Захар Прилепин: «Либералы ругали Путина за то, что он слишком Путин, а мы за то, что он недостаточно Путин»

После начала специальной операции по освобождению Донецкой и Луганской народных республик политическая реальность в РФ резко изменилась. Часть интеллектуальной элиты и деятелей культуры покинули страну, не согласившись с решением президента. Почему так произошло? О чем говорят начавшиеся в обществе процессы и какой должна стать Россия в будущем? Об этом и многом другом — эксклюзивное интервью «ФедералПресс» с писателем и сопредседателем партии «Справедливая Россия — За правду» Захаром Прилепиным.

Захар! Вы активно поддерживаете спецоперацию…

— Я в ней участвую.

Да, спасибо за уточнение. Но еще до спецоперации в политической тусовке обсуждалось ваше возможное губернаторство в том или ином регионе. Не рассматриваете возможность стать главой ЛНР или ДНР?

— Такая вероятность брезжила в какие-то времена. Но там есть свои элиты, достаточно укорененные, имеющие неплохое реноме в Российской Федерации. И нет никаких причин вмешиваться в ту ситуацию, где более-менее и без нас все хорошо. Что касается прочего губернаторства, до 24 февраля этого года разные варианты обсуждались. Но меня сейчас это все совершенно не интересует. До конца спецоперации я только в этой повестке.

Да и по большому счету, как я это все воспринимаю: если то, что у нас называется «начальник», вызовет меня и скажет: «Захар, нужно пойти на это направление и там поработать», только в этом случае я соглашусь.

С вашей первоочередной повесткой понятно. А что с литературой? Тоже сейчас не до написания книг? Может, сейчас что-то пишете?

— Нет, сейчас я, конечно, ничего не пишу. У меня все сознание целиком занято совершенно другим. Но у меня осталась недописанная биография Шолохова. Я по своему плану ее должен был через месяц закончить. Но остановился за 100 страниц до финала. Как Солженицын говорил: «Если будем живы», то закончу. И биографию Шолохова. и сборник рассказов, который задуман. Но, скорее всего, не в этом году уже.

О глобальном: каково, на ваш взгляд, будущее политической системы в России? Какие возможны трансформации?

— Я думаю, что действующий президент и главнокомандующий достаточно серьезно собирал вот эту вот сложновоспринимаемую частью населения конструкцию. И создавал этот баланс. Как мы можем заметить, президент не склонен к резким движениям, а если уж их делает, то долго и серьезно их подготавливает заранее. Я не думаю, что этот баланс будет разрушен. Я читаю патриотические паблики, где регулярно мелькает, что «закончилась эпоха», «больше не будет той культуры, экономики, образования»… На данный момент это все не имеет никакого отношения к действительности. Нет никаких кадровых перестановок, угроз. Есть какие-то люди, находящиеся в зоне опасности, и мы знаем их фамилии. Но они не являются системообразующими. Просто отдельные персонажи политического бомонда. В целом же сама система не находится под угрозой. Общаясь с чиновниками высшего уровня, могу сказать, что это даже по ним видно. Им, возможно, были даны сигналы: работайте, ничего мы менять не будем.

С одной стороны, ситуация на данный момент такова. С другой — мы прекрасно понимаем, что какие-то выводы были сделаны. Явно не обо всем ранее было донесено нашему руководителю, и каким-то вещам, я думаю, он искренне и по-человечески удивился. Экономическому блоку вроде бы задавали вопрос — все ли будет хорошо? На что они отвечали, что все будет идеально. Хотя Глазьев ходил кругами и говорил, что все может пойти и не по сценарию. Но от него отмахивались. По схожему сценарию было в сфере медиа и культуры. Тоже утверждали начальники, что все под контролем. Ну, а потом все настолько пошло наперекосяк, что пришлось аж срочно сшивать суровой ниткой. Конечно, выводы определенные будут сделаны, но не надо слушать либеральную общественность. Она «нагоняет», что сейчас будет волна репрессий и уже выехали «воронки». Ничего подобного не будет. Кого-то, может, слегка и подвинтят: кому-то не дадут выступать, какие-то артисты попали в черный список, но это все как временная мера, до определенного момента. Потом все это обратно развинтят. Просто ситуация достаточно серьезная и некогда с этими персонажами развлекаться. Они ездят по миру и агитируют за победу украинской армии. Только потому их слегка и подвинтили.

