Захар Прилепин: «Если боишься испачкаться, у тебя украдут страну целиком»

Писатель, воевавший в Донбассе, рассказал Радио «Комсомольская правда», чем кончится для Украины нападение на Донецк и Луганск, зачем он пошел в политику и как стал врагом Навального.

«НА ДОНБАССЕ Я НЕЖЕЛАТЕЛЕН»

— Захар, почему вы не на Донбассе?

— После смерти Захарченко (главы ДНР, погибшего в 2018 году, — ред.) я там в качестве военнослужащего нежелателен… Я никого не виню, но ехать туда в качестве наблюдателя, писателя не хотелось бы. На Донбасс — так служить. Вернусь в любую минуту, если позовут. Скажут: «Захар, возвращайся. Собери батальон, и мы тебя ждем». Приеду.

— Вы знаете эту мясорубку в Донбассе изнутри. Чего сейчас ждать?

— Я очень аккуратно предположу, что для Киева те посылы, которые прозвучали из уст нашего президента вполне понятны. Россия впервые четко проговорила, что она, в случае нападения Украины, будет защищать Донбасс не только дипломатически, но и любым способом. И безусловно Украина обречена на поражение.

Тем более, очевидно, что Германия и Франция — сильнейшие игроки в Европе — не будут ее поддерживать. В том числе, по экологическим причинам. На территории Украины под 200 ядерных объектов и могильников, которые могут случайно заполыхать и полететь облаком в Европу. Поддерживают агрессию на Донбасс Польша и Литва, которые Украине победу не обеспечат. НАТО в эту войну не ввяжется, они ее инициируют лишь как повод, чтобы перекрыть «Северный поток-2». Шахматный расклад понятен.

— А если ДНР и ЛНР сейчас разыгрывают свою игру? Если у Донбасса свой интерес — втянуть в войну Россию?

— В сущности, направление мысли верное. Но оно, скорее, характерно для тех времен, когда мы там работали с Захарченко, царствие ему небесное. Не было никакого желания подставить российскую сторону, но мы что-то пытались придумать. Это было постоянной нашей мукой и заботой. Не придумали. Захарченко убили.

— То есть, хотели обострить конфликт?

— Там каждый год было обострение. Это почти никогда не попадало на российское телевидение, потому что коль сказано — «там мир», значит должен быть мир. А я помню, когда у нас за сутки погибало то 17 человек, то 35… Донецк и Горловка — фронтовые города. И у Захарченко, влюбленного в свою землю, в свой народ, было желание отодвинуть границу куда-нибудь в степь, хотя бы километров на 15-30, а вот не так, что выстрелил из танка — и снаряд летит прямо в донецкие дома. Это было рациональное, разумное решение — сдвинуть маленько линию фронта.

— Маленько — это до Киева?

— До Киева сил бы не хватило. Вообразите — со стороны Украины стоит группировка 100 тысяч человек. У нас в самые лучшие годы было 26-28 тысяч. Всем говорили, что 30, но столько не было никогда. Сейчас, может, и того меньше.

— А если кто-то — по вашему методу — решится на провокацию?

— Советники с «северной стороны» не позволят уже никаких провокаций! Несравнимо более высока вероятность провокаций со стороны Украины, где иерархическое устройство армии не столь отлажено, как в ДНР. Донецк мгновенно выявит точку, откуда исходила провокация, и накажут так, что этих людей потом никто не найдет.

— Сейчас создается такой образ самоубийцы-Украины, которая понимает, что проиграет, но лезет в войну…

— Ну прекратите! Я еще раз говорю: Польша, Литва, НАТО, даже Канада — целая группа стран активно побуждают Киев к войне. Если бы нужно было России, это инициировать было бы вот проще простого. И не надо никакую сложную игру разводить.

НАРОД НЕ МОЖЕТ БЫТЬ РАЗРУБЛЕННЫМ ПОПОЛАМ

— Процитирую вас: «Если война случится, она не будет ни короткой, ни победоносной, ни с малыми жертвами. Она будет очень сложной, страшной, остервенелой, с колоссальными потерями».

— Потому что война, если она случится в том виде, в котором задумала Украина, начнется с целью выйти сразу на российскую границу Донецкой и Луганской областей. Значит, они должны будут прорываться. А России, чтобы вступить в конфликт, придется дождаться жестоких потерь со стороны ДНР и ЛНР. Обратно, конечно, мы будем их гнать не до сегодняшней линии соприкосновения. Скорее всего фронт сдвинется до прежних границ Донецкой и Луганской областей. Но у Украины там две, три, четыре линии обороны. И все это будет проходить, к несчастью, поблизости или прямо в населенных пунктах.

