Захар Прилепин: «В России статус писателя вполне сопоставим со статусом рок-звезды»

Захар Прилепин стал одним из главных героев нынешнего года. В июле он возглавил портал «Свободная пресса», а несколькими неделями спустя опубликовал «Письмо Сталину» — самую жестокую отповедь либеральной интеллигенции и одновременно — одну из лучших колонок этого года.

Я считаю, что это одно и то же все. Взаимоотношения социальные, гражданские, политические, культурные — какие угодно — они движимы одними и теми же человеческими эмоциями. И, собственно, сам рисунок судьбы определяется одновременно всем. Эмоциональный накал, страсти — все это в один и тот же момент приложимо ко многим вещам, которые кажутся человеку противоположными (а, по сути, они одного порядка). Есть какая-то особая атмосфера человеческого духа и тут совершенно не важно, к чему ты испытываешь страсть, ненависть, любовь или агрессию. Я тогда перечислил три слова — «война», «революция», «любовь». А на самом деле можно сказать одним словом — я пишу о жизни.

В моем понимании нет никакого «чистого искусства». Есть «вульгарное» понимание литературного процесса, которое было характерно как для советской системы, так и для постсоветской: В Союзе каждое произведение воспринималось в контексте борьбы того или иного литератора с царизмом и всюду, даже там, где его не было, находили революционный подтекст, ругали буржуазное общество и капитализм. После распада СССР творчество писателей стали рассматривать в контексте борьбы с советской властью. Такое ощущение, что больше им заниматься было нечем.

Лимонов на обложке журнала Rolling Stone никого не удивит — ему там самое и место

С одной стороны, это топорно, вульгарно, с другой — любой автор текстов, человек, который создает художественное пространство, не может быть свободен от социума и политики. Тем более, для России это всегда было характерно: у нас любой классик так или иначе имел к политике отношение. И, если вырвать его из этого контекста, мы ничего не поймем ни в Пушкине, ни в Достоевском, ни в Горьком, ни в Есенине, ни в Маяковском, ни в Валентине Распутине — ни в ком. Лимонов или Проханов очень политизированы, Улицкая переписывается с Ходорковским — все это вполне нормальное, традиционное поведение русского писателя. Они всегда себя так вели, были политически ангажированными — это наша специфика.

Зачастую, русский писатель имеет другой социальный статус, нежели его западный коллега, большую гражданскую силу. Проявил ли Джулиан Барнс в Англии какое-то недовольство системой? Или Веронези в Италии высказал несогласие с существующим порядком вещей? Думаю, это не имело бы никакого общественного резонанса. А у нас Быков с Акуниным и Рубинштейном или Лимоновым могут запросто собрать митинг на 15 тысяч человек в Москве. В этом смысле русские писатели «слышимы» какой-то частью русской интеллигенции, не всем народом конечно. Но они могут выступать в роли эдаких проводников гражданского чувства. Конечно, у литераторов есть и «развлекательная функция», но одно другого не отменяет. В России статус писателя вполне сопоставим со статусом рок-звезды. Например, Лимонов на обложке журнала Rolling Stone никого не удивит — ему там самое и место.

Писательством заработать возможно. Одному бы мне точно хватало — на еду, на жилье, на бензин… даже милостыню подавать. Но наличие жены, четверых детей, собаки и трех котов, а также нянь, бонн, «челяди» (всего человек 12), которые живут на мои заработки, заставляет подрабатывать посторонними вещами. Но эти подработки все равно в контексте литературы — литературный труд.

Губернаторские ополчения, которые воюют с бандами национал-большевиков или охранники рублевских бизнесменов соберутся в дивизию и пойдут в атаку? Это все смешно и нелепо.

С таким же успехом можно спрашивать, как я совмещаю ходьбу пешком по улице и езду на машине, общение с женой и общение с детьми. Эти вещи в противоречие друг с другом не вступают. Я пишу художественные тексты, я пишу журналистские тексты. Вот если бы я был токарем на заводе и одновременно преподавал в балетной школе — это было бы удивительно. А тут что удивляться? Параллельное занятие журналистикой — нормальное состояние русского литератора. У Пушкина был свой журнал («Современник» — Gaude). Горький и Толстой занимались публицистикой. Тютчев был не только лирический поэт, но и мыслитель, философ с гражданской позицией и т. д. Для русского писателя обычно заниматься журналистской поденщиной. Главное, чтобы это совсем не сжирало и не отвлекало от действительно важного.

