. Звать блогеров в этот спектакль мы не планировали. Но я спокойно отношусь к непрофессионалам на сцене, если они выполняют функции, которые режиссеру необходимы. У нас на подмостки выходил и Жириновский, и всякие политики, и музыканты, и кто угодно за последние 30 лет. И в кино появлялись люди, которых за это никто не трогал. Любимейший мой режиссер, Кира Муратова, в поздних фильмах снимала исключительно дилетантов, набирала с улицы и говорила: «Мне вот такие нужны». Кто скажет, что она ошибалась, раз не привлекала артистов, которые учились! Смешно. Режиссер сам решает, с кем работать. Фаина Раневская, между прочим, тоже не имела актерского образования.
СТАРХИТ: Что касается Бузовой. Сейчас ее объявили чуть ли не публично «неприличной» за то, что вы с Бояковым ее позвали, она согласилась, пришла и выполнила свою работу. Что думаете на этот счет, может, как-то поддержали девушку?
Мне ее жалко, травля — это плохо. Я с Ольгой сам никогда не общался, безо всякой симпатии отношусь к ее общественному образу — там все ясно, на какую публику она работает. При этом мы привели ее в спектакль о Сталине, который многие восприняли как панегирический. И Бузова в нем, как нам кажется, справилась со своим функционалом. Но вдруг громко объявляется, что данной гражданки в театре быть не должно. Может, ей печать поставить на грудь, что она «нецензурная», что она вне приличного общества? Если мы собираемся таким образом работать с молодежью, заявляя, что Бузову и Моргенштерна надо заключить в тюрьму или утопить в болоте, то получим, конечно же, обратный эффект. Подростки решат, что мир взрослых состоит из людей, как минимум, неспособных к диалогу. При всех своих мракобесных консервативных взглядах мне такое несимпатично. Те, кто вчера в лучшем случае слушал рок-н-ролл, Цоя или Гребенщикова, а, возможно, шансон или «Иванушек», теперь вдруг стали такими правильными, что просто туши свет! Я этой правильности начинаю даже пугаться. Проводил тут эксперимент: несколько раз, когда при мне начинали возмущаться нынешней культурой, просил назвать трех современных художников и поэтов. Да хотя бы одного! И никто не смог. Тогда почему, если товарищи в принципе живут вне культурного контекста, их так возмущает Бузова?! Да просто Ольга — идеальный способ показать, что ты культурен. Если против, значит, точно! Если бы столько же людей, которые высказались о Бузовой, покупали поэтические книги, у нас бы были другие тиражи поэзии. А не 200 экземпляров. Но, либо мы разговариваем с новым поколением, как делали это в прежние времена, либо просто ставим на нем крест и печать «выродки». Но они ведь росли в стране, которая в 90–00-е годы надругалась над огромным количеством своих культурных кодов. Которая с утра до вечера смотрела юмористические программы, зарабатывала бабки, презирала историю прошлого столетия и теперь делает вид, что мальчик Моргенштерн и девочка Бузова прилетели с Марса, а не родились в нашем же обществе и не являются нашим же собственным отражением.
СТАРХИТ: Сейчас курс на то, чтобы вернуть все доронинское. Один за другим убирают спектакли, созданные при Боякове. Что, сделанное за последние три года, вам искренне жаль?
Да, все снимают. «Лавр», думаю, тоже в ноябре играли в предпоследний раз, в декабре, может быть, еще покажут. Новое руководство решило: чтобы пришла Татьяна Васильевна, надо сделать так, как было в день ее последнего появления в театре. Чтобы как будто не было этих трех лет — сметем их в совок и выбросим. «Лавр» и «Лес» — это объективно огромные культурные события, невероятные спектакли. И по цитируемости, и по посещаемости, и по реакции публики. Это смыслы! Другие вещи могут восприниматься по-разному, но тоже интересны в контексте театральной жизни — и «Синяя птица», и восстановленные «Три сестры». Их как динозавров реставрировали — воссоздали платья, откопали декорации, музыку. Это же эксперимент, возможность взять и отмотать на сто лет назад, вдохнуть то время. В любом случае было, что обсудить. Но решено, что больше нам этого не надо. Но я не собираюсь сейчас рыдать. Приходит одно и начинает отменять другое. Команда Боякова какие-то вещи тоже сняла, ну, а теперь вычищается просто все. Иногда жизнь через конфликт вытекает дальше, а иногда умирает — ничего не вырастает на выжженном месте. Так что посмотрим — родится что-то или нет.
СТАРХИТ: Вы с Эдуардом на связи? Он же тоже наблюдает все эти зачистки. Что думает по этому поводу, ему не обидно?
Он старается не комментировать и не участвовать в разборках — думаю, это правильная позиция. Я и Владимиру Абрамовичу как-то сказал, мол, может быть, прекратить это все, может быть, хватит? Но он пока не внял моим советам. Кехман предпочитает вот такую форму подачи. Может быть, ему кажется, что так быстрее Татьяна Васильевна вернется в театр. Мол, надо ей максимально сильно дать понять, как ее сильно и громко ждут. Но Татьяна Васильевна человек очень взрослый, мудрый, она пронесла театр через всякое: через первый разрыв с прежним МХАТом, через 90-е, 00-е. Поэтому предполагаю, что Доронина, может, и не любит таких лобовых решений. А, может, я и ошибаюсь. Владимир Абрамович выбрал свою стратегию — принесет ли она ему удачу, покажет время.
СТАРХИТ: Татьяне Дорониной все-таки 88 лет. Чего именно от нее хочет директор?
Она может прийти и благословить театр на новую работу. Конечно, все взрослые люди и понимают — худруком Татьяна Васильевна не будет. Мы же не будем сами себя обманывать, что она сейчас придет и поставит пять новых спектаклей. Вероятно, она должна кого-то выбрать в качестве новых управленцев — от нее этого ждут, наверно. Я спрашивал у Владимира Абрамовича — он ответил, что пока у него никаких конкретных планов нет, и целеполагание одно — чтобы Татьяна Васильевна просто пришла. А дальше — начнется другая точка отсчета. Поэтому я жду, когда уже будет дан старт. Правда, чему — вопрос открытый.
Ольга Плетенёва
«Онлайн журнал StarHit (СтарХит)», 29.11.2021