В продолжение литературной темы.
На днях в Рязань заехал Прилепин. По такому случаю во вчерашней "Новой..." вышло моё интервью с ним. Текст под катом чуть более полный, чем напечатанный в газете.
Захар Прилепин: «Это к революции – когда много хороших стихов».
Писатель-лауреат рассказал про современную литературу
4 мая в РГУ прошла встреча с писателем Захаром Прилепиным. Помимо студентов, пришло неожиданно много поклонников современной литературы вообще и Прилепина в частности – мест в аудитории не хватило, собралось около 200 человек.
Захар Прилепин, к своим 35 годам ставший лауреатом многих престижных премий, в том числе премии «Национальный бестселлер», был словоохотлив и ироничен. К концу встречи он настолько всех обаял, что очередь за автографами никак не хотела кончаться, словно не писатель выступал, а поп-звезда.
А за пару часов до своего публичного выступления Захар Прилепин встретился с коллегами-журналистами (Прилепин ещё и редактор нижегородского выпуска «Новой газеты») и местными представителями партии «Другая Россия», активным участником которой является. В основном, разговор шёл о трудностях региональной прессы и чиновничьем беспределе. Поговорили и «за литературу».
- Захар, расскажите про свой новый роман.
- У меня 5 лет не было больших романов после «Саньки» и я буквально вчера был поставлен в тупик вопросом о том, почему их так долго не было. Подумав, я понял: большой текст пишется ради большой темы. Мы же все с филфака и даже со школы знаем, что писатели создают типических героев. После Саньки и спецназовцев из «Патологий» у меня не было представлений о типических героях. Поэтому писались рассказы, писались статьи, писалась биография Леонида Леонова, которая много времени у меня отняла. А потом перещёлкнуло что-то в голове и я начал писать мрачный, злобный текст, который сам собой назвался потом «Чёрная обезьяна». Ну, я не буду долго расписывать, что там за герой, но мне кажется, что это достаточно распространённый нынче тип – человек с истончённым представлением о морали и бытии, израсходованный. Я написал большой, толстый роман. Но потом отправил его трём своим товарищам – критику Алексею Каравашко, писателю Саше Гарросу и Илье Шамазову. Все они прочитали, дали свои замечания и я вдруг понял, что они правы: в итоге я раскромсал роман, оставив от него где-то треть или чуть больше – получилась даже, скорее, большая повесть, и я остался доволен результатом. Роман вышел буквально позавчера, на днях появится в магазинах.
Есть только одна проблема, которая выяснилась постфактум. Сам я человек глубоко толерантный, совсем не ксенофоб и не националист. Но я тут был в Англии и ко мне подошёл парень чернокожий, негр, который отлично говорит на русском: «Здравствуй, Захар, я тоже из Нижнего Новгорода, вырос в Сормово…» А Сормово – это у нас самый бандитский район. Я, конечно, офигел: в Лондоне подходит негр и говорит, что вырос в Сормово. Ну, ладно, разговорились, стали выпивать в одной компании. Он говорит: «Я читал твои книжки, они отличные, почти все читал. Ты новый роман написал?» Я говорю, что да, написал. Начинаю рассказывать, что часть действия происходит в Африке. Он спрашивает: «Как называется роман?» Я отвечаю: «Чёрная обезьяна». И за столом наступает жестокая тишина… На следующий день мы снова встречаемся и негр спрашивает: «Захар, я надеюсь, вы не расист?» Я начинаю сбивчиво объяснять, что там у меня разветвлённая метафора, что людей заставляют чёрные чулки надевать на голову, и вот поэтому они похожи на чёрных обезьян… Он говорит: «Всё-всё-всё, я понял, прости меня, Захар. Мы, выросшие в Сормово, всё понимаем».
- Я безумно завидую Нижнему Новгороду, потому что там есть вы и Вадим Демидов…
- ...да, мы с Вадимом Демидовым тоже друг другу нравимся. «Сержант Пеппер, живы твои сыновья!» – это у Демидова первый роман, достойное чтиво, достаточно увлекательное. Но тот комплекс ощущений от времени, который излагает Вадим – а он описывает андеграундную жизнь 80-х годов в закрытом городе и как они страдали под игом советской власти – никак не стыкуется с моими консервативными взглядами. Про это очень точно сказал Лёва Данилкин, когда писал про «Зелёный шатёр» Улицкой. Что свершилась некая подмена. Выясняется, что героями XX века были не те люди, которые дурным голосом кричали «Поехали!» в космическом корабле, а те, что на кухнях сидели и шептали: «За вашу и нашу свободу». Это подмена – они не есть герои. А вообще текст хороший, читать его можно и нужно, это такой слепок времени.
