Захар Прилепин: «Он не поэтический гений»
25 января — день рождения Владимира Высоцкого
После выхода на экраны фильма «Высоцкий. Спасибо, что живой» освежился интерес к творчеству барда. Писатель Захар Прилепин, сам большой поклонник песенного наследия Владимира Семеновича, постарался взглянуть на кумира нескольких поколений трезво, по-мужски, без излишнего воздыхательства.
О влиянии на рэперов
— Шагнул ли Высоцкий как поэт в новую Россию? Нет, его влияния на современный поэтический процесс я не чувствую. Бродский — другое дело. Но влияние Бродского на русскую поэзию ей скорее вредило — слишком заразительна такая многозначительная манера. Стихи под Бродского некоторое время назад заполняли все толстые журналы. А вот интонация Высоцкого поистерлась. Его лирический герой с прямым мужским посылом не востребован временем. Сейчас в ходу — «не надо париться», «все многослойно», «зачем дергаться?» Пожалуй, только на новых рэперов Высоцкий повлиял. Но это влияние опосредовано — через родителей. У нас с рэперами одно поколение, наши отцы и матери любили песни Высоцкого, его лирику, и это совпало с нашим взрослением. Вот Баста перепел «Райские яблоки», явно на рифмовке Высоцкого построены тексты украинского рэпера Типси Типа. У тех, что читают криминальный рэп, Высоцкий был на слуху.
О переоценке личности
— Впервые услышал Высоцкого в своей рязанской деревне, на магнитофоне, это был в 79-й год. Смешные песни и про войну — это на ребенка воздействовало. Вообще Высоцкий — одно из первых имен в семье было. Мать его обожала, отец тоже — хотя он больше любил питерцев Клячкина, Дольского, и еще Окуджаву. Сам я с 14-ти лет маниакально много читал поэзии — Хлебников, Маяковский, Блок, и уже тогда сознавал, что они на порядок выше героического Высоцкого. И еще помню скандал — в 88-м году Станислав Куняев из «Нашего современника» написал статью о фельетонности Высоцкого, последовал взрыв негодования — да как он посмел! Идея же Куняева была в том, что существуют десятки блестящих поэтов, которые не пользуются и сотой долей внимания, что есть у Высоцкого. Взять Юрия Кузнецова — гениальный поэт, по уровню таланта с Высоцким несопоставим, но находится на десятой горизонтали читательского интереса. Налицо переоценка личности Высоцкого, его используют на все лады — как флаг, как икону, как святого.
Об учебнике литературы
— Я не считаю, что Высоцкий умница и новатор в части поэтического мастерства. Да, у него встречаются и составные рифмы, к примеру, «Ты же меня спас в порту/Русский я по паспорту». Но меня не покидает ощущение, что его поэтика слишком механически сделанная. Давайте скажем прямо: Высоцкий — гениальная личность, но он не поэтический гений. Притом, что я обожаю песни Высоцкого, и все-таки отдаю отчет, что поэт он не самый сильный в русской литературе. Его ровесники Евтушенко и Вознесенский в смысле формы дадут многократную фору. И очевидно, что он сам смотрел на них снизу вверх. Хотя за счет своей стремительной и болезненной жизни, своей душевной расхристанности он стремился дотянуть себя до уровня великого поэта. Загнать коней привередливых! Ворваться в поэзию всей своей судьбой, а не тем, что ты умеешь сказать в стихах. Иерархически Высоцкий никогда не будет поэтом уровня Есенина или Блока. Или Бродского. Потому помещение Высоцкого в учебник литературы означает — что туда не попадут два-три настоящих поэта. Ведь он дотянул до списка главных поэтов столетия за счет своей харизмы, энергии, актерства. Голоса, фактуры. За счет эксплуатации всех своих лопастей. Впрочем, у Высоцкого есть несколько великолепных текстов — «Райские яблоки», «Купола российские», Две судьбы», «Банька по-черному», «Кони»… И все вещи, что пела на пластинке Марина Влади.
О пошлости
— Безвкусица — одна из составляющих проекта «Высоцкий». Не самого Высоцкого, а проекта, подчёркиваю. Да, квазинародность. Да, частушечность. Да, пошлость — так даже точнее. Заигрывание с обывателем, причем не с самым глубоким человеком. Правда, у Высоцкого пошлость всегда дозирована. Пошлость Высоцкого и, к примеру, пошлость Круга с Трофимом — отличаются. Все дело в дозировке. Эти пошлости отмерены совершенно различными пипетками. Высоцкий весьма точно отжил свою судьбу. Для меня было бы трагедией, если бы он пережил советский проект. Глядя на Кобзона и Розенбаума — я чувствую, что Высоцкий двигался бы в этом направлении. Понятно, что Розенбаум не сопоставим с Высоцким, но у него есть несколько замечательных песен. И больно наблюдать, как он присосался к «Единой России»… Последователями Высоцкого считаются Тальков и Джигурда. Но с ними совсем беда. Тальков очень плохой поэт и музыкант. Дурь какая-то. Что у него есть кроме мужественного бородатого лица, земля ему пухом? Кстати, против Высоцкого-поэта был и объем им написанного, когда много лишних текстов, когда масса слабого — это может пишущего погрести под собой.
