Захар Прилепин: «Когда разделяют Отечество и государство — результат известен»

С конца февраля в продаже новая книга Захара Прилепина «Взвод» — одиннадцать биографий литераторов Золотого века, не чуждых ратному делу: от Державина, Дениса Давыдова до Чаадаева и Пушкина.

Презентации сборника — циклы лекций в Литинституте и МГУ, встречи с читателями в крупнейших книжных сетях Москвы и Петербурга — проходили на фоне нешуточных страстей, развернувшихся на просторах Рунета. Аккаунт автора «Взвода» к тому моменту заблокировали в соцсети «Фейсбук» (формально за некорректный мем, промелькнувший в переписке полугодовой давности).

А поэтесса Полозкова пообещала открыть лучшее шампанское, когда подстрелят писателя, ушедшего воевать за ДНР. «Культура» побеседовала с Прилепиным о ролях в кино, лирике генералов и обстановке на Донбассе.

культура: Недавно Вы появились в фильме новосибирского режиссера Петра Дикарева «Гайлер», что в переводе с армянского означает «Волки». Герой приезжает на родину, где умерли его родители. Насколько Вас эмоционально затрагивает этот сюжет, почему решили взяться за роль?

Прилепин: Предложения сниматься в кино периодически приходят, я наиграл где-то в пяти картинах, не все еще вышли, и, по совести говоря, можно было этого и не делать. Ничего особенного не ждал и на сей раз, сценарий начал читать скептически, но на третьей странице понял, что имею дело с настоящей, высококачественной, умной и точно попадающей в эпоху историей. Следующая моя радость — команда, с которой довелось работать: Петр Дикарев — режиссер, замечательный человечище, трудяга. Сергей Пускепалис — артист, играющий не только свою роль, но и твою, а заодно погоду за окном, атмосферное состояние и комара над ухом. И Артур Согоян, конечно, мой по фильму брат и товарищ по жизни. Как я догадываюсь, те жуткие события, что в картине показаны, не мимо него прошли. Отсюда такая достоверность, непридуманность — вещь редкая в мире нынешнего кино. Ведь зачастую снимать берутся люди, выросшие в каких-то специальных пробирках, из которых их извлекли продюсеры и сразу доверили бюджеты. 

культура: В одном из интервью Вы говорили, что «Взвод» — ответ на реплику Николая Сванидзе. Кто такой в Вашем понимании военный литератор? Считаете ли Вы, что это особая когорта людей, в чем их отличие от штатских?

Прилепин: Отвечать Сванидзе книгой в тысячу страниц — много чести. Я привел его в качестве примера. На самом деле это масштабное явление, когда представители российской, с позволения сказать, интеллигенции выдают себя за наследников Пушкина, Лермонтова и Достоевского, а являются с точки зрения идеологической чем-то противоположным им по сути и смыслу. Военный литератор — изначально самый обычный литератор. Антивоенных просто не было. Сумароков, Херасков, Державин, Давыдов, Батюшков, Баратынский, Бестужев-Марлинский, Грибоедов, Чаадаев, Катенин, Лермонтов, Полежаев, Фет — все военные. Пушкин хотел им быть и всю жизнь так или иначе рефлектировал по данному поводу. Они же были аристократами с аномально высокими представлениями о чести. Именно честь отстаивалась в первую очередь на поле боя. Если Отечество воюет — поэт занимается ровно тем же, чем и остальные русские люди. Периодом надлома явился Серебряный век. Тогда добровольцами на фронт ушли лишь два поэта: Николай Гумилев и Бенедикт Лившиц. А накануне революций 1917 года стало модным разделять Отечество и государство — результат общеизвестен. Серебряный век ненавидел царскую фамилию, желал ей погибели и всячески выкликивал грядущих гуннов.

культура: Продолжая тему военной поэзии и прозы, можно ли говорить о литературной традиции? Симонов, Муса Джалиль, прозаики Бондарев, Астафьев в какой-то мере — преемники корнетов и генералов XIX столетия?

Прилепин: Золотой век, вы правы, был воспроизведен в сталинские тридцатые. Тихонов и Луговской — из чуть более старшего поколения, из молодого — Симонов, Долматовский, Слуцкий, Коган, Луконин и многие-многие иные практически след в след отображали гусарство поэтов-предшественников. В сущности, они и воевали почти в одних и тех же местах с разницей в сто лет: Польша, Украина, Белоруссия, Финляндия, Кавказ, Азия. Культ дружбы, органичное соединение некой внутренней вольности и уважения к государственности, высокая милитаризированность сознания — все очень похоже. Чтобы не слишком усложнять эту огромную тему, я скажу вот что. Поэт может сидеть дома, а может лазить по горам, может пить и распутничать, а может жить в аскезе. Но когда литераторы не делают вид, что они отдельная секта, у которой какие-то, непонятно кем выданные высокие права, а разделяют со своим народом горесть и радость — это славно. А то заладили: поэту не место на войне, поэту не место на войне. Да кто вам сказал? Пушкин так не думал, и когда писал «Люблю войны кровавые забавы», он понимал, о чем говорит, умел пользоваться оружием. 

культура: У кого-то из критиков прозвучала мысль, что «Взвод» разрушает идиллический миф о «золотом веке» — тот оказывается не романтически красивым, но жестоким, кровавым. Согласны?

Прилепин: Нет, мне кажется, я усиливаю этот миф, показывая, что люди тогда несли воистину религиозную ответственность за всякое свое слово. А то у нас случился исторический, длиной в несколько десятилетий анекдот. Шестидесятники изображали из себя кого-то наподобие гусаров, Булат Окуджава был в центре всей этой истории, и его куплеты намекали — мы такие же, как Денис Давыдов и компания: тоже любим шампанское, женщин, пишем едкие эпиграммы на властителей-тиранов, и понятия о чести у нас все те же, и душевные порывы столь же прекрасны. Но парадоксальным образом прекраснодушные шестидесятники не поняли самого главного в гусарстве: в первую очередь оно связано с военными победами. То есть, когда они хором декламировали «танки идут по Праге, танки идут по правде», — Денис Васильевич Давыдов в эту Прагу бы въезжал на коне. А когда позже Окуджава призывал поставить памятник Басаеву, Лермонтов, Бестужев, Грибоедов и Катенин, услышав это, печально смотрели друг на друга и вообще не понимали, что с этим странным человеком происходит и что он такое произносит.

культура: Вы так ярко выражаете свою позицию, что, наверное, не удивляетесь нападкам и даже злопыхательствам. Считаете, надо как-то реагировать на подобные вещи, в том числе на недавнее выступление Веры Полозковой?

Прилепин: Никак я на это не реагирую, у меня в Донецке такое количество дел и забот, что все, звучащее в Сети по моему поводу, кажется маловажной дичью из какого-то подпольного зазеркалья. Комнатные растения научились говорить, и вот — говорят. Это из раздела ботаники, это не ко мне. 

культура: Сразу же после турне по столицам и презентации книги Вы уехали на Донбасс. Какая там обстановка?

Прилепин: Обычная. Идут ежедневные перестрелки, работает артиллерия, все ждут, когда это наконец прекратится. Или, если точнее, обострится. Помните, как в песне Высоцкого: «наконец-то нам дали приказ наступать…» Вот такое настроение. В моем батальоне в том числе.

Дарья ЕФРЕМОВА
Газета «Культура», 16.03.2017