Захар Прилепин: «Надо, чтобы дети никогда не усомнились в том, что их отец — мужчина»

Так писать о любви, как это делает Захар Прилепин, мало кто может. Несомненно, это чувство ему знакомо во всех проявлениях и оттенках. И это несмотря на то, что он однолюб: уже 18 лет женат на одной женщине, родившей ему четверых детей…

Его недавно вышедший роман «Обитель» — лидер продаж в книжных магазинах, оставивший позади даже детективы Дарьи Донцовой. Кто бы мог подумать, что россияне еще способны зачитываться книгой объемом с «Войну и мир» и столь же нелегкомысленной по содержанию!.. Захару (по паспорту — Евгению) и такое оказалось по плечу. Прилепин вообще человек уникальный — и не только как писатель. Уникален его опыт отца (четверо детей!), мужа и главы семьи. И хотя Захар отнекивается — мол, ничего особенного тут нет, — думаем, читатели с нами согласятся, прочитав это интервью.

— Захар, вот ваша семья — редкость…

— Да ладно! У меня, например, товарищ есть Андрей Мерзликин, у него трое детей и жена прекрасная. Есть другие певцы, писатели, актеры, которые дорожат своими семьями и считают эту сторону жизни самой важной. Но ведь о них никто не рассказывает! Экраны телевизоров заполонили другие — которые пропагандируют ровно обратное и чей образ жизни ни в коем случае не стоит брать за образец. Однако ведь берут… Мальчики и девочки в разных уголках России. Я за то, чтобы популяризировались нормальные вещи, чтобы были у людей правильные примеры.

— С женой Машей вы познакомились, когда служили в ОМОНе и до писательской славы было еще далеко. В Чечню она вас провожала?

— Да. Не в первую, а во вторую командировку. Провожала спокойно. Она всегда провожает спокойно. Но когда я через несколько дней позвонил, с первой секунды начала ужасно рыдать. Шесть попыток было поговорить — не удалось ни разу, плакала и плакала. В силах была только имя произнести — Жееняяя…., а дальше — слезы. Я тогда уже понял Машину натуру: внешне она стоически все принимает — раз надо, делай, как считаешь нужным, — а внутри у нее, конечно, происходят такие трудные вещи!..

— Она ведь, связав с вами жизнь, бросила бизнес, который неплохо шел?

— Вообще, я тогда в ОМОНе зарабатывал в 10, а может быть, и в 25 раз меньше, чем она. Но Маша мне потом говорила: «Я точно знала, что хочу за тебя замуж». А в самом начале нашего романа, помню, заявила: «Я точно знаю, что ты будешь великим». Я: «Да ладно, чё это я буду великим?» Она: «А я знаю, что будешь». А позже говорила: «Когда я тебя увидела первый раз, меня сразу это чувство пронзило — и всё. Это можно интуицией назвать, можно чем угодно». И у меня было чувство, схожее, вернее, не схожее, а рифмующееся с ее чувством: что вот это моя женщина, и никакой другой у меня быть не может. Ни при каких обстоятельствах. Конечно, так, наверное, не всем на свете везет. Бывает, чувства не срабатывают. Бывают обидные ошибки.

— Вот так сразу встретить своего человека — да это невероятное везение!

— Иногда я, конечно, думаю, что мог бы попасть в другие обстоятельства, у меня был бы другой брак. Но это же мука, когда — ошибка. Особенно если появляется ребенок, а ты понимаешь, что эту женщину не любишь и жить с ней не хочешь. Или она тебя ненавидит, презирает, считает тебя как раз этим самым ничтожным омоновцем. Я после ОМОНа еще работал криминальным репортером, вышибалой в ночных клубах — черт знает кем. Когда люди делали состояния, когда многие мои сверстники становились миллионерами, я зарабатывал копейки. И моя жена жила со мной впроголодь десять первых лет брака. Мы и недоедали, и недопивали. Мы и в кафе пошли первый раз, по-моему, только на шестой год брака. У нас не было денег на то, чтобы просто выйти и выпить по шампанскому! Мы пошли в самое затрапезное кафе и были абсолютно счастливы, что можем себе наконец это позволить. Но мы все это вынесли и отчасти… нет, не отчасти, а в полной мере и даже больше… были вознаграждены. И мне кажется, что в этом есть какие-то бытийные законы. И они реально работают. Я бы хотел, чтобы люди обратили на них внимание.

— Как бы вы оценили поступок человека, который много лет был семьянином и отцом, но потом его вдруг накрыла любовь, и он бросил жену и детей? Оправданно это?