Конечно, будь у меня много денег и Нобелевская премия, я бы уехал в свою деревню, где нет ни мобильной связи, ни интернета, ни телевидения — я там прекрасно себя чувствую. Но это не значит, что я выпадаю из контекста. Я приезжаю туда отдохнуть, впитываю атмосферу, потом возвращаюсь обратно. Какие-то вещи лучше познаются в одиночестве, в отрыве от суеты.

Это вопрос личного выбора: кто-то участвует, кто-то нет. Должен ли писатель участвовать в рыболовных конкурсах, как Хемингуэй, или лазить по горам, как Визбор, идти в атаку или сидеть в эвакуации?

На мой взгляд, чудо русского языка неразрывно сопряжено с существованием русской государственности, с Россией как страной, с ее историей — все эти вещи неразрывны. Чтобы было и дальше для кого писать на этом языке и передать его последующим поколениям, следует сохранить саму страну, ее территорию, людей. Связь с политикой вытекает из желания заниматься литературой.

Позиция «плевать я хотел на эту страну, буду писать свои тексты» кажется мне чуждой. Для Пушкина и Достоевского это не было суетой. В печальные и переломные моменты истории (а мы в такой как раз и живем) подобное аполитичное отношение мне кажется несколько стыдным. Но, опять же, это дело личного выбора. Я знаю нескольких молодых писателей, которые не занимаются политикой, и я их вполне понимаю, их мотивацию.

Я не пошел в «Координационный совет», так как подумал в какой-то момент, что буду очень неуместным персонажем в этой компании и мое отдельное слово не будет иметь вес. Наши либеральные оппозиционеры очень близки друг другу — это сплоченное сообщество со своей публикой, аудиторией. Это какой-то отдельный мирок, чьи действия, увы, не слишком результативны в масштабах страны. Они собираются клубом, у них есть свои блогеры, «фейсбукеры», проводят в своей среде и для себя выборы, сами в них побеждают. Все это приносит им удовлетворение. Но если на всю эту ситуацию смотреть откуда-нибудь из Калининграда, или из Владивостока, или из Ярославля, или из Сахалина, то их действия будут совсем незаметны, а цели — непонятны. Я их тоже не разделяю. Сначала я поддержал идею Навального [по созданию «КС»], но потом понял, что тут какая-то ошибка. Это субкультура, слишком сконцентрированная внутри себя. Они считают себя реальной оппозицией власти, но, если бы случились реальные парламентские перевыборы и этот «КС» был бы зарегистрирован, то не получил бы никогда даже 8%.

Это население скорее вымрет, передохнет, чем изменится

Это тупиковая ситуация — в России, как в консервативной стране, либералы никогда не смогут представлять всю оппозицию. Если бы я там был еще один — это ничего бы не изменило, а только придало странный вид этой компании. Сидят там сколько-то… 27 «патентованных» либералов, Удальцов, Крылов, еще несколько человек и я — чтобы расцветить эту единообразную компанию. Нет, все это мне показалось сомнительным еще на стадии выборов. Хотя изначальная либерально-демократическая идея имеет рациональное зерно. Неолиберализм или, как его еще называют, вульгарный социал-дарвинизм, который в России устанавливается властным режимом, не вступает в противоречие с базисом, на котором стоит внесистемная оппозиция. Либералы скептически относятся к населению страны. Они уже 25 лет рекомендуют ему «выдавить из себя раба», отречься от части своей истории, скептически воспринимать православие — отсечь все то, что, на их взгляд, мешает населению, суровому, мрачному и «некреативному», стать настоящей демократической нацией. А это население скорее вымрет, передохнет, чем изменится — тут-то и лежит главная загвоздка в существовании либеральной оппозиции, которая считает себя элитой народа.

Думаю, у нас нет шансов развязать гражданскую войну. В России некому и не с кем воевать — нет никакой сословной или классовой системы, которая могла бы привести к долгосрочным военным действиям. Какие-то эксцессы, которые могут продлиться час, день, возможны, но в масштабах страны совершенно непонятно кто и с кем будет воевать. Как вы себе это представляете? Губернаторские ополчения, которые воюют с бандами национал-большевиков или охранники рублевских бизнесменов соберутся в дивизию и пойдут в атаку? Это все смешно и нелепо.

