Захар Прилепин: Улицкую люди сегодня спрашивают чаще, чем Пугачеву

- Ряд персонажей определенной исторической ориентации все время пытаются оспорить этот тезис. Приводят, вроде бы, вполне объективные доводы про книги с неразрезанными страницами, которые покупали под цвет мебели, о не совсем корректной статистике тех лет и так далее. Отчасти это все так, но в целом, безусловно, интерес к литературе в Советском Союзе был высоким. Это вычисляется и по другим показателям - количествам посещений библиотек, числу приходивших на литературные встречи, стадионам, которые собирали выступления поэтов. Ситуация, которая была в Советском Союзе, она аномальная, ее не было вообще никогда в мировой истории, и более того - она никогда не повторится, надо отдавать себе в этом отчет. Но никогда, ни а античные времена, ни в Средневековье, ни в эпоху Возрождения ни в одной европейской стране не читали так много, как в СССР. В силу, в том числе, и причин необъективных: телевидение было достаточно скучным, с рок-музыкой были проблемы (хотя эстрада была прилично развитая)...

Тем не менее, если по факту говорить, столько, сколько читали в Советском Союзе, не будут больше читать никогда. И того успеха, который имели поэты, например, Евтушенко, Ахмадуллина, Вознесенский, никогда не будет ни у одного литератора в мире. Ведь эти люди перемещались по свету, из страны в страну, и воспринимались как послы великой державы! А вот в нынешней России есть замечательный поэт Игорь Белов. И чтобы он вот взял и поехал в Америку, а там встретился с Обамой. Или поехал на Кубу и там с ним встретился Фидель Кастро. А после этого поехал бы в Германию и открыл ногой дверь в кабинет Меркель. Нет, нет! Да и вы сами, наверное, не знаете, что у вас есть такой талантливый поэт Игорь Белов?

Потом у нас бросили читать. Так или иначе, это коснулось всех сфер культуры. На исходе 80-х очень многие были искренне убеждены, что вот совсем еще немного, и вместо раба с крепостным сознанием, вместо советского ханжи хлынет поток восхитительной литературы, замечательных фильмов, спектаклей, в прессе произойдет переворот. Это всем казалось возможным в 1987-1989 году, а в 92-м, 95-м, 96-м произошло то, что никто не мог предвидеть. Упал полностью интерес к толстым журналам, и вчерашние издания с миллионными тиражами начали печататься сначала по 200 тысяч - 300 тысяч экземпляров, потом 20 тысяч - 30 тысяч, а сейчас пять тысяч - семь тысяч. Или вот замечательный режиссер Сергей Соловьев в 1987 году снял фильм «Асса», который смотрела вся страна. 25 миллионов просмотров! Потом он снимает вторую часть своей трилогии - «Черная роза - эмблема печали, красная роза - эмблема любви». Там уже два миллиона просмотров. А «Дом под звездным небом», снятый в 1991-м, вообще провалился в прокате. Пять копий, и никому вообще это не надо. На примере одних и тех же персонажей, книг, журналов можно убедиться, как одичал читатель, кинозритель, театрал - все мы одичали в совершенно кошмарной степени. Всем казалось, что сейчас мы бросимся читать лучшие образцы литературы, а мы бросились заряжать банки с чумаками и болеть за психические аномалии, которых в природе не существует.