А в целом я догадываюсь, что Владимир Владимирович Путин давно для себя решил, что интеллигенция — дело ненадежное. Ждать от них чего-то вменяемого особо не приходится. Как сказал Зеленский про «Азов»*: «Они такие, какие они есть». Так, видимо, Путин отчасти решил про российскую интеллигенцию.

Ну согласитесь — она всегда, можно сказать, была ненадежная. Всегда как минимум диссидентствующая…

— Нет, ну это понятно. Но когда была советская культура и ее диссиденты — это одно. А сейчас у нас диссиденты являются культурой, а мы с Прохановым являемся диссидентами. Вот оно налицо, нездоровье системы.

Я встречался с людьми во власти. Слышу от них: «Ну, а на кого менять людей культуры?» Конечно, вам не на кого менять, потому что вы систему воспроизводства кадров не создавали. И еще потому, что системой воспроизводства кадров занимается условный Швыдкой и какой-нибудь Халтурин. Даже если сейчас сказать деятелям культуры, что «так больше нельзя», то они не изменятся. И остальные-то кадры ровно такие же! Не было создано ни одной площадки ни в кино, ни в театре, ни в литературе, где могли бы другие люди этим заниматься. Я привел в пример культуру, но суть везде одинакова: такая же история и в образовании, и в экономическом блоке, и в каком-нибудь МИДе. Вот такие у нас специалисты везде. И других нету. Может, именно эта ситуация гаранта отчасти обеспокоит, и тогда начнется попытка медленного поступательного переформатирования системы. Хотя сопротивление будет: Путину принесут кучу папок, где будет указано в бумагах, что «у нас столько-то молодых экономистов», обоснование, что работали в поте лица, рейтинги какие-нибудь нарисуют. Но уж слишком серьезна была возникшая трещина. А гарант не злопамятный, но памятью обладает хорошей.

А какими будут контуры нового мира? Изменится миропорядок?

— Ничего не случится с миром. Это давно устоявшаяся система. И разрушение Евросоюза и системы НАТО не предполагается. Если спецоперация закончится успешно и на абсолютно наших условиях, то будет создан пресловутый блок «Россия — Индия — Китай» или «Россия — Латинская Америка — Африка». Там сложные конфигурации, может быть как угодно. Но понятно, что на Россию будут смотреть как на страну чудес: оказывается, она может бросить вызов НАТО, Евросоюзу, Голливуду, Шону Пенну, ЛГБТ, кому угодно… Всем на свете. И России за это ничего не будет. И все скажут: «Вот это да!» Я не уверен, что сразу произойдут резкие изменения, но у всего далее происходящего будет вот этот мощнейший фон.

И конечно, Россия не будет никаким изгоем. Понимаете, сейчас каждый день начинается с того, что все надеются, что «все это как-то зарубцуется». Вот открываю сегодня новости — а уже Макрон говорит, что Путин очень уважает Францию и что французский лидер надеется на долгосрочные отношения… А знаете, почему он, несмотря на происходящее, все это несет? Потому что есть огромная часть французов, которой очень нравится, что Путин бросает вызов НАТО, которая любит Путина, уважает Российскую Федерацию. Потому что в Европе не любят Америку. А французы вообще активно ее не любят. Они не хотят говорить на английском языке — это одна из немногих наций в Европе, которая плохо говорит по-английски. А Макрону надо еще и второй тур выборов выиграть.

Секунду, но Джонсон по Киеву под руку вот намедни гулял с Зеленским…

— У него просто своя политическая программа. Но это тоже по большому счету ничего не означает. Все прекрасно всё понимают. А в Европе в разных странах, в зависимости от контекста, от 30 до 70% сочувствующих Путину и России. Это реальные цифры. Лидеры этих стран должны с этим считаться, они, как Макрон, будут поправлять свою риторику и возобновлять с нами определенные экономические взаимоотношения. И вот что печально: это затормозит экономический суверенитет и тотальную независимость России, которую очень бы хотелось иметь. И если есть плюсы в чудовищной этой спецоперации и в том, что она не закончилась сразу — так это вот в этом, надо какие-то вещи зафиксировать. Надо экономический, культурный, метафизический, экзистенциальный суверенитет России зафиксировать. Чтобы он был очевиден. Это нам в итоге принесет больше плодов. Потому что пробьются ручьи новых взаимоотношений, и они потом не пересохнут. В противном случае мы останемся на прежних рынках. А надо, чтобы у нас во все стороны были открыты пути. Если спецоперация закончится удачно, то вы сами себе просто вообразите русофобскую выходку любой бывшей советской республики. Плеснул в памятник Жукову кто-нибудь кофе из стакана. И вот Россия мрачно поворачивается и, подняв бровь, спрашивает: «Что там у вас?» И сразу — «Не! Все нормально! Хороший памятник. Мы мимо проходили!»

