Разговор с Захаром Прилепиным
Захар Прилепин известен как автор нашумевших романов «Патологии» и «Санькя»: первый посвящен чеченской войне, а второй — номинант премии «Национальный бестселлер» — о красно-коричневой молодежи. Писатель, постоянно живущий в Нижнем Новгороде, согласился ответить «КМ.Литературе» на несколько вопросов о литературе и политике.
KM.RU: Является ли литературное творчество Вашим основным видом деятельности? Какое место литература занимает в Вашей системе ценностей?
Захар Прилепин: Я пытаюсь жить на литературные и случайные журналистские заработки. У меня нет ни трудовой книжки, ни, соответственно, постоянного места работы. Но моё многоголовое семейство (у меня трое детей, жена, работать которой, я считаю, излишне плюс няня) не всегда позволяет чувствовать себя спокойным с таким подходом к жизни. Я не имею постоянного места работы вовсе не потому, что придаю всепоглощающее, необыкновенное значение литературе как таковой и, тем более, своему писательскому труду. Я прекрасно осознаю своё место в контексте русской литературы. Мало того: считаю для себя (впрочем, как и для большинства своих современников) самоназвание «писатель» несколько сомнительным в силу того, что и Гоголь, и Набоков, и Газданов, и Бунин, и Леонид Леонов — тоже писатели. Но если они — писатели, значит, многим из нас нужно называть себя как-то иначе. В системе моих ценностей, несомненно, главное место занимает такое понятие, как Родина — огромная, черная, имперская, требовательная земля («и часть космоса над ней», как любит говорить любимый мной Проханов). Беседуя со своими недругами и товарищами на темы политики, или — шире — самоопределения человека в государстве, я часто, нисколько не кокетничая, говорю, что с легкостью откажусь от своей писательской свободы, если это будет нужно моей стране, начавшей реализацию некоего восстановительного, наступательного, созидательного проекта. Родина, несомненно, превыше всех свобод, которые либо умозрительны, либо вредны — особенно в либеральном их толковании.
KM.RU: Считаете ли Вы себя наследником какой-либо литературной традиции?
З.П.: Нет. Я пережил несколько увлечений — к примеру, в ранней юности, будучи, в сущности, ещё мальчиком я набирал на печатной машинке огромные антологии футуристов. Это была середина 80-х, такие антологии появились в России спустя минимум десять лет. Я собирал буквально по строчкам не только Хлебникова, Каменского и Северянина (их ещё можно было найти), но и Елену Гуро, и Кручёных, которых отыскать было вообще невозможно.
Потом пришло увлечение имажинизмом, который в России до сих пор считается аппендиксом футуризма. Доныне я трогательно люблю Анатолия Мариенгофа, и как восхитительного писателя, и как самого недооцененного поэта прошлого века.
Я считаю великолепной советскую литературу, и нынешнее к ней, снисходительное, через брезгливую губу, отношение просто глупо, если не сказать — подло.
Гений — Шолохов, жуткий Артём Весёлый, «Железный поток» Серафимовича, «Партизанские повести» Всеволода Иванова. Мощь!
Выше всяких похвал — наша военная литература, лучшая в мире и не имеющая аналогов — Юрий Бондарев, Константин Воробьев, Виктор Некрасов, Евгений Носов; и даже «Прокляты и убиты» Астафьева, с их патологическим, старческим, неумным, мстительным антисоветизмом — просто бесподобны.
Замечательна «деревенская» проза — «Плотницкие рассказы» Василия Белова, Абрамов, весь Распутин «советского периода». Просто с упоением читаю то, что сейчас пишет Михаил Тарковский. Одна из вершин «деревенской» прозы — первая книжка Проханова «Иду в путь мой».
Вообще Александр Проханов, знаменитый ныне «босхианскими» своими книгами, мне дорог романами о «социалистической техносфере» — «Время полдень», «Время действия», и афганским циклом — «Дворец», «Третий тост». Это, на мой вкус, лучшие его книги, классические в самом высоком смысле этого слова.
Несомненным потрясением было прочтение Эдуарда Лимонова. Влияние его на современную литературу бесподобно, и в этом смысле ни Солженицын, ни Аксёнов, ни кто угодно ему не конкуренты.
Пройдет время, и станет очевидным, что влияние Лимонова в русской литературе (и на неё) сопоставимо только с влиянием Льва Толстого и Достоевского. Это было разное влияние, породившее, безусловно, не только некие системные, важные сдвиги в литературном контексте, но и сонмы беспомощных подражателей. Но что это меняет…
Видите, какой обширный список влияний получился… И я ещё не сказал, что любимые мои писатели — это Гайто Газданов и Леонид Леонов. Не сказал о том, что поэзию Павла Васильева я считаю русским, природным, неизученным ещё чудом.