- Но, видимо, что-то такое происходит со здоровьем нации. Россияне испытали множество разочарований: в экстрасенсах, в шоуменах, в боевых генералах, которые пытались стать гражданскими управленцами. И в «нулевые» годы, к началу годов «десятых» сложилась другая ситуация. Не скажу, что вновь очень много читают, но стали читать побольше. Рейтинги продаваемости книг (в том числе электронных) поползли вверх. Я связываю это с тем, что у людей, которые взрастали в 90-е, стали дети рождаться. И поколение 90-х стало понимать, что на тех принципах, на которых мы сами росли, мы не можем на них детей взращивать. Детям нужны вещи, более находящиеся в рамках здравого смысла. И поэтому литература, литераторы вновь стали восприниматься в качестве хоть какой-то неаномальной истинности. Кроме всего прочего, трудные, тяжелые идеологические наши распри, экономические проблемы тоже переориентировали взгляд на литераторов. И фигуры вроде Быкова, Акунина, Улицкой или Лимонова и Проханова, с другой стороны, стали востребованы. Люди могут и не читать их книжек, в очереди за ними не стоять, но ориентируются на их высказывания, на их блоги, на их интервью, на ту идеологию, которую каждый из писателей со своей колокольни исповедует. От политиков мы все устали, они все обманывают нас все равно, генералы разбежались, экстрасенсы, шоу-звезды - с этими все понятно, и вот писатели вышли на авансцену. Это стало особенно заметно, когда проходили все эти митинги, которые проводят Быков, Рубинштейн, Улицкая, Поляков, Проханов… Это ситуация аномальная, чтобы восемь писателей собрались и решали какие-то идеологические проблемы для всей страны. Поэтому роль писателя в России по-прежнему велика, и все эти стенания о том, что сейчас вот книга вообще исчезнет, ничего не значат. Просто книгой надо заниматься, должна быть большая государственная программа. И книга никуда не денется, в том числе и бумажная книга. Просто слишком многое построено в медиа-сфере на «бабломерстве», когда все измеряется только деньгами. А сели бы по телевизору рекламировали не только какой-нибудь стиральный порошок, но шли ролики о Гумилеве, Есенине… На людей это очень сильно действует. Работа профессиональных пиар-технологов по продвижению литературы дала бы замечательный результат. Но так как у нас пока деньги зарабатываются на телевидении, такого не происходит.

А так за год по стране я объезжаю городов 100-150, и всегда на встречах с читателями полные залы, и я знаю, что не только на встречах со мной, но и с Улицкой, и с Токаревой, с Пелевиным… По востребованности писатели в России вполне составляют конкуренцию шоу-звездам. Но Улицкую или Проханова люди намного чаще спрашивают о чем бы то ни было, чем Аллу Борисовну Пугачеву или Филиппа Киркорова.

- Время от времени его пытаются сформулировать. Я помню, еще когда Борис Грызлов был главой МВД, он заказывал положительные образы сотрудников органов внутренних дел. Социальный заказ есть, но с ним сегодня гораздо больше, чем литература, работает кинематограф. Просто в силу гораздо более широкой степени покрытия аудитории. Фильм посмотрят 20-40 миллионов человек, а самую удачную книжку прочитают 20 тысяч или 400 тысяч - это уже просто максимум. Я так догадываюсь, что это заказ на исторические фильмы с обоснованием величия России. Все в мире этим занимаются, наша страна тоже. Государство пытается предугадать чаяния населения и потом передает их в качестве посыла обществу. И при этом далеко не всегда то обстоятельство, что заказ был идеологического оттенка, противоречило ожиданиям населения. Допустим, решило государство, что нужна детская литература, сделало на это ставку, и в Советском Союзе возникла такая детская литература, какой не бывает вообще в природе. Потом после войны государство решило, что нужно повеселить людей кинокомедиями и сделало соответствующий соцзаказ. И появились кинокомедии, которые являются шедеврами в этом жанре. Или вот в постсталинские времена и даже в начале хрущевских не было восприятия Великой Отечественной войны как одного из величайших оправданий существования Советской власти. Это при Брежневе началось, когда последовал очередной госзаказ, и сняли такие шедевры, что мама не горюй.

Проблема ведь не в том, что раньше работали по заказу, а в том, что когда сегодня поступает соцзаказ, ты зачастую не можешь для него найти почву в самой действительности. Вот сейчас мне сделают соцзаказ на пионеров или этих там - тимуровцев в детской литературе. Но я не вижу этих тимуровцев, из чего же я их сочиню? Сделают заказ на семейный роман - ну, давай пойдем искать многодетную семью, которая славна, которую все любят и уважают, и она всем нужна. Или, допустим, на какого-то учителя, который поехал в глубинку. У нас все эти люди как бы есть в единичном представлении, но у нас нет этой тенденции. А литература может работать с типажом, только когда такая тенденция имеется.

- А я и так работаю на государство, у меня есть собственный соцзаказ - на показ русского мужика, который не истратил свои боевые качества после всех минувших войн и революций. И я езжу, его наблюдаю и с удовольствием описываю. Не скажу, что государство очень сильно заинтересовано в показе этого мужика, особенно на Донбассе - он же неконтролируемый!