Что бы вы как деятель культуры могли сказать об уехавших?

— Я очень давно и хорошо их знаю. Если б мне сказали: «Захар, напиши, как они все вместе и каждый в отдельности себя поведут» — расписал бы досконально. Ну разве что Израиль с Германией перепутал бы в некоторых случаях. Но и только. Я сам себе надоел со статьями по поводу нашей либеральной интеллигенции. А я их начал писать в 96-м году еще. Больше четверти века я пишу о том, что у нас совершенно чуждая интеллигенция, что она сдаст при любых обстоятельствах. Она ведь в любом конфликте, который был еще при Советском Союзе, всегда принимала сторону не русских людей. Или не тех людей, которые апеллировали к России. В Приднестровье они болели за Румынию и Молдавию, в Абхазии и Осетии они болели за Грузию, в Чечне и Дагестане они болели за всех ваххабитов на свете, когда Югославия была, они болели против сербов… Это не прекращалось никогда. Мне говорили: «Да перестань, Захар, зря ты на них гонишь». И только бабла нашим интеллигентам подсыпали.

Это происходило за деньги или по идеологическому принципу «Баба-яга против»?

— Никакой Бабы-яги против. Они искренне тотально все западники. Поголовно. Для них цивилизация и мир — это Голливуд, «Битлз»…

Ну, я тоже люблю «Битлз»…

— Но для них есть только «Битлз», понимаете разницу? Россия должна стать очередным штатом США. Ментально. И не выкобениваться. Только тогда все будет нормально. Именно так у них все в голове уложено. И я не питал никаких иллюзий насчет нашей интеллигенции. Случился 2014 год. Все опять произошло по вышеизложенному сценарию. И почему же сейчас должно было быть как-то иначе?

Знаете, даже смешно. Проблема вот возникла: надо проводить фестиваль «Нашествие», а выяснилось, что там из 10 музыкантов 9 за победу Киева. Надо фильмы выпускать, потому что Голливуд нам отказал в прокате — а там в 9 из 10 картинах либо актер главной роли эмигрировал в Израиль или в Киев, или сценарист пишет поддерживающие Украину посты, или еще что-то в этом же роде. И мне опять говорят: «А как быть-то в этой связи?» Отвечаю им, хотя поздно уже, что 8 лет можно было создавать другую структуру общества и культуру. А вы даже не озаботились, не сделали никакого вывода из крымско-донбасского контекста.

За границей на книжных полках стояли ваши книги, в частности знаменитая «Обитель», переведенная на английский. Сейчас Стивен Кинг отказался от новых контрактов с российскими издательствами. Вы ввели бы зеркальные меры? Запретили бы себя за рубежом?

— Они и так мои книги не будут продавать, и без моих требований. Ну и потом я, конечно, так не буду себя вести. В моих книгах, в отличие от моих заклятых приятелей Акунина и прочих, у меня иная картина мира. Ряд моих книг на донбасские темы переведен на французский, сербский языки. И много других книг и публицистика переводилась на разные языки. Отнюдь не только английский. И зачем же мне эти книги забирать, если это единственный источник информации для европейского человека, из которого он может узнать, как устроена Россия, русская история и русские люди.

Но за последние 45 дней мне ни одно издательство даже глазом не моргнуло. Они все в ужасе там сидят, как бы их всех не закрыли. Они ж все частные лавочки и находятся в ожидании, когда на них кто-нибудь донос напишет. А обычно их пишет застарелая русская эмиграция. Вот они и побегут в жандармское отделение: дескать, издательство такое-то выпускает книги международного террориста Захара Прилепина. Именно это они всегда и делают. Как только мне собираются вручать крупную международную премию, сразу сбегаются эти грачи и начинают кричать: «Он антисемит! Он фашист!» И все. Обескураженные европейцы чешут в затылке — книжка-то вроде хорошая. Но «фашистом» и «антисемитом» там наповал можно всех разить. А сейчас и подавно.

Так что, хоть мне эти грачи мою европейскую историю и поломали, но сам я уходить с рынка не буду.

Как вы считаете, что нужно сделать с Украиной: полностью присоединить, частично присоединить или оставить суверенной?