Ну, и «Хроноп» Вадима Демидова входит в «топ-5» любимейших групп, самых мне близких. Частый предмет моих размышлений – сама механика успеха как такового: почему судьба сбывается у одних и не сбывается у других? Мне это до сих пор непонятно. Потому что по качеству таланта, по уровню песен Вадим Демидов – мегаталантлив и мегакрут. По всем показателям «Хроноп» должен находиться в ряду «Аквариум»-«Кино»-Башлачёв. Я с уважением отношусь к Чижу, но в моём понимании Демидов талантливее и разносторонней. Но так сложилась его музыкальная судьба, что песни Вадима имеют минимальный отклик у широких масс. Как так получилось, почему – мне непонятно. То же самое происходит с рядом литераторов. Есть писатели высочайшего качества, а что-то «не срабатывает». Почему? Как?
- Есть сейчас в нижегородском роке что-то хотя бы потенциально настолько же интересное, как Демидов и Чиж?
- Ну, Вадим Демидов ещё из советских времён – группа «Хроноп» создана в 80-х. Есть какие-то молодые ребята, но такого, чтобы мозг мне «снесло» – нет.
Зато поэты есть хорошие – Софья Грехова, Егор Кирсанов, Женя Риц, много хороших, причём все они очень разнообразные. Их много, и все они могут транслировать свои тексты на федеральный, что называется, уровень. В Нижнем Новгороде отличная поэтическая «движуха», по-настоящему серьёзная и очень презентабельная. Я буквально неделю назад частично на свои деньги, частично на деньги ещё одного человека издал антологию нижегородской поэзии – отличное издание, 600 страниц, там 51 поэт. Я объездил уже практически всю страну и нигде в России, кроме Екатеринбурга, не знаю такой же сильной поэтической школы. Про Москву речи нет, потому что она традиционно забирает дань со всех. Ну, ещё, может быть, отчасти Калининград – больше примеров нет. И вот я издал эту антологию, мы с Димой Быковым как раз говорили недавно по этому поводу и решили, что это к революции – когда много хороших стихов.
Другой вопрос, что нет таких поэтических фигур, как раньше… Поэты – это ведь не только стихи. Это, как говорил Бродский, сумма каких-то поступков. Я не знаю сейчас ни одного человека, на которого можно было бы смотреть так же, как на Есенина, Маяковского, Пастернака, Бродского – у них у всех была серьёзная биографическая подкладка. Сейчас поэты сконцентрировались больше на стихах, чем не собственной судьбе. Когда Евтушенко написал «поэт в России больше, чем поэт» – я не знаю, какой он в это вкладывал смысл. Я вкладываю не тот смысл, что поэт в России и пророк, и философ, и владелец дома, а то, что поэт должен делать больше, чем быть просто автором стихов. Он есть та самая «сумма поступков», он берёт на себя огромную ответственность и всерьёз «отвечает за базар». А сегодня в России поэт – просто поэт, он просто пишет хорошие стихи. Мне хотелось бы совместить в одной личине, условно говоря, Станислава Куняева и Бахыта Кенжеева. Чтобы поэт был, с одной стороны, европеец, человек, который замечательно точно понимает текст и культурный контекст, а с другой стороны – неистов в социальном смысле. Вот именно это для меня есть типаж поэта. А сейчас у нас очень спокойные поэты, ковыряются…
Кстати, то, что в Нижнем Новгороде регулярно происходит поэтические чтения, конкурсы, слёты – всё это неожиданным образом оживило и политическую жизнь города, потому что часть этих ребят приходит на «Стратегию 31». Поэт в России не может быть Либерал Либералычем, это парадоксальным образом разрушает само вещество поэтического дара. Я всё чаще думаю про слова Блока: «Я художник и, следовательно, я не либерал». Это очень точная, серьёзная формулировка, которую ещё предстоит расшифровать. Либерализм губителен для творчества. Поэт может быть коммунистом, фашистом, анархистом, кем угодно, но в самом широком смысле маргиналом. Поэт-либерал – это оксюморон. Поэт – это человек саморастрачивающийся, он должен в очень жёстких отношениях с реальностью находиться. И либерализм для этого совершенно непригоден как форма жизни.