- Да-да-да, в этом смысле Балабанов совершенно гениален. Потому что взял и сформулировал чуть ли не за 20 лет до нынешних событий то, что они собой являют. Другой парадокс здесь в том, что тогда весь наш прогрессистско-либеральный истеблишмент музыкальный в рамках этого «Брата-2» проводили фестивали, выпускали диски, была целая серия концертов с этим связанных. А теперь, когда «Брат», собственно, ожил, они все дрожат и говорят: «Какая это мерзость! Как это отвратительно! Что это вообще такое?!» Те же самые люди, которые писали песни для саунд-трека «Брата-2». Они просто думали, что это такой постмодерн, а это вдруг оказалось реальностью. И что теперь кривите лица, когда сами в этом поучаствовали? Хотя я спросил недавно Армена Григоряна, который «Крематорий», пугает ли его это. Он: нет, нет, все в порядке! А Миша Борзыкин из группы «Телевизор», который тоже написал песню для того саунд-трека, кричит нечеловеческим криком. А что ты кричишь - не надо было тогда песню писать!

- Все российские писатели занимались публицистикой, участвовали в тех или иных политических деяниях - скажем, поддерживая декабристов или монарха. А то одновременно и декабристов, и монарха, это тоже было нормально. В свое время обосновывали большевизм, писали по этому поводу тексты, причем не только стихи или прозу, но и сугубо идеологического толка. И различные организации и партии вступали, посещали тайные заседания - иногда за это даже убивали, а иногда просто царь вызывал на ковер и говорил: давай-ка прекращай фигней заниматься. Традиционное поведение русского литератора как раз в этом и состоит. Даже у какого-нибудь Пришвина, который в лес сбежал и там писал дневники, мозг непрестанно работал на попытку понять эту сложность и наичудесность путей России.

Да, сейчас у нас много литераторов, которые заявляют, что они вне политики, это, дескать, не по нашей части. Они все какие-то… за мир, как сами говорят. Но я им не верю, потому что они наверняка за кого-то болеют, но просто об этом не говорят. А говорят, что они за мир, хотя на самом-то деле ни за какой они не за мир. Это такое фарисейство, лукавство. И при этом все они как бы наследуют русские классические традиции, выводят себя из Чехова, из Достоевского, из Пушкина, из Баратынского, из Державина с Сумароковым. Но те-то люди были совсем другие! Они были очень политически ангажированные, они разделяли если не все, то большинство разнообразных авантюр российской государственной машины. Для них не было проблемы в том, чтобы сначала заседать в декабристском обществе, а потом надеть мундир и пойти участвовать в аннексии Финляндии во время русско-шведской воны, в подавлении польского восстания, в боевых действиях на Кавказе. Это ведь касалось не только Давыдова и Лермонтова, до определенного момента девять десятых русских литераторов были, по сути, военными, беспрестанно где-то воевали. А сейчас… ну кто там у нас… Лев Рубинштейн говорит, что нет, это плохое поведение, по-другому все должно быть. По сути это колоссальный обман масс населения, которые думают, что русская классическая литературная традиция состоит в той самой слезинке ребенка, над которой чахнут несчастные писатели.

- Будут. Но там… как бы это сказать, чтоб было тактично… Там еще много нуждающихся людей. Но когда я был на Донбассе с первыми поездками с гуманитарной помощью, там города стояли пустыми. Я въезжал в Луганск и не видел там на улицах никого, это был черный, мрачный, без света и тепла город. А теперь, если приехать в Донецк, можно увидеть колоссальное количество людей со сверхдоходами, которые туда понемногу возвращаются, у которых там бизнес, которые ездят на очень дорогих машинах и оставляют в ресторанах очень дорогие чеки. На Донбассе ведь на самом деле не так уж много детдомов и роддомов - я практически половину объехал за свои шесть командировок. Какие-то сверхсредства на их содержание не нужны. Там необходима другая, сугубо точечная помощь. Мне пишут, наверное, тысячи людей, и я знаю, где живет многодетная семья или одинокая пенсионерка, которым никто не помогает. В Дебальцево приехал - там впятером бабушки живут в одном доме. Одна слепая, другая глухая… Вот я конкретно к ним заеду и помогу. А масштабных поставок делать не буду. В том числе и потому, что местные власти постепенно начинают с этим сами справляться.