— В той или иной форме, безусловно, должна произойти деконструкция их политического строя. Любая форма будущей Украины должна быть абсолютно контролируема Россией. А форму для этого пусть придумает наша дипломатия, это сфера их деятельности. До сих пор они не пришли к единому мнению. Например, есть недовольные украинцы — их надо куда-то девать. Например, пусть съедутся все, условно, в Житомирскую область. И потом — это же пока шкура неубитого медведя. Сперва же 5–7 крупных городов надо превратить в Мариуполь. А еще подумать, как потом кормить эти 20 миллионов населения. Тоже «мама, не горюй». Потому пока особенно никакие планы не строятся, но есть приятные прецеденты. Например, в Херсонской области, где ожидалась гражданская война и серьезное сопротивление, выяснилось, что все ровно. Наши спецкадры, такие как ФСБ, нивелировали там проблемы. И оказалось, что не так и много граждан недовольны и восстают. И Херсонская область подшивается потихоньку к Крымской агломерации, переходит на рубль. Может быть, теперь с Николаевым так попробуем. Будем смотреть, насколько хорошо будет складываться такая модель. Будет импровизация. Но главное, повторюсь, необходим полный снос политического нынешнего паноптикума и полный контроль над дальнейшим существованием вооруженных сил Украины.

Как в этой схеме импровизации поступят с Зеленским?

— Пока непонятно. Может, если его отключить от розетки — от Бориса Джонсона и Байдена, — то вдруг выяснится, что все иначе. И он вообще скажет: «Мужики! Я вас давно ждал — мне просто они слова не давали сказать. Все время жучок в ухе свербел». Как пленные морпехи, которые приходят и говорят: «Да, мы не знали ничего. Мы вообще поварами работали!»

Для вас спецоперация была неожиданностью?

— Конечно. Лично я с 2014 года всем паникерам говорил, что Россия никогда не кинет Донбасс, она всегда будет за него нести ответственность. А сколько по этому поводу было криков и шума, что Россия засовывает Донбасс обратно на Украину, что Россия все сольет. Со мной забивался в прямом эфире Максим Шевченко, назывались даты — осень 16-го, зима 17-го, лето 18-го… А я утверждал, что это ерунда и ничего мы отдавать не будем. Но что в такой форме беспощадно-прямолинейно это произойдет — конечно, никто, и я в том числе, не ожидал. Для кого-то это безумие и кровожадность Путина, но вообще-то это показывает его беспрецедентно сильный характер, убежденность, спокойствие.

Плюс я думаю, что наша власть получила какие-то сведения о том, что именно сейчас надо начинать и именно в такой форме. Что уже послезавтра может быть поздно. Байдены и Джонсоны настолько вползли туда, что могли подписаться какие-то бумаги, договоры… Так, что потом уже не открутишь назад. Потому для населения рассказывается про биолаборатории и нападение на Донбасс, а есть другая фактура. Она не менее чудовищная, просто она для обычного человека так угрожающе не выглядит. Есть некая бумага, где послезавтра должна была появиться подпись Зеленского. А эта бумага появиться не должна. Позвонили Байдену, Джонсону сказали — не подписывайте. Зеленскому сказали то же самое. А они отказались. Ну, а Россия отреагировала. Я допускаю, что была именно такая схема. Но людям сложно объяснить. Мог быть шквал реакции, что, мол «из-за одной бумажки и такое наступление?!» Когда Путин говорит, что не оставили другого выхода — он прав. В его понимании. Мы же взрослые люди и понимаем теперь, что над ним не довлеют материальные вещи, и вообще никакие. У него есть свое представление о существовании России: оно вполне себе историческое. Представление Путина ничем не отличается от представления существования России, если кому-то Сталин не нравится, то Александра I, или Петра, или Екатерины, или Ярослава Мудрого. Есть земля вверенная, и есть вещи, которые надо предотвратить и дисквалифицировать до их совершения. Вот он так и делает.

В 2011 году представители партии «Справедливая Россия» пришли в Госдуму с белыми лентами в поддержку протестов на Болотной площади. Вы тогда поддерживали Болотную? И почему партия из белоленточной становится консервативной?

— Это очень большое упрощение. Конечно, партия не была белоленточной. И белоленточники на Болотной представляли из себя весьма сложную конгломерацию. Мы говорим «белоленточники Болотной», и все сразу представляют, что там была толпа навальнистов. Когда была Болотная, я и Лимонов привели 300 нацболов на Площадь Революции, и мимо нас шли эти колонны во главе с Немцовым покойным и прочими людьми. А мы кричали им в след всякие обидные слова. Мне тогда в 12 дня «Эхо Москвы» позвонило, и я им сказал, что с либералами дела иметь не буду больше никогда. Либералы приватизируют любой протест, что мне не симпатично. Вот с 2011 года я с ними дела и не имел.