Россия нуждается просто в пересменке. У нас есть ряд квазиэлит, чиновников, которые давно целиком аффилированы на Запад со своими финансами, женами, детьми, доходами, оффшорами. Им нужно уже сняться и уехать жить туда на совсем. Во всяком случае, пока их не схватили за воротник и не сказали: «Парень, верни часть денег в Россию!». Если они успеют вовремя, то им самим будет лучше. Подобное, в какой-то мере, могло произойти уже 10 декабря: если бы люди не ушли с Болотной, а потребовали перевыборов, то все могло пройти в рамках закона. Случился бы у нас так называемый «оранжевый сценарий» (хотя, никакой он не «оранжевый», а нормальный демократический) и ситуация изменилась бы изнутри.

Сейчас же мы находимся в состоянии «заморозки», пытаемся отложить неразрешенные проблемы, которые никуда не деваются. Наши элиты являются самозваными, коррумпированными и просто нерусскими по сути, не вовлеченными в процессы, происходящие внутри страны. Их финансовые механизмы давно за ее пределами, они откачивают отсюда все. Для начала, надо с ними разобраться.

Я не большой специалист по молодежи, но я недавно начинал вести ток-шоу для одного из каналов, и ко мне пригоняли школьников: самых обычных, неподобранных, с окраин Москвы. Они отлично в истории ориентируются, все прекрасно помнят. Конечно, у них есть какие-то навязшие в зубах стереотипы касательно советской власти, но они не столь уж страшные. В целом, они отдают себе отчет во всем. Информация открыта. Если ребенок, молодой человек имеет привычку хоть сколько-нибудь читать глазами с экрана или страницы, он быстро все сам поймет.

В какой-то момент наши научные учреждения перестали на государственном уровне считаться рентабельными и перспективными — что не приносит бабло, должно быть низведено к нулю, обанкрочено и выкинуто на помойку.

Конечно, любой народ, особенно молодые его представители, ищут такие моменты в национальной истории, которыми можно было бы гордиться. За неимением таких моментов в нынешней действующей модели российской государственности, они неизбежно начнут искать и находить больше позитива в прошлом и относиться с большей симпатией к каким-то моментам. Это не касается 100%, а только 5–7% мыслящих людей, которые будут в этом направлении двигаться.

Есть реформы удачные и неудачные, как и преподаватели. В целом, меня система ЕГЭ не устраивает совершенно, но это только экзамен, но до него у ребенка есть время обучиться каким-то наукам. Глядя на своих детей, могу сказать, что все у них в порядке, нормальные знания истории, литературы, французского, английского… Что-то конечно должны додать родители, но в школах учат вполне прилично. Тут многое зависит от конкретного преподавателя.

Разрушение многих научных школ и университетского образования очевидно. В этой сфере Россия с каждым годом будет иметь все больше и больше проблем. В какой-то момент наши научные учреждения перестали на государственном уровне считаться рентабельными и перспективными — что не приносит бабло, должно быть низведено к нулю, обанкрочено и выкинуто на помойку. Мы реально многое потеряли и продолжаем терять.

Кто-то любит разглагольствовать о том, что Ленин отправил из страны «Философский пароход» с лучшими умами, дабы они не мешали строить коммунизм. Однако, никто не решается сопоставить количество этих людей с теми, кто уехал из страны за последние лет двадцать. Эмигрировали за рубеж как раз те самые «сливки» советских научных школ, о которых с таким скепсисом говорят наши чиновники. Если эти ученые никуда не годны, почему там им такие зарплаты дают? Я не уверен, что трансформация нашей науки, которая так ценится за рубежом, но, увы, не на Родине — это верное решение. Наша система, к сожалению, будет деградировать, но это не сиюминутный процесс.

Насчет западного образования — хочу сказать, что это мода, тренд. Якобы оно такое крутое, что наше рядом не валяется. Я встречал людей, получивших западное образование, но тотального превосходства не заметил. Если они не остаются там жить и работать, а приезжают в Россию, где им здесь применять свои необычайные заморские навыки и знания? Не их выманивают за большие деньги на Запад.

Думаю, мои дети прекрасно получат свое образование здесь, в России. Если им нужны будут какие-то курсы за рубежом — это всегда можно устроить, но, повторюсь, при реальной необходимости. Кроме того, у людей должна быть личная мотивация получить знания, тогда никакая система помехой не станет.

Настасья Выговская, Gaudeamus - 5/12/2012