Захар Прилепин: «Занимался, чем ни попадя… И не думал вовсе, что стану писателем»
За три года — три больших книги: «Патологии», «Санькя», «Грех». Каждая обласкана премиями, а он сам — вниманием критики.
Про таких, как Захар Прилепин, говорят «стремительно ворвался в русскую литературу»… Правда, многие столь же стремительно русскую литературу и покидают. Но это не о нём…
— Какую вашу книгу вы любите больше других?
— Наверное, всё же последнюю — «Грех». Она составлена из крайне разнородного материала, который, как ни странно, органично соединился, и так я смог высказать всё, что меня волнует по самым разным темам. Ну, и потом я писал её, уже будучи более взрослым.
— А следующая книга будет, значит, ещё серьёзнее?
— Следующая будет уже вот-вот — «Ботинки, полные горячей водкой»…
— Водкой?
— Да, а что?.. с водкой очень многое связано в нашей жизни.
— Экстравагантное название.
— Это бывает. Вот, например, у Эдуарда Лимонова — «Укрощение тигра в Париже», хотя тут, конечно, есть калька, я думаю, с «Последнего танго в Париже», ну или «История его слуги» — тоже Лимонова. В данном случае уже сделала кальку с него Авдотья Смирнова, написав «Дневник его жены», — замечательный, кстати, сценарий.
— И вы считаете, что такие допущения, как в «Дневнике его жены», возможны? Столь вольная интерпретация жизни Бунина, который и сам-то жил ещё совсем недавно, да ещё даже живы люди, которые его знали. И умер он вовсе не в поезде, а в своей постели, дома, в Париже, на рю Жак Оффенбах…
— Досконально точно невозможно проникнуть в писательский мир. Никогда. Невозможно его передать. Душа — хаос. Мне кажется, что самое главное, невидимое глазу, Смирнова передала.
— Но должны же быть какие-то табу?
— Ну вот, например, такие допущения, как показано в фильме «Есенин» семейства Безруковых — да, это нельзя. Потому что опорочен ряд невинных людей, которых авторы фильма прямо обвинили в убийстве Есенина. Это чудовищно. Тем более что их потом перестреляли в годы большого террора. Такое недопустимо… Но ведь и Лев Толстой писал о Наполеоне, об Александре Первом — и это тоже были допущения. Так что, что касается Бунина… Вот если бы написано было — или показано — что Бунина убил Алексей Толстой…
— А кто ваши читатели?
— Жена моя.
— Ну, в этом-то не стоит, наверное, сомневаться.
— Круг разный, даже очень — от школьников до людей, которым, ну, скажем, лет 65. Это военные, это те, кто прошёл «горячие точки», это те, кого волнуют человеческие страсти…
— А к критике вы прислушиваетесь?
— Я прислушиваюсь к самому себе.
— Ну, вот вас уже и с Горьким сравнивают, а кто вам близок из писателей?
— Многие, и из разных эпох: и Шолохов, и Леонид Леонов — особенно. Из западных — Генри Миллер, Чарльз Буковски.
— А из современников?
— Я уже называл Лимонова, ещё — Проханов. Мне интересны писатели и люди, активно потребляющие реальность.
— И вы не считаете Проханова экстремистом?
— Приведите мне пример его экстремизма… Видите ли, я ведь хорошо знаю Проханова, хорошо знаю вообще такого рода людей… Они по-человечески добры, тактичны, остро понимают божественную природу человеческой души.
— Вы занимаетесь политикой, журналистикой, у вас хорошее филологическое образование, наконец, вы пишете книги — кто же вы в первую очередь?
— Ну, уж никак не филолог. Конечно, писатель.
— Но почему же вы не стали сразу после окончания университета писать? Почему работали грузчиком, пошли воевать в Чечню, где вас ведь и убить могли? Вы что — авантюрист, герой байронического склада, современный Печорин?
— Так я и не думал вовсе, что стану писателем. Я занимался чем ни попадя. А Чечня и прочее — так уж жизнь сложилась, и не у меня одного. И никакого авантюризма тут вовсе нет. Всё очень просто. Надо было как-то жить. Да и не знаю я, есть ли такие авантюристы в чистом виде вообще, с байроническим, как вы говорите, представлением о жизни. Вот я помню, мы в Чечне анкеты всякие заполняли, великое множество, и один контрактник ответил очень неплохо на вопрос: «Зачем пошёл в Чечню?» — «Попробовать собачьей жизни».
— Вы ехали в Чечню зарабатывать на жизнь?
— И это тоже, я не скрываю.
— Сегодня вы уже так знамениты, а в столицу всё не переезжаете…
— А зачем?.. Мне тут, в Нижнем, хорошо. А в Москве один морок, суета одна, все силы там растратишь впустую — физические и духовные. Я провинциал, который чувствует себя совершенно уверенно в любой столице.
— А удовольствия как же — театр, кино, светское общество, наконец?
— Светское общество — могу и в это поиграть, иногда даже забавно. Люблю выйти куда-нибудь с женой. В кино я не был лет 25… А, нет, вру, видел «Матрицу» несколько лет тому назад. Но у меня зато есть любимый фильм…
— Какой?
— «Сердце ангела».
— Любите мистику?
— Это не просто мистика. Ну, или — хорошо — это мистика, но как у Гоголя. Фильм куда сильнее, кстати, одноимённого романа. Мне интересно, как в картине Алана Паркера показан принцип взаимодействия между Небом и душой человеческой.
— А сами не хотели бы сняться в кино, сегодня ведь многие пробуют себя в самых разных жанрах?
— Да нет, что вы! Талант нужен.
— А ваши книги можно экранизировать?
— Вот собираются в театре поставить…
— На жизнь вам хватает?
— Непросто, но хватает. Всё-таки трое детей в семье. Старший — Глеб — книг прочитал уже больше, чем я, наверное.
— Вы — верующий человек?
— Да. Я опытно убеждался в существовании Бога.
«Элита общества» — № 8 (42), Август 2008