Тем более, я не сказал о западноевропейской традиции, или латиноамериканской, тоже, несомненно, важной для меня.
Но этих влияний, повторю я, так много, что «венчать» мои тексты только с прозой «деревенской» или только с «черным реализмом» малопродуктивно.
KM.RU: Кто Вам ближе всего из современных авторов?
З.П.: А как — ближе? По политическим взглядам мне близок, к примеру, Сергей Шаргунов. Но эстетически — нет, хотя он замечательно талантлив.
Я считаю Дмитрия Новикова автором нескольких классических рассказов. Во всём остальном мы друг друга мало понимаем.
Роман «Оправдание» Дмитрия Быкова — одна из лучших книг, написанных в начале нашего века, но близок ли он мне, Дмитрий Быков, и я ему? Я вот считаю, что Быков — главный поэт современной эпохи (что вовсе не умаляет величия покойного Юрия Кузнецова, потрясающего таланта Геннадия Красникова, чуждого мне, но восхищающего дара Льва Лосева, а также Горбовского, Геннадия Русакова, Тимура Зульфикарова и нескольких иных). Так вот, считаю Быкова поэтом эпохи, но не разделяю многих его чувств к этой эпохе, и к миру вообще. Какая же тут близость. Просто я хорошо к нему отношусь, и, надеюсь, он ко мне.
Я не говорю уже о помянутых выше Михаиле Тарковском, Лимонове или Сергее Есине, который написал несколько важных, удивительных для меня книг. Не говорю — потому что в принципе не могу говорить о какой-то «близости» с людьми, которых я чту за живых классиков.
KM.RU: В Вашем романе «Санькя» молодежное политическое объединение «Союз созидающих» и его участники изображены достаточно неоднозначно — во всяком случае, они ничего не созидают, а главным образом ломают. Вы сознательно пошли на подобное противоречие? Если да, то в чем его смысл?
З.П.: А кто сказал, что ломка не может быть созидательной? Что созидал (простите за патетику!) Чингисхан (само имя звучит патетично!) — оставлявший руины по всей Евразии?
Или, скажем, что созидал национальный русский герой Степан Разин…
Ну, Чингисхан (как и несколько ему подобных) созидали империи, да. Чингисхан вообще создал «русскую географию» — освоил место для нашего обитания.
А Разин ничего не создал, только сжёг пару волжских городов и первый российский парусный корабль «Орёл», стоявший у Астрахани. Но зато Разину посвящены несколько сот восхитительных народных песен, первая народная драма (в смысле, пьеса — а не трагическое происшествие), десятки легенд, и в итоге создана колоссальная мифология великого народного заступника. Всё-то восстание его продолжалось год (не считая персидского похода)! А память о нём, определившая во многом русское народное самосознание — ведёт счёт уже на столетия. Это ли не смысл бунта?
(Я, кстати, не сказал об отличной книге Чапыгина «Разин Степан», о книге Шукшина «Я пришёл дать вам волю» (гениальное название — при чём, это реальные слова реального Разина), о романе Степана Злобина «Разин»).
В «Саньке» есть множество всевозможных противоречий, которые и являются основным веществом жизни, залогом её движения и цветения.
По моему личному, субъективному мнению ломать многое из того, что ныне создано — просто необходимо. Ломать со злобой, с первобытными какими-то чувствами, потому что «цивилизация», «актуальная современность» и т. п. — всё это выглядит сплошь и рядом чудовищно, богомерзко.
KM.RU: Существует ли, на Ваш взгляд, какая-то более мирная и конструктивная альтернатива модели поведения Ваших героев?
З.П.: Я, повторяюсь, не очень понимаю, что значит слово «конструктивно» в контексте всей мировой истории, в жуткие эпохи становления и умирания идеологий, наций, империй.
Как мы можем сказать «конструктивно» о Великой французской революции, которая принесла больше жертв Франции, чем наша Гражданская война — России? Что такое «конструктивно», когда речь заходит об империи Александра Македонского, которая развалилась, едва он умер? Разумно ли поведение протопопа Аввакума, который порицал жену, не научившую его сыновей достойно умереть за веру; и в итоге, сгорел сам, и многих людей привёл к муке, к пыткам, к гибели.
Значит, это всё было неконструктивно? Не надо было этого всего? Гомер, наверное, тоже был не нужен, там какая-то война была, много лишней крови, которой стоило бы избежать.