Тем не менее на площади Болотной я не был. Долгие годы разгоняют фейки о том, что Прилепин был на Болотной. Но там было огромное количество наших националистов, монархистов, анархистов, иных леваков, рассерженных горожан. Последняя категория вообще совершенно нормальные люди, они сейчас могут находиться и воевать в Донбассе или быть волонтерами. Там было огромное количество представителей разных сообществ. Но либералы все приватизировали. На сцене выступали Быков, Акунин, Кашин и вся эта братия, и создается ощущение, что они этим всем руководили. И это ощущение отвратительное. Потому что они являли собой полпроцента этой огромной площади. Поэтому Сергей Миронов принял тогда решение, которое ему теперь аукается, что он поддержат рассерженных горожан. Определенные претензии ко власти у людей всегда были. Тогда во власти был Касьянов, Илларионов был советником президента, Гудков сидел в Государственной думе — огромное количество персонажей, которые являлись нашей политической элитой. И если мы предъявляем до сих пор Миронову, что он был на Болотной, то кому тогда предъявить за Касьянова и Илларионова? Давайте спросим этого человека! Я адвокатом Миронова не являюсь. Просто подчеркиваю, что меня на Болотной не было и белую ленту я не надевал.

Что касается меня, то я с 1996 года состоял в ныне запрещенной Национал-большевистской партии*. В радикальной организации, которая все то, что сегодня происходит в России, говорила, кричала и предрекала. Не переставая. За это сидела в тюрьмах и имела прочие неприятности. Я сам водил колонны по всем городам России и кричал «Киев — русский город», «Рубль — да, доллар — нет», «Завершим реформы так — Сталин, Берия, ГУЛАГ». И за мной толпа «отморозков», как нас называли, все это хором повторяла. Тогда за это наказывали. А теперь страна живет в нашем контексте. Мы накричали.

Мы с 90-х годов являлись передовым отрядом нынешней политической повестки. А те люди, которые мне предъявляют за оппозиционную деятельность, тогда занимали умеренно-либеральные позиции. Россия тогда была либеральной страной. Среднестатистическая политическая повестка российских телеканалов и власти не отличалась от того, что 5 лет назад произносил какой-нибудь Навальный**. И теперь эти люди, которые были в партии Хакамады или еще какой-нибудь амебы, тычут в меня пальцем со словами «а он против Путина выступал». Люди, давайте более сложной сетчаткой смотреть на историю России последних 30 лет. Все менялись. У меня есть простой пример: когда мне говорят, что мы ругали Путина, я отвечаю, что да, мы ругали Путина. Но либералы ругали Путина за то, что он слишком Путин, а мы за то, что он недостаточно Путин.

Есть такой публицист Дмитрий Ольшанский: он году в 2011-м написал, что если в России случится революция, то последние, кто будут защищать Путина, — это национал-большевики и Кадыров. Тогда это было совершенно немыслимо, потому что в Чечне восьмилетняя кровавая каша, а нацболов 300 человек в тюрьме отсидело. Прошло 11 лет, и выяснилось, что это не нелепый парадокс. Вот так устроена Россия. А те, кто подают бесконечные сигналы о своей преданности, — те потом исчезают в течение суток. Где все эти люди, которые изображали передовые отряды путинского авангарда? В первые дни спецоперации все было особенно заметно: у нас спикеры даже поисчезали. Губернаторы — тишина; министры — тишина. Володин вот отдувался за всех в Госдуме.

Ваши потрясающие провидческие кричалки сродни прогнозам Жириновского, которого называли современной Вангой. Владимир Вольфович упокоился с миром. Кто сможет занять его место?

— Там есть два человека, которых я знаю. Слуцкий и Журавлев. Я к ним отношусь с симпатией.

Они и будут претендовать?

— Претендуют там больше. Человека четыре. А кто будет — я не знаю. Мы взрослые люди и должны прямо себе сказать, что приниматься решение будет не внутри ЛДПР. Они могут вскрикивать, что «мы сами решим». Конечно, сами… Примут сами, как им сверху скажут. Может быть как угодно. Был Жириновский — была партия. Не стало Жириновского — могут вообще принять решение раздать партию по другим конторам.

*Организация, запрещенная на территории РФ.

** Внесен в список экстремистов и террористов Росфинмониторинга

Антонина Тихомирова
«ФедералПресс», 15.04.2022