— Это неминуемо?

— Моя книга так и называется «Все, что должно разрешиться». Не может быть зафиксирована данная ситуация, когда разрублены наполовину Донецкая и Луганская области, когда разделен донбасский единый народ. В идеале, конечно, должна быть снесена политическая власть в Киеве.

— Военным путем?

— Да каким угодно. Лучше — дипломатическим, конечно. Каким-нибудь переворотом, новым майданом. Но если военным — так военным.

— Но вы же сами описываете будущую войну славянских народов как кровопролитную. Придется бить друг друга?

— А есть другой вариант? Мы слышим — убили ребенка, убили старика. Но количество погибших ополченцев за эти семь лет даже не оглашают нигде.

— Ополченцы сознательно идут на гибель. А если это будут призывники?

— Какие призывники? На Донбассе призывников никогда не будет. Даже если подует «северный ветер», никакие срочники туда не поедут, как в Грозный в 1995-м.

ПРИСОЕДИНИТЬ — ДЕШЕВЛЕ

— Сейчас Москва как никогда близка к признанию ДНР и ЛНР, что означает вложение больших денег. А в случае войны, потом придется восстанавливать Донбасс. Думаете, наши люди согласятся подтянуть пояса, чтобы обустроить еще одну дикую территорию?

— Сразу две ошибки. Да, прозвучали предложения Сергея Миронова и Геннадия Зюганова о признании ДНР и ЛНР. Причем их заявления показали по телевизору, чтобы продемонстрировать Украине, на какие шаги мы можем пойти. Признаем, и они — как независимые государства могут запросить миротворцев. И мы их введем.

Но, думаю, не признают, к несчастью.

Пункт второй — Россия полноценно вкладывается в Донбасс с 2014 года. Вся экономика Донбасса уже переведена на российские рельсы. Ковид, удаленка обходятся нам в десятки раз дороже. А Донбасс — по-прежнему очень богатая территория, которая, к несчастью, не вполне разумно обходится со своими доходами. Если Россия признает и заберет Донбасс, это будет дешевле нам, чем сейчас.

С другой стороны — санкции, да, введут. Но тут я предпочитаю мыслить нравственными категориями. Если люди Донбасса считают себя русскими и семь лет страдают, чтобы стать наконец частью России, думаю, господь гораздо дороже нас накажет, если мы их не примем, подсчитывая возможные убытки.

— Тогда почему ваша партия «За Правду» получила во всей стране на местных выборах лишь один мандат. Ваша риторика не собирает много голосов.

— Мы заявились за полгода до прошлых выборов и попали на пандемию. Мы даже ездить не могли, агитировать. И получили с лёту 4-6%. Хотя есть партии, которые 20 лет пытаются зайти в парламенты. Сколько у нас партий? 28. Куда попадают 14 или 15 из них? Никуда. Поэтому нормально мы стартанули. В самый раз.

КУДА НАДО БЫЛО ДОЙТИ? ДО ХАРЬКОВА, ОДЕССЫ?

— «Почему Москва не признает исконно российские территории?» — спрашивает наш слушатель. — «Кто нас держал за руки в 2014-м, когда надо было забирать Новороссию?».

— Это мнение популярно в патриотических кругах, но не продумано до конца. Вы обозначьте, до какой границы надо были дойти? До Харькова? До Одессы?

— Вы сейчас рассказываете волшебные сны ополченцев.

— Нет, кстати. Ополченцы вменяемые люди — они все понимают. Россия провела социологию. В Крыму был уровень поддержки 92%, в Донецке — 78%, в Луганске — 76%. Дальше уже поменьше. А что такое «поменьше» на 40-миллионной Украине? Три-пять миллионов недовольных приходом России. Что с ними делать? Погрузить на баржу? Отправить на Луну?

— Но теперь людей, настроенных против России, на Украине уже больше.

— Нет. Время работает на нас, а не на них. Разочаровавшихся в итогах майдана очень много. И готовых голосовать за прорусскую любую силу и партию стало в 3-4 раза больше.

— Говорят наоборот — пропаганда на Украине работает хорошо, и свое время Россия упустила.

— Посмотрим. Время покажет. Вассерман жил в Одессе, и я у него спросил: если однажды русские туда зайдут — что там будут делать оголтелые люди? Одессит Вассерман говорит: самые оголтелые переобуются в воздухе в течение суток.