О жене
Есенина и Высоцкого сближает тот факт, что у них были жены-иностранки. У Есенина была скоротечная история. А Марина Влади имела для Высоцкого непереоценимое значение — она и хранитель, и лечитель, и соратник. Она выпускала его диски. В юности я со своим минимальным слухом не мог концертные записи Высоцкого слушать — удручающе расстроенная гитара, как правило. А пластинки с французскими оркестрами чудесно звучат. Высоцкий в Советском Союзе долго не мог получить ощущение звездности — Марина дала это ему. О том, что она по крови русская никто не думал, считалось — актриса из Франции полюбила нашего Володю. В социальном и статусном плане она намного важнее Айседоры.
О Жеглове и Путине
Совершенно очевидно, что если бы не Высоцкий, фильма «Место встречи изменить нельзя» не было бы. Жеглов Высоцкого — безусловно, продукт сталинского времени. Человек, у которого минимум принципов, как сейчас говорят, жесткий, но эффективный менеджер. Есть такая русская черта патернализма, когда мужественному управленцу могут проститься подлость, жестокость, даже деспотизм. И это все отражено в Жеглове. На самом деле расстояние между Жегловым и скандалом, связанным с победой Сталина в проекте «Имя Россия», не такое большое. Отражение некоторых психических вещей. Цель оправдывает средства — нормальный советский постулат. Жеглов — пророк его. А, может, вообще России. Мы преодолеваем лишения, чтобы взошла эра милосердия. Так и роман называется, по которому фильм поставлен. И все это там чувствуется.
— На последних выборах наши голоса были фальсифицированы, этак тоже можно сказать: цель оправдывает средства…
— Так люди очень долго именно этим и пытались оправдать существование нынешней власти, это был негласный договор. Мы хотим, чтобы Россия была великой и сильной, и прощаем вам вбросы на выборах. А то, что выборы фальсифицируются, понимали все и всегда. Но вдруг стало понятно, что наверху вовсе не отцы нации, они не заботятся о нас, воруют деньги, занимаются распилом. Возникло ощущение, что они нас обманули. Что власти не держат теплые ладони у нас над головой, а, кстати, могли бы порой и суровые ладони держать… Нет, это временщики, которые отнимают у русских веру в государственный проект. Жеглов бы на месте Путина посадил кого надо, а кого надо отпустил бы, верша деяния во имя светлого будущего. А нашей власти важно лишь — чтобы самой чувствовать хорошо. Жеглов Высоцкого по типажу таков — он позволяет себе безнравственные поступки, но внутри у него обязательно заложен императив нравственный, то есть человек нравственный, но имеет безнравственные стороны — а у наших нынешних нет даже нравственного императива. Нет понятия о чести. Помнишь, в фильме Жеглов говорит предателю: «Из-за тебя, паршивой овцы, бандиты будут думать, что они муровца напугать могут!», так нынешняя власть бы даже не поняла, о чем идет речь. А ведь Путин давал присягу своему КГБ, он должен был до конца стоять и последним уйти с парохода, иначе это антижегловское поведение.
О «диссиде»
— Безусловно, Высоцкий, будь он жив, не был бы ни с почвенной, ни либеральной антиправильственной оппозицией. Вообще, это большой миф, что Высоцкий был страшный антисоветчик. Он никогда не пытался быть Солженицыным и с протестующей «диссидой» имел прохладные отношения. Высоцкий был представителем культурной элиты — ездил на «мерседесах», снимался в фильмах, играл в театре. Прекрасно себя чувствовал, у него была всего одна проблема — не выходили сборники его стихов. А он о них мечтал. И от госпремии бы не отказался. Позвал бы его Брежнев — он бы из его рук получил что угодно. Другой вопрос — что в песнях он всё равно остался бы честным. Это жегловское у Высоцкого — и высоцкое у Жеглова. Какие-то самые главные вещи не продаются никогда.
О книжных полках
— Люди перестали читать поэзию. Отчасти виноват и Высоцкий тоже. Тех, кто сегодня популярен в поэзии, еще лет сто назад не считали поэтами. Они бы по этому цеху не проходили. Вертинскому бы и в голову не пришло назвать себя великим поэтом, хотя в его текстах хорошие образы, безусловно, он умеет делать стихи, рифмовать, выстраивать образы. Он понимал, что поэты — другие, они занимаются божественными делами, общаются с небесами. Сегодня ощущение поэтической иерархии исчезло совершенно. Одно из очевидных завоеваний демократии — охлократия решает, кому быть в поэзии, кому не быть. В книжных магазинах поэтические полки чудовищны: Рубальская, Джигурда, «Я Шаганов по Москве». Если поется — значит, уже стихи, при этом десятки крупнейших поэтов не переиздаются. Вот Градский выпустил книгу, оформленную под серию «Библиотека поэта», а ведь раньше в ней издавались лишь классик на классике. Я и к Макаревичу прекрасно отношусь — просто надо понимать, что это не поэзия. При этом, конечно, Высоцкий значительно выше названных.