Захар ПРИЛЕПИН: «Я стал равен самому себе»
Захар Прилепин — одна из самых заметных фигур современной литературы. Про него говорят: «Новый Горький». Действительно, за его спиной есть разные «университеты»: чеченская война, запрещенная оппозиционная партия. Несмотря на то, что писателю нет и 40, он является обладателем большого числа различных премий. Например, за роман в рассказах «Грех» он удостоен литературных премий Александра Невского, «Национальный бестселлер», а «Супер Нацбест» назвал этот роман лучшей книгой десятилетия. Недавно у Прилепина вышел роман «Обитель». Действие книги происходит в Соловецком монастыре в конце 20-х годов прошлого века. На Соловках находился лагерь особого назначения, часть ужасной машины ГУЛАГа. Как говорит сам Прилепин, эти события — последний аккорд Серебряного века.
— Захар, скажите, как появился замысел книги, посвященной Соловкам?
— 700-страничная книга «Обитель» появилась довольно неожиданно для меня самого. Если всю предысторию появления книги свести к одному факту, то все началось с того, как мы с моим замечательным товарищем режиссером Сашей Велединским поехали на Соловки. Мы пожили, походили на службу, поездили по всем островам архипелага, пообщались с местными жителями и монахами, а потом я вернулся и начал писать сначала небольшой рассказ, который затем перерос в повесть, а повесть разрослась до романа, ставшего самой большой моей книгой. Но это только финал истории.
— Финал? С чего же она началась и когда?
— Очень давно, я был подростком и обнаружил в домашней библиотеке заново переплетенную моим отцом книгу исторического писателя Степана Злобина «Степан Разин». Я ее перечел раз, наверное, двадцать, потому что, видимо, нашел там будущий прообраз моих взглядов на жизнь, с моей симпатией к левизне и всей этой казачьей вольности. Так что все размышления о пресловутом русском пути начались у меня в 10-летнем возрасте именно с этой книжки, где в числе прочего я вычитал, что Степан Разин еще до крестьянского восстания ходил пешком с Дона на Соловки. И тогда на меня соловецкая история так подействовала, что я перечитал и другие книги, посвященные Разину, в том числе Василия Шукшина, Алексея Чапыгина. А лет в 13 я неожиданно начал писать роман о Степане Разине. Чтобы моя повесть отличалась от книг Шукшина или Злобина, действие я решил перенести в Соловецкий монастырь. После того как восстание Степана Разина подавили, многие его участники укрылись в Соловецком монастыре, находившемся в противостоянии с царем Алексеем Михайловичем. Тетрадок 15 я исписал мелким почерком, а потом все это выкинул в мусоропровод. Вот с тех пор этот монастырь меня интересовал, хотя в том возрасте, конечно, я не мог ничего во всей этой ситуации понять.
— Наверное, и сейчас это было непросто. Как вы готовились к этой работе?
— Сначала больше года читал всевозможные книги о монастыре, а также по лагерной тематике, о Серебряном веке, дневники, воспоминания и так далее. Когда я понял, что я нахожусь уже внутри ситуации, два с половиной года писал роман. И все равно продолжал читать что-то еще, хотя уже чувствовал себя, как закипающий самовар, переполненный этой информацией.
— На тему лагеря и Соловков написано много. Но, как известно, Россия — страна с «непредсказуемым прошлым», поэтому, может быть, какие-то открытия вы совершили, изучая историю лагерей?
— Небольших открытий было множество, потому что появилась масса документов, к которым раньше доступа не было. Целый ряд историков проделали большую работу — написали статьи, защитили диссертации о Соловецких лагерях, их экономике, жизни. Все это мне досталось уже готовым. Сравнение того, как одни и те же события подавались в мемуарной литературе и описывались в документах, позволяет выявить очень резкие различия. Как оказалось, многое в мемуарных книгах преувеличено. Потому что передавалось из уст в уста, обрастая при этом фантасмагоричными подробностями. Стоит отметить, что основная часть лагерной литературы написана с точки зрения заключенных, но взгляда с другой стороны не было. А там тоже находились участники этих событий, и не только чекисты. Например, в Соловецком лагере значительную роль играло самоуправление. Там заключенные занимались производством, были начальниками рот, бригад, они не оставили своих мемуаров. У меня была цель попробовать увидеть эту ситуацию с двух сторон, при этом я ни в коей мере не пытался кого-то оправдать.
— На Соловках очень своеобразная, красивая северная природа. Какие ощущения и воспоминания она у вас оставила?
— Не могу вам передать свои ощущения, это очень сложно выразить словами. Можно сказать, пронзительные, но и это лишь одна какая-то грань. Наверное, все мои чувства так или иначе выражены в книге «Обитель».
— Вы росли в Рязанской области, наверное, ваши предки были людьми выдающимися, раз в их роду появился такой яркий писатель?
— По материнской линии вся моя родня из Рязанской области, а папа родом из Липецкой области. Я не могу своих предков наделить какими-то необычайными чертами. Дед прошел всю войну, после войны еще полтора года на Западной Украине воевал с Бандерой, и слово «бандеровцы» у него осталось ругательным на всю жизнь. Другой дед был артиллеристом, но попал в плен, сидел в немецких лагерях. Кстати, не только он. Некоторые представители семьи Прилепиных сидели в советских лагерях, другие были репрессированы. Так что многое в моей книге «Обитель» родилось из воздуха моего детства, общения. Наблюдение за моими дедами: их манерами, речью, мимикой, психикой — за всем этим, — дало мне очень многое. Это может показаться кокетством, но мне как писателю дает необычайную силу то, что я вырос в деревне. Слышал речь своих бабушек, видел, как они работали, знал, как они относились к основным вопросам. Я очень переживаю, что мои дети сегодня не могут этого увидеть.
— Как вы считаете, вы сильно изменились с тех пор, как начинали свой творческий путь статьями в газете «Лимонка»?
— Несмотря на какие-то внешние проявления, например выход романа на лагерную тематику, какие-то мои выступления и так далее, не скажу, чтобы мои взгляды и характер претерпевали какие-либо серьезные изменения. Лет в 18 я застал себя в каком-то определенном состоянии, так я и пребываю в нем до сих пор. У меня ничего не изменилось с тех пор, как я печатал статьи в газете «Лимонка». Кстати, все они собраны в одной из моих книг, и ни за один текст мне не стыдно.