Один из последних поэтов, от знакомства с творчеством которого я испытал шок, – Борис Рыжий, екатеринбургский поэт 1974 года рождения, который покончил жизнь самоубийством. Одна из главнейших поэтических величин России XX века, читаю и перечитываю. С удовольствием читаю то, что пишет Александр Кабанов из Киева, мне почти все его стихи нравятся. Хотя у него есть набор приёмов, которые он использует из раза в раз, но это всё равно не надоедает. Мне нравится всё, что всерьёз пишет Дмитрий Быков – многие стихи «шедевральны». Вообще, много имён... Мне просто от поэта хочется тех задач, которые ставили перед собой мастодонты из «серебряного века», а сейчас поэты почему-то не ставят перед собой такие задачи.
- Начинающие авторы часто рукописи присылают?
- Очень часто присылают, и особенно меня поражает в современной литературной среде, что сами писатели читают очень мало, в том числе и начинающие писатели. Не начинающие тоже, но начинающие меня особенно поражают. Мне часто приходят письма следующего содержания: «Захар, здравствуйте, я не читал ни одной вашей книги, но видел статью в «Огоньке» и ваше выступление по телевизору, мне очень нравится ваша позиция, не могли бы вы прочитать мой роман, если вы ещё не настолько бронзовый, чтобы отказать молодому автору». Это очень часто бывает. Я проглядываю все тексты, которые присылают, я не ленюсь это делать. Мой первый текст тоже Дима Быков именно так прочитал, и это было хорошим импульсом для меня. Я очень многим людям стараюсь помогать, «пробиваю» книжки иногда, рецензии пишу. А то, что они мало читают – сами себя наказывают. Человек, который не любопытствует к миру, придёт к тому, что и мир к нему не любопытствует – это очень всё взаимосвязано, я в этом убеждён.
Приезжал один писатель, которому много помогал Роман Сенчин, и я ему тоже немного помогал. Приезжал, уезжал, приносил всё новые свои тексты. Вёл себя нормально, но уже на грани назойливости. Я его спрашиваю: «А вы читали хоть один роман Сенчина, который вам сейчас помогает?» Нет, не читал. «А почему?» Да вот, говорит, мне некогда. «А почему, вы думаете, Роману Сенчину есть, когда вас почитать, а вам – некогда? Водку, наверное, пьёте? Книжка стоит столько же, сколько бутылка водки. Вот однажды купите себе вместо водки книжку Романа Сенчина». В общем, застремал я его. А на самом деле просто разозлился.
- Сейчас вроде бы готовятся экранизации некоторых ваших книг…
- Готовятся уже лет сто, потому что когда-то Петр Буслов покупал «Саньку» и собирался экранизировать, потом Андрей Панин покупал «Патологии». В случае с этими текстами даже не стоит скрывать, что там был политический момент. Тема Чечни закрыта и мне звонил Панин и сказал, что про Чечню сейчас не рекомендуют делать фильмы, давайте перенесём действие куда-нибудь в Абхазию. Я говорю ему: «Давайте тогда во Вьетнам перенесём». А по «Саньке» мне один из людей, имеющих отношение к фильму, сообщил: «Надо, чтобы Сурков дал отмашку» Как он себе это представляет?
Сейчас у меня есть четыре кинопроекта, которые затеваются и один из них близок к реализации – возможно, что-то и получится. Я не очень с этим тороплюсь, потому что если тексты хорошие – всё равно их рано или поздно экранизируют, а если хреновые, то и бог с ними.
Только что вышел спектакль Кирилла Серебрянникова по «Саньке», пьесу мы напридумывали вдвоём. Спектакль получился феерический, я даже на первом спектакле в Берлине не сдержался и расплакался – я увидел всех этих нацболов живых, из плоти и крови. А то, что происходит на сцене – полный кошмар. Во-первых, Кирилл так ставит сцену, что все эти бойни, драки, пытки происходят рядом с тобой. И он ещё сделал большие деревянные щиты, которые закрывают выходы из помещения, где проходит спектакль, чтобы люди не могли выйти все эти два часа, и получается совсем уже волшебная сила искусства – молодец, Кирилл. На «Винзаводе» в мае будет премьера «для людей», потому что пока были только показы «для своих». Но пресса уже отличная, все в один голос говорят, что это новое слово в театральном искусстве.