БУДЕТ МАЙДАН — НАС ПОСАДЯТ ПАЧКАМИ

Слушатель Анатолий. Московская область: «Я считаю Захара военным преступником и наемником. Мы его должны выдать Киеву, пусть его там судят за провокацию геноцида русского народа.

Ворсобин: — У нас, кстати, уголовная статья о наемниках не отменена. И вы, Захар, попадаете под эту статью?

Прилепин:

— Не только я. Придется посадить и отправить в Киев, думаю, тысяч 30 ополченцев. Но мне не очень понятно, почему геноцид русского народа?

— Людей покрошили и с обеих сторон. А это русские, славяне.

— Не мы начинали эту рубку.

— А кто уже вспомнит? Вы все — участники.

— Безусловно. Наряду с Ермаком, Ермоловым и прочими подобными персонажами.

— Ответственность чувствуете?

— Нет.

— История может по-другому посмотреть на вас лет через 10-20.

— Я внутренне ощущаю свою тотальную правоту в контексте тысячелетней русской истории. А то, что на определенном этапе могут прийти к власти люди, которые могут осудить меня или выслать на Украину, я не сомневаюсь. В истории России и не такие изгибы случались. Будет в Москве майдан — нас всех начнут сажать в тюрьму пачками. Постараемся этого не допустить. Не дождетесь!

«ХОТЕЛ БЫ РАЗОК ВСТРЕТИТЬСЯ С НАВАЛЬНЫМ»

— Не знал, что предисловие к «Саньке» в американском издании вам написал Навальный.

— Это был год 2013-й примерно. Американцы написали — у нас тут знают Алексея Навального, он напишет предисловие. Я — да пофиг, пусть пишет. Тогда еще не начался Донбасс, который нас с Алексеем разлучил. Навальный и Навальный. Тогда это не имело никакого значения.

— А сейчас?

— Хотел бы еще разок с ним увидеться. Чтоб под сывороткой правды он рассказал мне, что с ним произошло. Леша производил впечатление человека, который болеет о судьбе России, переживает, что воруют, то-се… Начиная с 2014-го у меня стало создаваться ощущение, что Леша во многом зависит (мягко так сформулирую), от неких людей и обстоятельств. С кем и где он заигрался? — вот в чем вопрос. Лешу вели не только западные фонды и службы, он имел серьезнейшие контакты с определенными фигурами в России, которые его крышевали и в него вкладывались.

— А потом отравили?

— Я бы такие вещи не рискнул говорить — отравили, не отравили. В любом случае любопытно. Леша, где ты заигрался? Почему тебя одни сожрали, другие подставили, и теперь твоя репутация такова в патриотической среде, что с ней уже делать нечего. Кто тебя обманул?

— Навальный смелый человек?

— То, что он решил пройти свой путь до конца, безусловно.

— Вы бы взяли его в разведку?

— Нет. У меня есть книга «Некоторые не попадут в ад». И там я в событиях на Донбассе называю противника «наш несчастный неприятель». Потому что эти люди могут проявлять даже некий героизм, могут быть умны, жестки, упрямы. Но от этого мое чувство к ним не изменяется. Я могу ценить их как противников, но они — противники… Когда Леша последний раз звонил мне (попросил, чтобы я вписался за одного парня), мы проговорили одну минуту. Я ему сказал — Леша, в память о нашем когда-то знакомстве, я тебя не жестоко убью. Но серьезно говорю — никогда не попадайся мне на пути. Он посмеялся… Мы прекрасно понимаем, что мы с ним враги.

«ЗАВИНЧИВАТЬ ВРЕДНО»

— В 2008 году вы в интервью мне сказали: «Я мечтаю о политическом поле, где молодежь не ставилась бы перед выбором — либо она вписывается в государственную структуру на правах мальчика на побегушках, либо нет. Либо комсомол, либо бомбисты. Есть Илья Яшин, Сергей Шаргунов, Маша Гайдар, Алексей Навальный. Люди из потомственных семей советской интеллигенции. Они-то уж явно не будут никого бомбить. Но у них нет возможности участвовать в реальной политике». Интересно складывается судьба. Бомбили вы. Они-то как раз нет.

— Поменялись местами, забавно.

— Как вы сегодня смотрите на нашу политику? Это то о чем вы мечтали?