- Ожидали, конечно, что Россия присоединит к себе, что будет второй Крым. Но очень многие осознают и то, что не очень было понятно, в какой форме это все нужно было реализовывать. Ввести российскую армию? А до каких пределов - до границ ДНР и ЛНР, до Харькова, до Одессы или сразу до Киева? Некоторые наши патриоты начинают на эту тему бодро так рассуждать, так вот - не надо этого. Было сделано очень многое, были приложены сверхусилия, но достаточно быстро стало понятно: это чревато столь серьезными последствиями, что нужно переводить все в другой формат. И переводится. Абсолютно понятно, что эти территории уже не принадлежат Украине и никогда ей принадлежать уже не будут. Порошенко это тоже понимает. И Порошенко за это в ближайшее время начнут спихивать с его поста, начнет меняться политическая конфигурация на Украине. И тогда должны заработать другие планы по расширению влияния ЛНР и ДНР, по приданию особого статуса другим областям. Какие-то вещи на эту тему наверняка уже имеются.

- Нет, думаю, не грозит. В этом есть только сугубый интерес игроков из числа бывших советских республик, прибалтийских в том числе. Чтобы подтянуть сюда какие-то военные ресурсы, вытребовать себе дополнительные дотации и вообще продемонстрировать свою абсолютную лояльность. А лучше продаться с потрохами раз и навсегда.

- Я знаю, что большинство топовых «жежистов» или «фейсбчников» не общаются с людьми. Но я не ощущаю себя топовым и не чувствую никакой дистанции, не считаю себя аристократом духа, чтобы игнорировать такое общение. И потом, мне не важны мнения фриков, безумцев и людей, ни к чему не способных. Но в Интернет приходит огромное количество молодых и взрослых людей, которые какие-то вещи просто не могут для себя сформулировать. И я показываю, на какие доводы какие есть контрдоводы. По сути, занимаюсь ликбезом. Демонстрирую, насколько какие-то вещи, которые вам вписали в башку, на самом деле легко оспариваются. Это касается не только Крыма, но и истории России как таковой. Вот, мол, мы отсталые, потому что у нас была Орда. Я начинаю объяснять, что большинство европейских стран вплоть до 20 века не имели независимости и даже государственности. А многие пребывали по 300, по 500, по 600 лет под другими странами. Это вообще среднестатистическая европейская история, а вы все про Орду вспоминаете. Или, дескать, русская литература еще молодая по сравнению с европейской. Но русская литература - одна из древнейших в мире и уж точно старее французской и немецкой. При этом люди очень упорны в своей глупости. Их можно триста раз поймать на том, что они не правы, и они все равно будут это произносить, потому что это - религия. А я говорю для тех, у кого нет такой религии.

- Я не уверен, что есть какая-то эволюция у писателей. Потому что многие начинают сразу с лучших своих книг, и потом лучше уже не пишут никогда. А другие сначала пишут лучшую книгу, потом худшую, потому у них никакие, а потом вдруг происходит взрыв. Иногда говорят, что вот-де Лев Николаевич Толстой сказал это, когда был офицером, а потом он стал непротивленцем. Но у гения нет точек абсолютной правоты, хотя он всегда прав в определенной точке. В «Севастопольских рассказах» Толстой был прав на момент их написания. И был прав, когда потом утверждал, что война - это отвратительно. Второе не отменяет автора «Севастопольских рассказов», просто это два разных Льва Толстых. У людей. которые всерьез апеллируют к позднему Толстому-пацифисту я спрошу: они что, читают его философские трактаты или все-таки читают «Анну Каренину» и «Войну и мир»? Конечно, они читают «Анну Каренину», но апеллируют к тому Толстому, который просто им ближе. Но этого писателя вы любите не за сорок томов его произведений, которые никогда в жизни не осилите, а просто нашли в них полторы строчки про мир-любовь, и вот с ними бегаете, как дурак с пятачком. И уж тем более о себе я не буду думать - есть у меня какой-то рост или нет.

Я стараюсь развиваться, я стараюсь не замыкаться на себе. Потому что это самая простая часть работы: когда ты что-то пережил, когда ты едешь в Чечню или на Донбасс, когда у тебя любовь, когда у тебя ребенок растет. Когда ты понимаешь, что в тебе сформировался сгусток ощущений и ты можешь с этим работать, можешь на эту темы написать рассказ, повесть без проблем. А вот взять и переселиться в другого человека, в другого персонажа, полюбить кого-то больше или хотя бы не меньше, чем самого себя - это гораздо более привлекательное занятие. И я иногда себя насильно в этот контекст помещаю и начинаю какими-то такими вещами заниматься.

Ты становишься больше, чем ты есть, когда ты ставишь перед собой задачу, которая больше, чем ты есть.

Игорь Орехов, "Комсомольская правда" - 13.10.2015 г.