Но, боюсь, это не наша прерогатива.
Само искусство, самоуничтожение любого русского поэта от Рылеева, Кюхли, Фета, к Гумилёву, Есенину, Маяковскому, а после — к Борису Рыжему — всё это тотально неконструктивно. Можно ведь было не писать стихов, не страдать, не умирать, быть конструктивным организмом, исполняющим внятные, выверенные и предсказуемые физиологические функции.
…Но, возвращаясь к вашему вопросу, я могу ответить: альтернатива есть. Революция сверху, например. Например, глава страны должен покаяться и уехать из России на дачу, Абрамович сменить жизненные приоритеты, а Жириновский и братья Якеменко принять обет молчания, и больше никогда не разговаривать, даже между собой.
KM.RU: Также бросается в глаза то, что молодые люди избегают прямых разговоров об идеологии — создается впечатление, что как таковой ее у них нет, а есть лишь злость и смутное желание с кем-то поквитаться. Можно все-таки ли сформулировать программу описанного Вами объединения или отсутствие высказанной идеологии — его отличительная черта?
З.П.: Я не являюсь идеологом партии, говорить о программе за всю партию не имею никакого права. Равно как и Саша Тишин, мой герой.
Да и книга писалась не о программах, а о «трагедии современной молодежи», как Немзер написал. Верно написал.
А программа? Я социалист, я государственник, мне интересен «советский проект» или, скажем, «китайский проект», равно как «кубинский проект».
Я противник глобалистских игр, и вступления в ВТО, я сторонник «железного занавеса», как минимум, для аграриев, и вообще спасения отечественных производителей. Вы что, хотели услышать от меня эти, затёртые от бесконечного повторения, слова? Чтобы я всё это, замусоленное, поместил в книгу?
Я сторонник полетов в космос и противник сворачивания космических программ. Сторонник сильной армии, и противник слабой (маленькой, к тому же). Сторонник объединения с Белоруссией, и противник разъединения. Об этом обязательно нужно говорить?
Создать партийную программу на основе социалистической, вполне разработанной, идеологии и с учётом, что называется, «требований дня» — никакая не проблема.
А можно программу расширить до наследования всем созидательным традициям российской истории — и они, поверьте, тоже поместятся в десять, вполне внятных, пунктов.
Можно десять замечательных программ создать, которых, кстати, нет у 9 из 10 самых крупных современных партий, это я вам как политтехнолог говорю — и никто — никто! — с них не спрашивает. То есть, какие-то брошюры есть, но в реальной деятельности партии им не следуют, и содержания их не знают.
Вот вы можете навскидку назвать отличие программы (?!) партии Жириновского от программы (?!) партии Миронова?
Можно легко объединить не только КПРФ и «аграриев», не только «Яблоко» и СПС, но и всех их, купно, принять в «Единую Россию», а потом «Единую Россию» переименовать в «Родину», и ничего не изменится. Мы живём в политической ситуации, когда все давно наплевали на свои программы, но порицают за это только Костенко-Савенко.
Разве вы затем читали мою книгу, чтобы найти там конкретный, с графиками, ответ на вопрос, как нам за 500 дней обустроить Россию? Чтобы понять моё отношение к частной собственности, монетизации, инфляции, и к месту нахождения Стабилизационного фонда?
Насущная политическая задача, считаю я, в том, чтобы собрать деятельных, активных, агрессивных, честных людей, которые готовы работать на общее дело. Вот так всё просто — оттого и труднодостижимо.
А потом, в славные дни успеха, можно будет посадить (зазвать) на дни и ночи в одну избу Делягина, Глазьева, Сергея Кара-Мурзу, да кого угодно, хоть Сатарова и Осоцкого — и ждать, пока они «подкуют блоху». Они подкуют, если это будет нужно государству. Всё определяет государственная воля. А государственную волю определяют люди, стоящие у власти. Нынешние люди, стоящие у власти, малоумны и неперспективны. Такое от них ощущение, непреходящее.
KM.RU: Ассоциируете ли Вы себя с кем-то из Ваших героев? Можно ли, по крайней мере, утверждать, что кто-то из них выражает Ваши собственные общественно-политические взгляды?
З.П.: Все выражают: Тишин, Матвей, Негатив и даже Безлетов.
KM.RU: Расскажите, пожалуйста, над чем Вы работаете в данный момент.
З.П.: Пишу рассказы, и задумываюсь над жизнеописанием одного из крупнейших российских писателей столетия. Не хочу пока его имени называть, из суеверия.