— Нельзя ни о чем уверенно судить со стороны. Но если есть любовь в семье, а тут вдруг — соблазн, беги! Беги от этого соблазна. Но моя собственная правда она даже не в этом. Дело в том, что до какого-то времени вокруг меня тоже летали, как молнии, всевозможные искушения. Не то что я их вызывал, но я с ними сталкивался в жизни. Но потом, когда я достиг какой-то степени внутренней, как мне кажется, собранности и знания о том, что мне на самом деле необходимо, эти случаи перестали со мной происходить. Меня тут недавно спросили, в «Фейсбуке», кажется: «Вот вы тут сказали, что живете с одной женщиной, а я вижу ваш гастрольный график, вы бывает в семнадцати городах в течение трех месяцев… (А у меня действительно бывает даже по двадцать городов и по пять стран.) Неужели там ничего не происходит? Неужели к вам поклонницы не лезут?» И я вдруг стал вспоминать и понял, что ко мне давно никто не лезет, никто не подходит и ничего не предлагает, не показывает мне разные части тела, не садится ко мне на колено… У меня просто этого нет, потому что, видимо, вокруг меня правильно складываются молекулы воздуха. Хотя я вполне приветливо себя веду, я улыбаюсь молодым девушкам, могу даже вести себя с ними игриво. Но никому из них теперь и в голову не придет!..

— Ну а если все-таки накрыла любовь?

— Вопрос, собственно, в том, что действительность вокруг себя создаешь ты сам. Вот и все. Раз тебя накрыла любовь, значит, ты хотел, чтобы тебя накрыла любовь. Господь милостив, щедр, он предоставит. Ужасно хочешь ты блондинку, брюнетку, любого возраста — если будешь пять лет мечтать об этом страстно, тебе обязательно это дадут. Только не надо говорить, что тебя накрыло. А раз захотел, значит, теперь сам с этим разбирайся. Вот отсюда надо начинать. «Я так любил свою жену, своих детей — и тут так меня накрыло!» Вдруг ничего на свете не случается, понимаете? Значит, воронку такую устроил, внутренним флагом махал-махал, ну и…

— Представляете, как вашим дочкам будет сложно найти мужей после такого образцового папы?

— Да ладно! Найдут. Никакой я не образец. Ну, есть какие-то вещи, которые у меня получаются. Но есть много других хороших мужчин. Их папа, например, ничего не понимает в точных науках. В математике, физике, химии. И они найдут себе прекрасных физика и химика, которые будут превосходить папу по всем показателям, кроме, скажем, каких-то чисто мужских, индивидуальных. Не сложно найти какие-то другие образцы мужского поведения. Есть, например, люди военные. Их папа все-таки не профессиональный военный, эту часть своей жизни я оставил позади. Есть врачи. Есть масса людей прекрасных и удивительных. Российская земля щедра на разнообразные таланты. Хотя — да. Жена меня этим тоже пугает. Но больше в отношении мальчишек. Что мальчишкам будет сложно. Вот старший сын недавно вернулся из военизированного лагеря. Был там случай: вызвали его на первый рукопашный бой, он выходит, а преподаватель ему говорит: «Ну, давай, Захар.» А он не Захар, он Глеб. То есть преподаватель дал ему понять, что знает, чей он сын, и, мол, давай, покажи, кто ты такой. И вот это «давай, Захар» у него будет проходить через всю жизнь. Ну, он, конечно, может фамилию сменить, или вся папина известность завтра обрушится, и через несколько лет о папе никто не вспомнит. Тогда будет нормально и у сына. А если у меня будет продолжаться та же самая линия, то, конечно, и Глебу, и Игнату будет сложно. Они должны будут без конца доказывать, что тоже состоятельные люди. А девочки… ну что, они найдут себе парней. Завтра она будет уже Петрова-Водкина — и все.

— Что бы вы никогда себе не позволили в отношении детей? Есть у вас табу?

— Табу? Табу нет никаких. Мы не живем в системе жесткой дисциплины и каких-то ограничений. У нас позволяются самые разные вещи. Вот был у меня день рождения. И мы с женой позволили себе разные веселые удовольствия — компанию друзей, потребление разных напитков, танцы, хохот, купанье — все-все. В пределах разумного, конечно. И дети при этом присутствовали. Я могу при них позволить себе нецензурную брань в отношении кого-то, кто меня раздражает. Я считаю, что как раз ханжество может детям больше навредить, чем полная родительская открытость.

— То есть не надо оберегать детей от…

— Понимаете, если бы мы растили своих детей так, чтобы они никогда не видели алкоголя, не слышали мата, мы бы не имели такого замечательного результата, какой имеем. Жена еще смотрит с ними любые фильмы, что я не очень приветствую… Но, конечно, чем их сейчас удивишь этих детей? Они и к Интернету имеют доступ, и со сверстниками активно общаются. Однажды классная руководительница сказала мне: «Ваш сын единственный в классе не имеет порнографии в телефоне и не употребляет матерных слов.» И это следствие того, что ничего не прячется в семье и детям всегда объясняется, когда, при каких обстоятельствах и в какой форме бывает уместен, скажем, мат. И что сначала надо уметь все остальное — правильно разговаривать, хорошо формулировать мысль, и знать все вещи, которые связаны с бытием и достоинством человека. А по большому счету, просто надо, чтобы дети никогда не усомнились в том, что их отец мужчина.

Беседовал Иван Денисов
"Новый взгляд", 12.02.2016