Классики

Писатели, привыкшие к большой аудитории, расположились перед робеющими филологами, готовыми внимать каждому слову популярным в узких читающих кругах. Те же в свою очередь хотели диалога. Впрочем, то ли из-за стеснения слушателей, то ли из-за велеречивости писателей, встреча, скорее, походила на пресс-конференцию, нежели на беседу. Начал разговор на правах земляка Захар Прилепин, представивший второго гостя и поведавший о его новой книге и старом времени, которое, по мнению рассказчика, несправедливо забыто.

Захар Прилепин: Скоро будет 20-летие памятных событий 1993 года. В новейшей истории не зафиксированы те события, вещь парадоксальная: страна потеряла географические очертания, произошло брожение и смешение народов, началась перманентная гражданская война, которая и по сей день периодически где-то вспыхивает, сменился социальный и политический климат, форма общения, но всё это не получило никакого отражения в литературе. Для России это весьма странно, ведь революция 1917 года породила колоссальное количество произведений искусства. Молодое поколение литераторов держало паузу, и она была прервана Сергеем Шаргуновым, тогда он подростком наблюдал за происходившим, вглядывался в те лица. Сегодня он представляет книгу «1993», и её плюс не только в том, что она полномасштабно отразила события тех времён. Политическая трагедия, трагедия семейная, трагедия рабочего класса, — всё это отображено в книге. Она написана в классической художественной традиции, это проза без парадоксов и изысков. Сергей вернул в литературу простого человека, ведь сейчас как в литературе, так и в кинематографе у нас нет крестьян, охотников, слесарей, комбайнёров — всё это стало моветоном. Повсюду одни мерчендайзеры, менеджеры, пиарщики и пресс-агенты. Будто вся страна состоит из тех, кто сгущает и продаёт воздух. В книге главный герой — электрик, служивший в армии, жена у него — телефонистка, живут они в Подмосковье. Здесь показана общенациональная трагедия через семейную драму. Кстати, и этот жанр был зря забыт: семья сейчас — тоже не модно, как и преподносимые ею ценности.

Сергей Шаргунов: Тогда мне было 17 лет, я учился на журфаке. Я участвовал в работе комиссии по расследованию событий 1993 года, тогда через меня прошла вереница раненных, покалеченных и обожжённых конфликтом. Мне удалось покадрово изучить то, что тогда происходило. Книга не про историю и политику, тем не менее в ней есть те важные вкрапления настоящего, которые помогают передать канву происходящего. Мне было важно рассказать и об оружии, и об одежде, и об отряде шедшем впереди — в этом плане книга абсолютно документальная. Важно было рассказать не только об известных и титулованных персонажах, но и судьбу обычного человека, за каждым художественным образом в книге стоит реальный человек, его трагедия.

Сергей Шаргунов: Литература девяностых характеризуется появлением трагифарса — это деконструкция личности, провал на месте человеческой фигуры. Уже в начале нулевых появились авторы, которые по-хозяйски цепко озирали действительность, пускай враждебную, но свою. Именно это означало возрождение реализма, хоть и с оттенками авангардизма и постмодернизма. Сегодня новая проза усложняется, можно говорить о реабилитации настоящего романа. Вся литература сейчас меняется в сторону достоверности, писатель идёт навстречу читателю, но это вовсе не значит, что в литература рухнули все планки. Мы стараемся увидеть читателя, увидеть в нём нового героя, возможно, именно это подарит русской литературе новую аудиторию. Хотя сейчас много тех, кто не читает. Есть и те, что предпочитают детективы и дамские романы. Я не осуждаю, бульварные жанры — тоже вид развлечения. Но всё же остаётся маленький отряд тех, кто стремится читать серьёзную литературу, у неё растут рейтинги продаж. Это интересное противостояние, которое говорит о том, что читатель становится более зрелым.

Захар Прилепин: Прошла ломка советского строя, во времена которого доверие к литературе было на крайне высоком уровне. Появление «нового хама» после создания нового государства привело к тому, что этот самый читатель готов потреблять только развлекательную информацию. Страна разочаровалась в литературе и пошла на поиск новых героев, которые не смогли ответить на вопросы, ответы на которые нужны. В свете последних событий мы видим возвращение автора как связующего звена между человеком и реальностью. Когда протестные, провластные и прочие митинги возглавляют писатели, мы понимаем, что человек текста вновь вернулся. Хотя сейчас в России есть расхожая, особенно транслируемая не читающими людьми мысль о том, что современной русской литературы нет, и приходится читать только классику. Если человек так говорит, он не читает и классику в том числе. Главное — скорчить снисходительную мину, она, кстати, сейчас повсюду — и в культуре, и в политике. Сами подумайте, если б вы с такой позицией жили во времена Толстого и Тургенева, вы бы и их не прочли. Так и прожили, как дураки, на одном Державине. Литература — идеальная возможность сверить свои ощущения от реальности с другими людьми.

Сергей Шаргунов: Сейчас я работаю над биографией Валентина Катаева. Мне кажется, это интереснейшая история, ведь он был скрытым белогвардейцем, попавший в застенки ЧК, приговорённый к расстрелу, воевавший в гражданской войне. Человек с невероятными кульбитами и виражами в биографии, пронёсший свой дар сквозь разные климатические условия общественной жизни. Мы зря пытаемся забыть советских авторов. Безусловно, есть огромное количество писателей, к которым нужно возвращаться. Как сказал в своё время Иосиф Бродский: «Я не хочу мазать дёгтем ворота Родины», эту фразу также можно отнести и к нашей литературе.

Захар Прилепин: Я испытываю прямо-таки физическое раздражение по поводу того, что сделали с советской литературой в девяностые годы. Её задвинули, очернили, сказали, что никакой литературы в СССР не было вовсе, сбросив литераторов мирового уровня. Это наш сыновний долг — вернуть эти имена, потому что они того стоят. Я хочу переиздать рязанского поэта Евгения Маркина, я просто влюблён в его стихи с самого детства. Вся его поэзия — живая, она кровоточит, она — сама природа. У этой литературы нужно учиться.

Захар Прилепин: Пионерия была носителем самых идеалистических идей и качеств — именно они выиграли самую страшную мировую войну. Естественно, то, что описывал Аркадий Гайдар, было на самом деле. Эти Тимуры бродили, в них верили, их видели. Описать их сейчас — это значит нафантазировать. О каком положительном типичном подростке мне говорить, — о нашистах? Я пока не вижу того героя, в которого поверит молодой читатель. Проблема эта касается не только подростка, но общества и эпохи в целом. Мы пытаемся создать типичного современного героя, на которого хотелось бы смотреть и подражать. Пожалуй, это беда времени — сейчас таких героев нет.

Карина Кожаринова, "МедиаРязань" - 01.10.2013