Люди меняться не собираются
В последние месяцы писателя Захара Прилепина найти непросто — он живет в глухой деревне на Керженце в построенном своими силами доме. Говорит, что устал от города. Но в Нижнем Новгороде иногда бывает, и в один из таких моментов мы задали Прилепину несколько вопросов.
— Захар, что сейчас читаешь и пишешь с большим удовольствием или желанием — прозу или публицистику? Вредит ли, на твой взгляд, писание публицистики прозе?
— Я читаю прозу и публицистику с разными целями, и степень удовольствия от прочтения определить не могу. Это как спросить, на что мне интереснее смотреть — на дерево или на девушку.
Если написание публицистики не вредило Льву Толстому, Достоевскому и
Горькому — отчего оно должно вредить нам? Мало того, я думаю, что потеря интереса и к публицистике, и, кстати, к литературной критике у, к примеру, современных русских поэтов — отчасти признак нашей общей деградации. Вспомните Серебряный век — не только символисты, Брюсов, Белый и т. д., но и следующее, куда менее академичное, и куда более озорное поколение — сначала футуристы, а потом имажинисты — почти все они находили время писать и критику, и публицистику. У Есенина, прожившего короткую жизнь без угла, без двора, в состоянии периодического разгула, в литнаследии можно найти не только нередкие заметки о поэзии, но даже обзоры современной прозы той поры. Вы можете представить современного поэта, который ориентируется в современной прозе? А прозаика, который знает поэзию — ну, кого-то ещё, помимо Емелина и Родионова?
— Нынче модной темой стала некая писательская мафия, журнальный междусобойчик. Воспринимаешь ли это всерьез? Как относишься к публикациям толстых журналов?
— Никакой особой писательской мафии нет. Есть журналы, которыми руководят уставшие, измученные, разочарованные люди, у которых уже нет сил верить в возможность существования какой-либо другой качественной литературы, помимо той, которую создают или когда-то создали они сами. Есть журналы, где отчасти заправляют люди с устаревшими, ветхозаветно-либеральными взглядами, и этим людям всюду мерещится угроза фашизма и коммунизма. Это их косное мышление более всего вредит им самим.
Однако и в тех, и в других, и в третьих журналах время от времени публикуются качественные вещи, и говорить всерьёз о том, что где-то в катакомбах таится прекрасная литература, которой не дают прохода — это всё признак душевного расстройства. Хороший текст дорогу себе найдёт — в этом я убеждён. Просто нужно понимать, что именно ты написал, и куда именно с этим идти. То есть, с фантастическим трэшем не надо лезть в журнал «Москва», а с православной пасторалью… ну, тоже не везде примут.
Что до моих вкусов — то я более всего ценю журнал «Новый мир» — и если не прочитываю, то проглядываю каждый номер. Традиционно мне интересна публицистика, публикуемая в журнале «Наш современник» и поэтические подборки в «Знамени». В «Октябре» собрана молодая команда — это заметно, и это, безусловно, хорошо.
— Как относишься к публикации рассказов в глянцевых журналах, например, в «Снобе»? Это интересно читателям таких журналов?
— Последний номер «Сноба», как мы знаем, в прошлом месяце лидировал в списках продаж нескольких крупнейших книжных магазинов. При том, что в этом номере не авторы женских романов и мужских триллеров собрались, а Лимонов, Петрушевская, Татьяна Толстая, Алиса Ганиева, Сергей Шаргунов, Александр Терехов, Михаил Шишкин, Леонид Юзефович… И я там был, мёд-пиво пил.
Так что читателям глянца, судя по всему, всё это интересно. А нам, авторам, прямо говоря, глянец платит нормально. Иные авторы и за целую книгу столько не получают.
Поэтому я не вижу никаких причин относиться к публикациям в глянцевых журналах плохо. И толстые журналы, и глянцевые — читают люди. Почему я первых должен уважать больше, чем вторых? Тем более что, скорее всего, это зачастую одни и те же люди — не разучившиеся читать.
— Радуют или злят критические отзывы на книгу о Леониде Леонове?
— Вышло около двадцати отзывов, из них все, кроме двух (один из них в «Коммерсанте») хвалебные. Так что, чего ж мне огорчаться? А ругачая девушка в «Коммерсанте» примерно теми же словами, что и о «Леонове», написала в своё время о «Саньке». И о всех моих книжках будет писать, уверен, примерно то же самое. Есть люди, которые пишут о книгах, руководствуясь не столько эстетическими критериями, сколько своей, скажем так, физиологией. Одни физически не переносят, например, перловой каши, а других буквально мучают колики и изжога от малейших симпатий автора к «левой» идее, или упоминаний, скажем, Сталина, если он, конечно же, немедленно не помечен автором как кровавое чудовище.
Среди критиков изредка попадаются замечательные болваны, чтение статей которых доставляет такое удовольствие, что с ними, как весело подметил всё тот же Леонид Леонов, «хочется на брудершафт выпить». Но в целом критика вменяема, и иерархии, создаваемый ей, вполне действенны.
— Как и где проводишь это лето? Что полезного увидел, узнал?
— Я и весну, и лето провёл, и осень, надеюсь, проведу в своём домике в деревне на берегу реки Керженец. Город меня уел, и утомил, я туда не хочу. У меня в деревне нет ни мобильной связи, ни Интернета, туда нет нормальной дороги, и даже за продуктами оттуда надо ездить в соседний посёлок. Всё это меня устраивает.
Потом, мне всё-таки хочется доставить удовольствие людям, которые печалились о том, что едва включишь утюг — оттуда Прилепин заговорит. Вот я помалкиваю старательно в своей глуши, лишь бы они не волновались.
— Дмитрий Быков в статье «Жареный петух, он же Феникс» не исключает, что летние пожары в Центральной России спровоцируют изменение в жизни общества. Деревни, в том виде, в каком существуют сейчас, могут исчезнуть. А каково твое мнение?
— Я не думаю, что пожары что-то спровоцируют. Люди вынесут и это. По крайней мере люди, которых я наблюдаю сейчас в деревнях (а у нас тоже каждое утро стелется дым по воде и горят в округе леса) — никак меняться не собираются, и смертельных претензий к власти не имеют.
Напротив, как минимум, на двух домах в нашей деревушке, развевается триколоры. Понять, что именно под этим триколором и произошло разрушение лесного хозяйства, люди пока не в состоянии.
Изменения произойдут, когда осыпаться начнёт сразу в двух-трёх местах. У нас же не только лесное хозяйство в таком непотребном виде пребывает — у нас инфраструктура жизни в целом держится на честном слове.