— Я по-прежнему считаю, что завинчивать политическую систему вредно. Маша Гайдар, Дудь, Яшин… Я считаю, что этих людей надо выводить на прямой диалог, готов с ними конкурировать. Потому что, когда они в якобы зажатом маргинальном положении, у молодежи создается ложное ощущение, что это серьезные игроки, взгляды которых не победить. Они такие крутые, такие умные… А это не так.

Я готов на любой завод, в любую библиотеку прийти с любым из названных либералов. И отстаивать свои позиции. Иначе у нас будет внутри зреть детское инфантильное ощущение, что вот если бы пустили в открытый спор Машу Гайдар, то был бы переворот. Да нет, ничего бы не было. Я знаю этих людей как облупленных.

«МНЕ СКАЗАЛИ: МЫ НЕ БУДЕМ ТЕБЕ МЕШАТЬ»

— А зачем вас вообще пустили в политику? Есть мнение, что если бы вы не были полезны властям, к выборам в Госдуму вы бы не появились.

— Я пришел в политику году в 1996-м, когда первый раз вышел на митинг с красным знаменем. Легализация случилась спустя 20 лет, и это, думаю, связано с Донбассом. Действующий политический класс заинтересован в продлении существования России. Поэтому им приходится усложнять систему. Они, конечно, сами пытались выстроить элиту из «Наших», «Молодой гвардии», но из них, к несчастью, ничего не выросло… Поэтому возникают новые люди. Сергей Шаргунов, например, возник как депутат от КПРФ.

— Получается, Кремль помог вашему слиянию с Сергеем Мироновым? Давайте по-честному.

— А чего в этой истории сложного? Я приехал с Донецка и заявил, что создаю партию. Мне позвонили: «Захар, а можешь рассказать, что ты там такое задумал? Чтобы понимать, с чем имеем дело». Я рассказал. Мне ответили всего одной фразой: «Мы тебе не будем мешать.»

Вторая история — я начал переговоры об объединении сразу и с коммунистами, и с Мироновым. Коммунисты не отреагировали. Миронов отреагировал. Поступил еще один звонок: «Захар, типа, объединяйтесь. Мы тоже не будем мешать». Это так происходит. Но инициатива-то исходит от меня. Я сам придумал все это! И первый раз, и второй.

— Снова процитирую наше с вами интервью 2008 года: «Мы живем в государстве, которое обманывает себя и своих граждан. А молодые люди понимают как никто: все по большому счету — вранье. И степень их бешенства, пока скрытого, огромная». Что изменилось? Почему вы вдруг так поверили власти?

— Ничего не изменилось. Но мой опыт в лимоновской партии показал — внесистемная политика хороша исключительно как поза. Я могу сойти в гроб и сказать: ребята, я был такой честный парень. И все.

Киевский майдан меня многому научил. Если ты не заходишь в систему власти со своей командой и не получаешь возможность влиять, у тебя могут украсть всю страну целиком.

— Вы серьезно думаете, что вам что-то дадут решать?

— Мне уже дают. Раскрою секрет — Лимонов всю жизнь мечтал получить хотя бы такую степень легализации. Он трижды пытался идти в Госдуму, со всеми вел переговоры, начиная с Зюганова, Анпилова, Баркашова, Макашова, и заканчивая Касьяновым и Каспаровым. Какую угодно коалицию соглашался создать, чтобы получить власть. А в чем еще хлеб и суть политики? Большевики тоже баллотировались в I-ю Госдуму 1913 года.

— Потом плюнули и власть захватили.

— Они были к этому готовы.

ВЕСЬ МИР — СПЕКТАКЛЬ

— Когда-то давно вы мне сказали: «Как же истерты, истасованы политические фигуры! Многие заколебали всех. Надо было кого-то поновее запустить». И вот — сами пошли в политику. Нет ли здесь фальши? Словно играете спектакль.

— Я сто раз был в европейских странах и знаю всю их политическую, журналистскую элиту и прочую шатию-братию. Весь мир — спектакль. Везде подлость и лживость. И никого это не парит. Потому, как говорят украинцы, «маемо те, що маемо». Есть своя система вещей у нас в России, я в ней существую, принимая эти правила как данность. Пользуюсь теми инструментами, которые мне дала нынешняя эпоха. И не кривлю лицо: ой, тут просто нечестно…

— Испачкаться не боитесь?

— Нет. Потому что Украина, и все последующие майданы в странах СНГ, научили меня тому, что надо пачкаться, надо влезать и не давать сожрать твою страну. Я этим и занимаюсь.

Владимир ВОРСОБИН
kp.ru, 14.04.2021